Наконец он произнес:

— Я разозлился, Сара!

Она удивленно посмотрела на него.

— Да, разозлился! Жена моя умерла, но моя дочь Элизабет жива! Этот набитый дурак — мой тесть — полагает, что может не пустить ее ко мне.

Он достал из кармана письмо, развернул его на коленях. Сара увидела, что письмо написано крупным убористым почерком, смелым, но неровным, как будто писавший уже не мог вполне управлять своим пером.

— Вот… — Луи указал на строчки в конце письма.

Луи взглянул на нее.

— Вот, Сара! Моя дочь является собственностью ее деда по материнской линии — она слишком нежна, чтобы подвергать ее грубому образу жизни или доверить моей безответственной заботе!

Сара никогда не видела Луи настолько рассерженным.

— И что ты ему ответишь? — спросила она.

— Отвечу?! — Он сердито сунул письмо в карман. — Я ему отвечу лично и наглядно покажу, чьей собственностью на самом деле является Элизабет.

Сара положила руку на его рукав:

— Луи, что ты имеешь в виду?

— Я покупаю билет в Англию, чтобы привезти Элизабет. Я привезу ее в страну, которая станет ей родиной.

— Сюда? Ты с ума сошел!

— Сошел с ума, Сара? Если бы у тебя кроме трех сыновей была еще дочь, она бы жила здесь, с тобой?

— Но это иное дело. Если бы у меня была дочь, она бы родилась здесь, как и мои сыновья. Она бы ничего не знала об Англии. Но я все равно послала бы ее в конце концов в Англию, чтобы она там приобрела принятые для благородных девиц изысканные манеры.

— Элизабет привезет их сюда оттуда! — сказал он горячо. — Ее будет сопровождать одна из этих женщин, которые там заправляют неуютными семинариями для молодых леди. И ничто, абсолютно ничто, Сара, не будет упущено в том, что касается музыки, рисования и шитья! Если она не до конца является дочерью своей матери, она будет благодарна, что я забрал ее из этой холодной казармы, в которой живут ее дед и бабушка.

Сара в сомнении покачала головой.

— А не следует ли тебе это еще раз обдумать, Луи? Ты сейчас разгневан… а потом увидишь все в ином свете. Она еще так мала.

— Но это мой ребенок! — взорвался он. — Она будет жить в моем доме и будет вести ту жизнь, которую я выберу для нее!

Он сердито поднялся и посмотрел на нее сверху вниз.

— Я это твердо решил, Сара. «Дельфин» сейчас в Порт-Джексоне — именно он привез почту. Я намерен написать капитану, чтобы он оставил мне каюту на обратный путь. Он отправляется прямо в Кейп, я полагаю. При благоприятной погоде через шесть месяцев я буду в Англии.

Луи отплыл на «Дельфине» три недели спустя. Он уехал, оставив мадам Бальве заниматься Баноном и доверив ведение своих дел Эндрю; он также попросил Эндрю найти время, чтобы побывать на Непеане и проследить за делами на ферме.

Гавань была вся в белых гребешках волн в тот день, когда он отправился, ее зеленые берега были красивы и выглядели загадочно, как в тот раз, когда он впервые их увидел. Луи поцеловал руку Саре, обнял Эндрю и направился вниз по ступеням пристани к поджидавшей лодке. Ветер трепал платок, которым Сара махала, и бил ее по ногам широкими юбками. Оказавшись в тени «Дельфина», он видел ее красное платье среди небольшой толпы, собравшейся на причале.

Воскресным мартовским вечером 1804 года Сара стояла с Джулией и Эллен Райдер на веранде их дома. Она наклонилась и запечатлела теплый прощальный поцелуй на щеке Джулии.

— Береги себя, — сказала она тихо. — Может быть, теперь, когда Эллен вернулась и может взять хозяйство на себя, Джеймс отпустит тебя в Гленбарр ненадолго.

— Посмотрим… посмотрим, — осторожно ответила Джулия. — Я еще не успела привыкнуть к мысли, что Эллен уже вернулась, и сильно сомневаюсь, что семинария в Бате подготовила ее к управлению домом в колонии. Но… посмотрим, дорогая. Твой Себастьян так крепко привязал меня к себе, что мне трудно не навещать его.

Эллен, стоя рядом с ней, протестующе сказала:

— Ой, мама, ну что ты в самом деле!..

Эндрю обернулся к Джулии:

— Я был бы счастлив, если бы ты смогла погостить в Гленбарре подольше. Саре нужна будет подруга, пока я буду в отъезде.

— В отъезде?.. — отозвалась та и вопросительно посмотрела на него. — Я не знала, что ты куда-то собираешься. Снова на Восток?

За него ответила Сара:

— Эндрю думает съездить в Англию. Это пока еще не решено окончательно, но, может быть, когда «Ястреб» вернется…

Джеймс Райдер, поджидавший у дверцы экипажа, оживился.

— Что там насчет Англии?

— Мне уже давно хотелось поехать, — начал Эндрю. — Известие о том, как приняли образцы шерсти, которые привез Макартур, не дают мне покоя. Он-то знает, что делает, этот Макартур. Он давно понял, что будущее этой страны — в шерсти.

Райдер усмехнулся.

— Не сказал бы, что ты намного от него отстал, Эндрю. Твои стада ничуть не хуже.

— Да, конечно, — прервал его Эндрю, — но посмотри, как он сейчас меня опережает. Он знает английский шерстяной рынок, и сейчас торговцы шерстью там только о нем и говорят. Господи, да он от военно-полевого суда избавился лишь за счет того, что предложил блестящее будущее Йоркширу! Мне тоже нужно туда пробиться и убедить их, что, кроме Макартура, есть еще и другие.

— Дело не только в этом, — сказала Сара, посмеиваясь. — До Эндрю дошло, что Макартур получил от министерства по делам колоний надел в пять тысяч акров для выпаса своих овец, и Эндрю хочет того же.

— А почему бы и нет? — заметил он. — Этот климат создан для производства шерсти, и Англии нужен каждый произведенный здесь фунт. Там есть фабрики и рабочие, рынок для сбыта тканей — шерсть испанских мериносов поступает по пять миллионов фунтов в год, а Йоркширу все мало. Говорю вам, здесь есть шанс сделать настоящие деньги! У меня есть суда для перевозки шерсти, у меня есть капитал, вернее, мы с Луи де Бурже можем собрать необходимую сумму. Что мне нужно, так это значительный надел земли для пастбищ и контракт с ведущими шерстяными фирмами. Макартур считает, что настало время нам вытеснить испанскую шерсть с лондонского рынка, и мне кажется, он прав.

— Если он прав… — задумчиво начал Райдер, — если он прав, то вы сколотите неплохой капитал, который будет расти с той скоростью, с которой смогут плодиться ваши мериносы.

— Если он прав, — повторил Эндрю, покосившись на свою жену, — я пристрою обещанное второе крыло к Гленбарру, и Сара набьет его шелками и белым мрамором.

Сара подхватила его под руку и потащила вниз, к экипажу.

— Если настанет этот день, — сказала она, смеясь, все камины в новом крыле будут украшены мраморными изображениями бараньих голов. — Она еще сильнее потянула его за рукав. — Пойдем же: Джулия и Эллен замерзли.

Она быстро сошла по ступеням, и Джеймс подсадил ее в экипаж. Мужчины пожали друг другу руки, и Эндрю уселся рядом с Сарой. Джеймс отступил, махнув Эдвардсу на козлах. Обе женщины на веранде прокричали слова прощания, и экипаж тронулся. Сара помахала, лошади побежали резвее, и вскоре ей стал виден лишь темный силуэт дома на более светлом вечернем небе и свет, лившийся из окон вестибюля и гостиной. Потом дорожка сделала крутой поворот, и все скрылось из виду.

В карете было темно. Лицо Эндрю казалось просто беловатым пятном. Саре хотелось спать. За два дня до того Эллен Райдер прибыла в Порт-Джексон на "Леди Августе" после четырехлетнего отсутствия. Это известие застало Эндрю и Сару на ферме Приста, и они приехали к Райдерам на следующий же день. Саре не понравились перемены в Эллен: девушка превратилась в жеманную женщину. Приветствуя Сару, она продемонстрировала умудренность в житейских делах: если бы она посмела, то отнеслась бы к ней свысока, но даже за два дня по возвращении в колонию она сумела понять, что Эндрю Маклей не потерпит высокомерия по отношению к своей жене. Поэтому она улыбалась, показывая ямочки на щеках и соглашалась сыграть на фортепиано, старательно и деревянно, чтобы продемонстрировать свое блестящее английское воспитание.