Потрясенный коварством своего мнимого союзника и партнера, Рекамье еще несколько лет пытался добиться справедливости в суде. «Дело „LVMH“» получило столь широкий резонанс, что президент Франции Франсуа Миттеран счел нужным упомянуть о нем в одном из своих телевизионных обращений. Спустя несколько лет французский суд постановил, что часть акций попала к Арно незаконным путем, однако тот сумел добиться отмены этого решения.
В этом противостоянии Арно не стал довольствоваться ролью обороняющегося: он начал настоящую «войну компроматов». Арно обвинил Рекамье и семейство Вюиттонов в растрате средств, принадлежавших «LVHM». Было организовано несколько «сливов» в прессу – о том, что Рекамье и Вюиттоны во время войны выгоняли евреев из своих магазинов, что внуки Рекамье разделяют идеи нацизма и что сам он оказывал поддержку на выборах одиозному Жану-Мари Ле Пену (Jean-Marie Le Pen) – лидеру французских ультраправых. Общественности было даже продемонстрировано письмо, якобы полученное Рекамье от Ле Пена. Хотя Рекамье сумел доказать, что письмо было сфабриковано, доказательств причастности Арно к этой фальсификации найдено не было.
В итоге победителем вышел Арно. По свидетельству журналистов, состояние Арно, сделавшего своей специализацией реанимацию умирающих брендов и вывод их на сверхприбыли, выросло сразу в двадцать раз. Строитель превратился в обладателя марок высокой моды и продолжал нанизывать на свою бизнес-вертикаль бренды знаменитых кутюрье: «Kenzo», «Celine», «Marc Jacobs». Довольно быстро Бернар Арно присоединил к своей «коллекции» престижные марки парфюмерии и часов.
Сам Арно, впрочем, до сих пор утверждает, что предпринял захват «LVMH», чтобы спасти компанию от раздробления, которое, по его словам, было неминуемо. Он начал строить свою империю на идее концентрации различных торговых марок, объединенных принадлежностью к классу люкс. В условиях все большей глобализации экономики на раскрутку и поддержание одного отдельно взятого бренда требуется очень много денег; наличие же целого портфеля брендов в руках одной компании помогает существенно снизить расходы. Прижимистый Арно, даже торгуя предметами роскоши, хотел экономить.
Но настоящее открытие, позволившее Арно стать одним из богатейших людей планеты и самым богатым гражданином Франции, заключается отнюдь не в умении экономить, продавая сверхдорогой товар. Арно одним из первых понял, что элитарность перестала быть выгодным товаром. Высокая мода стала «дотационной отраслью», которая больше не приносила дохода владельцам брендов и превратилась во что-то вроде глобального художественного проекта, интересного немногочисленным ценителям. Потомственные аристократы, являвшиеся на протяжении нескольких веков основными потребителями предметов роскоши, выродились или разорились. Современные обладатели толстых кошельков просто в силу естественных причин не могли потребить все то, что предлагали им «аристократические» дома моды, создатели часов, чемоданов, ароматов, вин… Бернар Арно придумал, как разрешить этот «кризис»: он сделал роскошь достоянием среднего класса. Причем этой идее он придал глобальный масштаб: товары «LVHM» стали покупать не только в Европе, а во всем мире – от Дальнего Востока до Америки.
Анализируя достижения Арно, журналисты писали: Парадокс «LVMH» заключается в том, что, сделав доступными каждому среднестатистическому потребителю фирменные вещи и аксессуары, Арно отнюдь не уронил престиж модных марок. Они продолжают восприниматься как элитные, несмотря на то что уже перестали быть атрибутикой только «аристократов кошелька».
В немалой степени такому успеху способствовало еще одно открытие Бернара Арно: Чтобы достичь успеха в современном мире, недостаточно обладать громким и знатным именем. Нужно быть у всех на слуху.
Арно начал рекламировать то, что, по мнению закостенелых хозяев винных погребов и модных домов, в рекламе вовсе не нуждалось: вина с многовековой историей, знаменитые часы, легендарные марки одежды. Причем рекламная политика Арно не имела ничего общего с существовавшими в Европе представлениями о рекламе. Это была настоящая массированная атака на потребителей. Льющиеся сегодня на наши головы потоки рекламы дорогих брендов – результат придуманной Арно новой рекламной политики.
Арно все перевернул с ног на голову в европейской индустрии моды, – рассказывала Диана Вриланд
(Diana Vreeland), главный редактор американского журнала «Vogue». – Чего стоило одно его решение пригласить Джанфранко Ферре (Gianfranco Ferreґ) стать ведущим дизайнером в модном доме «Christian Dior». Это в наши дни никого не удивляет, что в «Chanel» работает немец Карл Лагерфельд (Karl Lagerfeld), в «Christian Dior» – англичанин Джон Гальяно (John Galiano), в «Yves Saint Laurent» и «Givenchy» – итальянцы Стефано Пилати (Stefano Pilati) и Риккардо Тиши (Riccardo Tisci). А в 1989 году решение Бернара Арно вызвало настоящий скандал: в частности, Пьер Берже (Pierre Bergeґ), давний компаньон Ива Сен-Лорана, сказал: «Не думаю, что, пригласив в модный дом иностранца, и тем более итальянца, он отнесся с должным уважением к творческому потенциалу французов»»…
Но Арно такие эксперименты не смущали. Он считал правильным все, что позволяет продавать товар. Возросшие в несколько раз продажи стали лучшим свидетельством правоты Арно.
Сейчас во владении Бернара Арно находятся дома моды «Dior», «Givenchy», «Celine», «Lacroix», «Kenzo», фирма «Guerlain», сеть популярных парфюмерных бутиков «Sephora», алкогольные бренды «Hennessy», «Moёt & Chandon», «Veuve Clicquot»… Вместо приятного, но длительного перечисления ласкающих слух винных названий стоит просто сказать, что Бернару Арно принадлежит более половины самых престижных марок шампанских вин. Для полноты образа нужно заметить, что сам хозяин этого богатства не пьет ничего, кроме воды… Он вообще-то странный, этот Бернар Арно.
Бернар скрытный, необщительный, застенчивый интроверт, – считает его младшая сестра Доминик Ватин-Арно (Dominique Watine-Arnault), которая заведует семейным ювелирным магазином «Fred». – Иногда мне кажется, что он презирает светскую жизнь, хотя вынужден в ней участвовать. Он крайне редко дает интервью и предпочитает держаться подальше от тусовочных прожекторов. Бернар говорит мало, потому что много думает.
Говорят также, что он не то что редко смеется, но даже почти никогда не улыбается – не считая тех приступов безудержного хохота, когда он вспоминает о слабостях своих конкурентов. Его мнительность и недоверчивость проявляются и в том, что он окружен телохранителями, которых постоянно меняет, и в том, что у него имеется персональный лифт, которым никому не позволено пользоваться, и в особо пристальном внимании к собственному здоровью. Чтобы не расстраивать своего босса, пресс-служба «LVMH» опускает критические статьи из обзора печати, который она для него готовит и который называют «Правдой».
Это просто ужас, когда Бернар разочарован, – признает его жена. – Мало сказать, что он становится жестким. Он смертельно обижен на людей, которые сделали ему больно.
Кстати, вторая жена Арно, канадская пианистка Элен Мерсье (Heґlиne Mercier), и предположить не могла, с кем она познакомилась в 1990 году на праздничном обеде, устроенном друзьями-музыкантами.
Мне и в голову не могло прийти, что этот тихий интеллигентный человек, с которым нас друг другу представили, владеет всеми этими компаниями и ворочает такими деньгами. Мне говорили, что он играет на фортепиано, – вспоминает Элен Мерсье-Арно. – Поэтому я и не удивилась, когда в конце вечера он подошел к роялю. И стал играть. Он исполнял Революционный этюд Шопена. И я сказала себе, что он совсем не тот человек, каким кажется поначалу.
Эта встреча стала для них судьбоносной. Бернар оставил свою семью, Элен призналась мужу, что полюбила другого. На следующий год они вступили в брак. Два их сына – Александр и Фредерик – появились на свет в 1992 и 1998 годах. Дети от первого брака – сын Антуан и дочь Дельфин активно помогают отцу в бизнесе. Дельфин с 2004 года является администратором группы «LVMH».
