— Я рад, — говорит он. — Это было невероятно. Я хотел сделать с тобой все.

— Ты вроде как и сделал.

— О, вряд ли.

— О, вряд ли. — Я улыбаюсь. — Мне нравится чувствовать, как ты входишь в меня. Мне нравится, как ощущается твое тело.

— Мне нравится, как ты дышишь, — говорит он. — Иногда ты просто дышишь, и я хочу тебя.

Я целую его в нос.

— И эта штука с укусами…

— Да? — Я улыбаюсь.

— Да, — произносит он. — И эта штука с мокрым пальцем.

Я прищуриваю глаза.

— Какая штука с мокрым пальцем?

— Ты знаешь. Прикосновение.

Я хмурю брови, пытаясь понять, что он имеет в виду.

— Когда ты слегка коснулась моего анального отверстия своим мокрым пальцем? Это было… возбуждающе.

Я хмурюсь. Боже, неужели я была в таком состоянии?

— Я не делала ничего подобного.

— Ты просто прикоснулась к нему, очень легко.

Я изучаю его глаза, пытаясь понять, шутит он или нет. Вот тогда Смакерс вскакивает и бежит по спинке дивана, глядя на нас сверху вниз, виляя хвостом и высунув язык.

— О… — говорю я.

— Что? Что случилось? — Он прослеживает направление моего взгляда, и на его лице появляется выражение ужаса.

Ужас.

Я фыркаю и прижимаюсь лицом к его груди.

— Не смешно, — говорит он.

— Это немного забавно, — отвечаю я в потную подушку мышц на его груди.

— Отвали, Смакерс!

Я просто смеюсь.

— Я, честно говоря, не знаю, закрепляет ли это твой статус Самого Завидного Подонка или разрушает его, — говорю я.

— Даже не начинай, — говорит он, наваливаясь на меня сверху, заключая в плен своих рук.

Я фыркаю.

— И подумать только, я вообразила, что ты не любишь собак.

— Это должна быть последняя шутка, которую ты отпускаешь по этому поводу. — Он наклоняется, выпячивая бицепсы.

Я хмурюсь.

— Последняя? Не слишком ли?

Он целует меня в шею.

— Я серьезно. Или я мог бы отомстить самым мучительным образом.

— Мне это может понравиться, — говорю я. — Но ладно. Последняя шутка.

Генри

Когда мы садимся за стол, уже перевалило за семь. Я наливаю вино и смотрю, как Вики берет вилку.

— Ты думаешь, соус уцелел? — спрашивает она.

— Я знаю, что уцелел. — Я ставлю бутылку и встаю позади нее, кладу руки ей на плечи. — Я думаю, ты будешь приятно удивлена этим блюдом.

Она смотрит на меня снизу вверх.

— Ты просто думаешь, что ты мистер Потрясающий.

— Вроде того. — Я целую ее в щеку.

— Об этом судить мне. — Она обмакивает спагетти в соус. — Часть талантов конкурса «Самый Завидный Подонок», — шутит она.

Я наклоняюсь ближе.

— Я на самом деле верю, что я выиграл часть конкурса талантов ранее сегодня вечером.

— Хммм, — произносит она. — Хорошее замечание.

Она просовывает вилку с феттучини между своих прелестных губок.

Блеск чистого удивления появляется в ее взгляде.

— О, боже мой, — говорит она.

— Что? — спросил я.

Она снова смотрит на меня, ее карие глаза сверкают.

— У пармезана потрясающий чесночный вкус.

Я сажусь. Мы едим. Много. У нее на самом деле были мгновения, как на самом лучшем свидании в истории.

После ужина мы берем Смакерса с собой, прогуливаясь по окрестностям в поисках десерта. Мы выбираем пакет теплой пахлавы из продуктового магазина. Отправляемся в Центр-Парк и сидим на скамейке, наслаждаясь, наблюдая за чрезвычайно акробатичным человеком, танцующим под скрипку и небольшой барабан.

Вики не отпускает ровно никаких шуток по поводу того, что я буду называть «Инцидентом со Смакерсом». На самом деле, ей и не нужно; все, что ей нужно сделать, это посмотреть на Смакерса, а затем на меня с совершенно невинным выражением лица, и шутка витает в воздухе.

— Отвали, — рычу я.

— Что? — смеется она. — Я не могу смотреть на вас, ребята, сейчас? На двоих моих любимых парней?

— Нет, не можешь, — рычу я.

Я не злюсь. Это весело. С ней все весело, как в лучшем виде побега, как это было в Сауфилдской Студии, когда мы прятались от мира и создавали свою собственную зону простого удовольствия внутри большого, более сложного реального мира.

Она прислоняется ко мне. Какие бы сомнения у нее ни были по поводу нас вместе раньше, кажется, они исчезли.

Что это было?

Она загадка, но я не возражаю. Чем больше слоев я снимаю с нее, тем больше она мне нравится. Тем больше я хочу ее.

Я обнял ее одной рукой. Она прижимается ближе, и что-то внутри меня согревается.

Непривычно сидеть в парке с Вики. И меня поражает то, что это могло бы показаться мне странным… пока мне не приходит в голову, что каждое занятие в моей жизни подпадает под одну из двух категорий: соблазнение и бизнес.

Сидение в залитом лунным светом парке не вписывается ни в то, ни в другое. Это просто приятно.

Как моя жизнь стала такой несбалансированной? Даже мой пляжный домик в Хэмптоне — я использую его для развлечения клиентов или не использую вообще.

Он не для удовольствия, и я, конечно, никогда не беру туда женщин — мне не нравится давать им неверное представление о том, что наши кратковременные связи могут зайти дальше.

— Эй, — говорю я. — Что вы с Карли делаете на выходных в День труда?

— Не знаю, — говорит она. — Ничего особенного.

— Хочешь выбраться из города? У меня есть пляжное местечко в Хэмптоне.

Она садится, выглядя встревоженной.

Я убираю прядь волос с ее глаз. Это так сексуально, когда она их распускает.

— Что случилось?

— Ну… — Она смотрит на сплющенную банку из-под пепси, блестящую в траве. — Со всем этим безумием…

Она имеет в виду «нет».

Я почти не понимаю. Она серьезна на счет «одна ночь — никаких обязательств». Рассматривает то, что между нами произошло как простой перепихон. Это противоречит моему пониманию вселенной, как вода, текущая в канализации не в том направлении.

Я провел большую часть своей карьеры на свиданиях, соблюдая правила перепихона. Я узнаю это, когда вижу.

Три слова: Никаких. Блядь. Шансов.

Я касаюсь кончиками пальцев ее подбородка нежным прикосновением, от которого ей становится жарко. Я оставляю поцелуй на ее губах.

— Почему бы не продлить это? — говорю. — Каникулярный отпуск. Кто сказал, что мы не можем продлить его? Ничего навязчивого.

Ее пульс колотится в горле.

— Просто для сведения, все будет в порядке. — Она следит за моими глазами. Для нее важно, чтобы я это понял. Кажется правильным довериться ей в этом.

— Я не беспокоюсь об этом. Я ловлю тебя на слове. Я говорю не о компании, я говорю о нас. — Я понижаю голос. — Ты знаешь, что хочешь этого. Мы зашли так далеко. Давай продолжим в том же духе. Все эти сложности. К черту. Еще три дня.

Это заставляет ее задуматься.

— Мы оставляем всю паутину наших жизней позади, — говорю я. — Мы оставим это здесь. — Я снова целую ее. — Или, на самом деле, в лимузине.

— Я не могу оставить Карли. — Она кладет руки на колени. — Не на выходные. Я имею в виду, ей шестнадцать. С ней, вероятно, все было бы в порядке. Она была бы рада, если бы я оставила ее в покое, но…

— Я имел в виду не только тебя, я имел в виду вас обеих, — говорю я. — Я бы хотел встретиться с ней и пригласить ее с нами. Лучший пляж находится всего в нескольких кварталах от отеля. У нас полный штат сотрудников. У нее может быть своя комната. Мы могли бы уехать в пятницу, пораньше.

Я могу сказать, что она думает об этом.

— Загруженный трафик…

— Верно, — говорю я. — Если бы только у меня была странная машина с пропеллером наверху, которая могла бы летать прямо над машинами и зданиями. О, подожди, у меня такая есть.

Она ухмыляется.

— Скажи мне, что она не голубая.

— Она голубая.

Она изучает мои глаза, как будто не уверена, стоит ли воспринимать меня всерьез. Что происходит? Не слишком ли я тороплю события?