— Но…

— Он бескомпромиссный, как зараза! Есть только одна истина — его личное мнение. И все окружающие должны его принять. С ним невозможно жить рядом.

Ольга и хотела возразить, но не могла. Характер у Макса был довольно деспотичный… И все же Ленусик на жертву была не похожа.

— Он мне без конца вдалбливал, что я не могу быть хорошей матерью, — Лена подняла голову, и Ольга увидела красные от слез глаза. — Что ребенку без меня будет лучше. И в какой-то момент я поверила.

— И отказалась от сына? — с сомнением спросила Ольга.

— А что мне было делать?! Он давил на меня. Угрожал. Это был инстинкт самосохранения. Он бы перевез меня сюда, запер в курятнике…

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Хочу, чтобы ты поняла! — Лена в отчаянии подалась вперед.

— Прости, не могу, — развела руками Ольга. — Парень почти подросток, а ты ни разу не приехала? Может, тогда оставишь его в покое?

— Сразу видно, что ты не мать!

— Верно, не мать. Только вот и ты не похожа…

— Так и знала. Он уже промыл тебе мозги… Все бесполезно.

Ольга не узнавала Елену Косицыну. Женщину-кошечку, любимое развлечение Павла Борисовича. Которая всегда двигалась плавно, соблазнительно улыбалась и капризничала, как маленький ребенок. Сейчас она будто постарела, осунулась, глаза стали серьезными и печальными. И как бы Ольга к ней ни относилась раньше, теперь просто не могла оставаться равнодушной. Заранее проклиная себя за неумение молчать, она снова раскрыла рот:

— Ты хочешь увидеться с Никитой?

— Я хочу вернуть его доверие, — умоляюще сказала Лена. — Хотя бы раз поговорить, оправдаться. Макс наверняка внушил ему ненависть ко мне. И я хочу хотя бы один шанс… Знаю, что не получится все исправить… По крайней мере, сразу. Но мне не дает покоя, что сын… Что для сына я… Неважно. Забудь обо всем. Я не так все планировала.

— А как?

— Хотела предложить тебе обмен.

— В каком смысле?

— Я готова уволиться с Якиманки. Поговорю с Пашей, тебя восстановят. Аты дашь мне увидеться с сыном. Ты ведь общаешься с Никитой? И Макс тебе доверяет… А меня он не подпустит, это точно. И будет контролировать каждое мое слово… Забудь, ничего не выйдет.

— Постой. Ты правда хочешь всего лишь увидеться с ним? Один раз?

— Да! — Лена оживилась. — Я клянусь, я все сделаю, чтобы тебя вернули…

— Мне не надо от тебя ничего, — перебила ее Ольга. — Но я не могу ответить вот так, сразу. Я подумаю.

— Долго?

— До вечера. И ничего не обещаю.

— Все равно спасибо! — Лена вцепилась в ее руку. — Спасибо, что хотя бы сразу не отказала…

— Я ничего не решила.

— Как скажешь! Только… Не говори Максу, ладно? Что бы ты ни решила, не говори ему обо всем этом. Ему удобно считать меня стервой, пусть так и будет.

Ольга замерла. Она и правда планировала сначала посоветоваться с Максом. Издалека, мягко… Может, ее бы он послушал… Но теперь? Лена сверлила ее умоляющим взглядом, и отказать ей в единственной просьбе было ужасно сложно.

— Хорошо, — коротко кивнула Ольга. — Но у меня одно условие. Что бы я ни решила, это не будет иметь отношение к работе. Мне не нужна Якиманка. И вообще ничего от тебя не нужно.

— Но ты же хотела…

— Нет. Это не сделка, это твой ребенок. Максимум, что я могу, — спросить у него, готов ли он встретиться. Один разговор на моей территории. И больше ничего. И я еще не приняла решение. Это понятно?

Лена подобралась, сложила руки на коленях и молча кивнула.

— А теперь извини, у меня еще работа.

На сей раз Ольга солгала. Думать о работе после всего этого… Нет, даже она не была трудоголиком до такой степени.

Ольгу разрывало на части. Она не любила лезть в чужую жизнь. Знать о чужих проблемах, а уж тем более в них участвовать. Но Никита зацепил ее настолько, что равнодушной она остаться просто не могла. Да, она не была матерью. И не планировала заводить детей. Не потому, что имела что-то против соплей и грязных памперсов, просто ведь к детям прилагаются отцы, а брак… Этого удовольствия Ольга уже хлебнула. И хотя умом понимала, что не все мужчины такие, как ее первый супруг, что не всегда постельные обязательства столь же неприятны, да и она сто раз изменилась с тех пор… Но как-то не видела себя в роли жены и хранительницы очага. До того момента, когда пришла в дом Беглова.

Нет, она не возжелала скорее нацепить фату и на всех парах нестись с ним ЗАГС. Если честно, она и отношения свои с ним видела довольно смутно. Просто Макс показал ей: бывают другие мужчины, другие отношения и другие семьи. И другие супружеские обязательства.

Теперь Ольга не знала, что и думать. С одной стороны, очевидно, что каждому ребенку нужна мать. С другой… Вот взять ее собственную родительницу. Материнство было в тягость и ей, и ее дочери. Просто были советские годы, времена, когда поступали, как принято. Принято было женщине растить ребенка, вот она и растила, как могла. С мигренями, истериками и бесконечными обвинениями. Сейчас Лена напомнила Ольге маму. Неплохая, просто катастрофически не способная думать о ком-то, кроме себя.

Макс поступил жестоко. Наверное, это ему представлялось правильным. Наверное, будь Ольгин отец чуть посильнее характером, он бы тоже забрал дочь у бывшей супруги. Так было бы легче всем. Девочку бы растила адекватная и домашняя Татьяна, а у Светланы появилась возможность жить в свое удовольствия и время от времени надевать маску жертвы.

Как бы то ни было, и Макс, и мама Ольги совершили одну и ту же ошибку. Они лишили детей возможности общаться с другим родителем. И если для Ольги время что-то исправить прошло, с отцом они либо не разговаривали, либо грызлись, то Никита еще мог если не получить полноценную семью, то хотя бы понять, что мама у него тоже есть.

Ольга всю жизнь провела, гадая: как было бы, расти она с отцом. Она привыкла считать его предателем, а мать — жертвой. Но так ли это на самом деле? Ответа она не знала. Никита оказался в той же ситуации. Рано или поздно он задастся вопросом, где его мать, и почему она отказалась от него. Или уже задался? Сколько сможет отмалчиваться Макс? Что он наплетет? Расскажет свою правду? А вдруг мальчик решит, что это наговоры монстра-отца? Вдруг сочтет, что папа — злодей, который разлучил его с мамой? Нет, он умный парень и в состоянии сделать свои выводы. Он должен увидеть мать своими глазами и понять, что она из себя представляет. Ведь дети чувствуют фальшь…

Сама того не осознавая, Ольга подошла к комнате отца. И, поколебавшись, постучала.

Он сидел в кресле с Лялькой на коленях и заботливо расчесывал эту визгливую избалованную псинку. Ольга так и не поняла, как сумело это существо завоевать безграничную любовь папы. Одно она чувствовала наверняка: у Михаила Шороха не двое, а трое детей, и пьедестал младшего любимчика достался Ляльке.

— Тани нет, — сообщил отец Ольге. — Наверное, опять надрывается на кухне.

— Я к тебе. Надо поговорить. Есть минутка?

— Пожалуйста, — Михаил пожал плечами. — Это все равно твоя гостиница.

— Не моя… Неважно, — Ольга медленно выдохнула, чтобы опять не начать ссору. — Нужен твой совет.

Она прошла и села на краешек кровати. Надо бы сказать горничным, чтобы сделали влажную уборку, на светильниках уже виден серый налет…

— Так о чем совет? — окликнул ее отец.

— Ах да… — она перевела на него задумчивый взгляд. — Вот скажи… Если бы ты мог что-то исправить… Ты бы забрал меня у матери?

— Нуты даешь! Ни с того, ни с сего…

— Просто скажи. Ты когда-нибудь жалел о том, что оставил меня с ней?

— Света специфический человек… — отец поджал губы. — Но все же она мать.

— А ты?

— Не знаю, поймешь ли ты… — он посмотрел ей в глаза: серьезно, проникновенно, без издевки и обвинений. — Плохим быть очень трудно. Всегда проще быть жертвой. Но когда любишь, иногда идешь на трудные решения. И рискуешь, что тебе этого никогда не простят.

— Ты о том, что ушел к Татьяне?

— Нет. Я о том, что ушел без тебя. Но я хотел дать тебе возможность жить с мамой. Ты девочка, тебе было это нужно. Я видел, что тебе говорят всякую ересь и настраивают против меня. Но я не хотел, чтобы ты выбирала между нами. Разрывалась между матерью и отцом. И сделал этот выбор за тебя. Сейчас понимаю, что, возможно, был неправ. Но тогда мне казалось неправильным разрушать связь между вами только потому, что я хочу жить с тобой. И я не хотел, чтобы она объявила тебя предателем.