— Слушай, нам бы поговорить…

— А пойдем за дом, там тихо… И скамейка есть. Курить охота, а тут ходят эти… — Ваня кивнул на мужчин у крыльца. — Морда кирпичом.

Удивительный был Сидоров. Беззлобный. Макс ведь на его больное место надавил, а он ничего. Другой бы и разговаривать бы не стал. А может и сразу в жбан с кулака… А этот — как ни в чем. Добродушный… И от этого Беглов испытал очередной приступ отвращения к себе. Будь он на месте Вани, сам бы себе двинул.

— Слушай, я это… Извиниться хотел, — тихо начал Макс, когда они устроились на скамейке, и Сидоров затянулся чудовищной дешевой сигаретой.

— За что? — искренне удивился Ваня.

— За ту бутылку.

— Чехословацкую, что ли?

— Нуда.

— А чего за нее извиняться? — Ваня выпустил сизый дым через ноздри и сплюнул.

— На вкус так себе, но я и хуже пил…

— Так тебе ж нельзя было!

— Так ты и не виноват, что я остановиться не могу. Вечно я так… — Ваня вздохнул.

— Порчу все. Ты поздравить меня хотел с заказом, а я… Чуть все не сорвал. А она — золотая женщина, дай ей Бог здоровья. Может, я б и помер, если б не она. Что поделать, сам виноват. Ты ж не нарочно принес и в глотку мне не лил… — тут Сидоров замер, и на его лице проступило запоздалое понимание. — Постой… Или нарочно?..

Макс ответил виноватым молчанием.

— Нарочно?!

— Да, — Беглов изо всех сил старался не отвести взгляда, но все же не выдержал, до того было невыносимо.

— Ну ты козел! Ты же знал… — Ваня хлопнул себя по лбу. — И все равно… Чтоб я заказ того?.. Тебе-то это зачем? Не хотел, чтоб у ней гостиница была красивая? Потому что земля твоя?

Вот же чистая душа! Ничего в людях не смыслит…

— Я хотел ее спугнуть, — объяснил он, глядя себе под ноги. — Чтобы она решила, что здесь все алкаши… И работы никакой не выйдет… И уехала. Но я уже сто раз пожалел! И знаю, что ошиб…

— Дерьмо ты! — Ваня встал и швырнул на землю окурок. — Сам-то! За людей нас не держишь никого. Для тебя мы так… Опилки. Грязь. Раз мы бизнес всякий не делаем, денег не водится, за воротник заливаем… Значит, все можно? Как хошь, ноги вытирай? Переступил и плюнул?

— Да я ж извиняться пришел! Был неправ! Разозлился на нее, не подумал…

— Шел бы ты к хренам, Беглов! Думаешь, я от скуки такой алкаш? А ты подумай, чтоб ты сделал, если бы твоя жена у тебя на руках померла? А? Думаешь, раз мы деревенские, у нас и тут, и тут пусто? — Ваня стукнул себя сначала по лбу, потом в грудь. — А, что с тобой разговаривать…

Ваня отмахнулся и зашагал прочь. Макс остался в гнетущей тишине. Чувство вины разрослось в нем до немыслимых размером и теперь давило на грудную клетку так, что было почти физически больно, а во рту появился прогорклый привкус. Ваня прав. Во всем прав. И пусть Беглов покаялся, извинился, легче ему от этого не стало.

Он зачем-то сдернул шапку, взъерошил волосы и с досадой сплюнул. Получится теперь вернуть все, как было? Ведь будет только хуже: недели не пройдет, как вся деревня будет его ненавидеть…

— Да, Беглов… — протянул над ухом знакомый мелодичный голос. — В кого ты тут превратился? Все деградируешь или уже нашел дно?

— Здравствуй, Лена, — мрачно отозвался Макс. — Нет, до твоего уровня я еще не опустился.

— Все такое же хамло, — констатировала она и опустилась рядом. — Смотрю в окно и вижу какое-то быдло… Так и есть! Мой дорогой супруг. И все-таки хорошо, что зашел, а то я уже думала сама тебя навестить.

— Подумай еще, — он взглянул на нее исподлобья: ничуть не изменилась, разве что подкачала губы и волосы стали длиннее, а в остальном все та же элитная шлюха. — Не стоит трепать нервы ребенку.

— Вот вечно ты все воспринимаешь в штыки! Что, мне теперь с тобой даже поговорить нельзя? Сразу видишь во всем вселенский заговор?

— Лучше объясни, зачем ты все это затеяла? — он обвел рукой территорию отеля.

— А если я скажу, что это совпадение, ты не поверишь? — Лена по-кошачьи прищурилась.

Когда-то Максим считал это соблазнительным. Теперь видел лишь плохую актерскую игру.

— Приступай к той части, где ты злорадствуешь, — он откинулся на спинку скамейки.

— Так скучно.

— Давай я помогу: твой бывший муж, о котором ты зачем-то вспомнила именно сейчас, не сможет расширить свою убогую ферму. На этом моменте надо гнусно хихикать, потирая ладошки.

— Хам-ло, — с ее лица исчезла притворная улыбка. — Всегда считал себя пупом земли.

— Вот урод, да? Ведь мир-то вертится вокруг тебя. Это ты у нас придумала одновременно подгадить мне и Оле!

— О, вот как! Она теперь для тебя Оля? — Лена подняла брови. — Сдружились тут без меня? Организовали клуб обиженных котят? Как мило…

— Слушай, тебя папик твой не хватится?

— Ревнуешь? — мурлыкнула она и положила руку ему на плечо.

— Боже упаси! С тобой не то, что ревновать, считать замучаешься!

Звонкая пощечина обожгла его лицо, и Макс сжал кулаки, чтобы не поддаться искушению и не ударить в ответ. Неизвестно, на что она рассчитывала, но на провокации он вестись не собирался.

— Хочешь снять побои? — процедил он. — Придется напрашиваться в другом месте.

— Ублюдок! — она вскочила. — С тобой всегда было невозможно разговаривать!

— В таком тоне? Разумеется, — он был рад, что вывел ее из равновесия, но лишь до тех пор, пока она снова не открыла рот.

— Вот что, Беглов, — она хищно смотрела на него. — Мне по фигу, что там с твоим бизнесом. Мне важно было только одно: чтобы ты не зарабатывал больше меня.

— Что?.. — удивился Макс.

— Да. Теперь у меня есть работа. Недвижимость. И совершенно другой уровень жизни. И теперь, мой дорогой, я вполне готова сама воспитывать своего сына.

— Опека все еще на мне, — он угрожающе встал. — И если ты только попробуешь…

— Опека пока еще на тебе, — парировала Лена. — Скажу, что была в послеродовой депрессии, а ты давил на меня. Любой судья скажет, что ребенку будет лучше получать нормальное образование в Москве, чем сидеть в твоем свинарнике.

— С каких это пор ты думаешь о том, что лучше ребенку?

— С таких, Макс. Я собираюсь выйти замуж. Паша вот-вот разведется. Но его женушка разузнала про мое прошлое…

— Хочешь пустить пыль в глаза престарелому женишку?

— Он партнер в «Венере». Партнер Фергюсона, а американцы к таким вещам относятся щепетильно!

— Какое слово! И из твоего рта?! Чего там только не было, да, Ленусик?

— Говори, что хочешь, Беглов, — она внезапно отступила и равнодушно дернула плечом. — Опека будет на мне.

И неторопливо направилась к отелю.

Это чудовище слонялось за ней повсюду. Нет, внешне Тимур был очень ничего. И будь Ольга озабоченной девочкой-подростком или женщиной за сорок из тех, на ком держится мужской стриптиз, она бы, несомненно, растаяла. Парень себя любил, знал достоинства своей фигуры и считал, что каждый, ненароком оказавшийся поблизости, просто обязан тоже эти достоинства оценить. Ольга же не знала, куда спрятаться от этого нарцисса.

Возможно, ей бы стоило гордиться. Ее почти посвятили в члены совета директоров. И поскольку каждый уважающий себя бизнесмен нанимал миловидную секретаршу, чтобы та радовала глаз, ей решили подарить смазливого мальчишку. Вышвырнуть подарок боссов Ольга не могла. Доверить ему что-то мало-мальски ответственное — тоже. А кабинетом, куда он мог бы заходить время от времени в коротких шортиках и подавать посетителям кофе, она еще не обзавелась. Тимур же, вдохновленный примером Ленусика, вероятно, счел, что и он при должном усердии сможет подскочить на вершину карьерной лестницы. Поэтому постоянно терся вокруг начальницы, случайно к ней прижимался, обжигая жаром своего крепенького тельца, и периодически нагибался, демонстрируя попку-яблочко.

После ночи с Максом Тимур казался Ольге пародией на мужчину. Слишком холеный, слишком льстивый, слишком… никакой. Ей отчаянно не хватало тех искр, которые разгорались то в перепалки, то в обоюдное возбуждение. И все же она понимала: пока в Букатино находится Лена Косицына, к Беглову лучше не соваться. Не дразнить собаку палкой.