Ник был не в восторге от того, что кто-то другой целует Зою, но она так радовалась, что он не смог сдержать ответную улыбку.

— Нам удалось помочь ему, — заявила Зоя.

Он кивнул.

— Да. Мы это сделали.

Она пересекла комнату и уселась к нему на колени, обвив руками его шею.

— Как хорошо.

— Ну, конечно, — проворчал он, привлекая ее к себе поближе.

Зоя целовала Ника, нежно покусывая его нижнюю губу. Как же ему нравилось, когда она так делала! На вкус она была как сладкий чай и малиновое варенье.

— Может, запрем дверь и отпразднуем? — предложила она, потершись об него.

Он просто сходил с ума от этого. Все было очень соблазнительно. Ему стоило только посмотреть на нее, и его плоть тут же затвердевала и звала отправиться в постель с этой женщиной. Но «быстренько», да еще и в кабинете — это не то, к чему он стремился. Он хотел заниматься любовью с Зоей не торопясь, столько времени, сколько захочется.

Значит, придется подождать. Опять.

— У нас нет времени, — ответил Ник. — Нужно съездить ко мне и упаковать вещи. Я сказал, что они могут въехать сегодня же.

Зоя состроила прелестную недовольную гримаску и со вздохом сказала:

— Ладно, но давай тогда поторопимся. И даже если приедем в два часа ночи — сегодня мы это сделаем.

Он подумал, что это прекрасный план.

К восьми вечера вещи Ника, наконец, были упакованы и заброшены в багажник. Они ехали домой. Домой.

Теперь это слово имело для Зои совершенно другой смысл.

Помогая Нику, Зоя сделала одно открытие. У него не было не только детских фотографий, но вообще ничего, что напоминало бы о детстве. Словно у него вовсе не было семьи, вообще никакого прошлого. Или же он не хотел об этом вспоминать.

У нее самой хранилось несколько коробок фотографий и старых поздравительных открыток и еще те фотографии братьев и сестер, которые она делала сама, и даже парочка их, выпавших, молочных, зубов.

Только теперь она понимала, как он рос. Насколько одиноко ему было, и насколько важно для него иметь семью сейчас.

У него никогда не было настоящей семьи, и Зое очень захотелось создать семью для него. Стать той женщиной, которая, наконец, даст ему почувствовать, что он не один, что его окружает любовь близких. Она решила воздать Нику за каждый день, каждую минуту, которые он провел в одиночестве. Даже если для этого придется родить еще одного ребенка. Или даже двух.

Тогда им, конечно, придется переехать в дом побольше. Интересно, одобрит ли он мысль о жизни за городом? У них будет большущий сад, где смогут играть Такер и дети. И еще цветник, а может быть, теперь она заведет и огород. Зоя умела готовить соленья и варенья — ее научила бабушка. А что, если она возьмет очень продолжительный отпуск и попробует вести жизнь домохозяйки?..

Целый мир возможностей, о которых она никогда и не задумывалась, открывался перед ней. Теперь ей было очень интересно, какой станет ее жизнь, в какую сторону пойдет?

— Ты что-то очень тихая, — сказал Ник, припарковывая джип возле ее машины. — Все в порядке?

— Берегу энергию, — улыбнулась она ему.

Он заглушил мотор.

— Надо еще разгрузить багажник. Не хочется, но здесь все мои вещи. Может быть, забросить их пока в гараж?

— Там замок сломан. Если мы поторопимся, то сможем быстро все занести в дом. Будем считать это прелюдией.

— Ты не понесешь ничего тяжелей телефонной книги, — предупредил он, и она опустила глаза. Настоящий мужчина!

Ник направился к багажнику, а Зоя пошла открывать дверь. За дверью слышался топот, словно в прихожей прыгает кролик-переросток — это Такер радовался, заслышав ее шаги. Пару часов назад, они заезжали домой, чтоб покормить его и вывести погулять, тем не менее, пес бросился ей навстречу так, будто ждал ее долго-долго.

— Знаю, знаю, — приговаривала она, трепля его по голове, — мы тоже по тебе соскучились, дурачок.

Она взяла Такера за ошейник, чтобы тот не метался, и придержала дверь для Ника. Он втащил две коробки, на которых было написано «Спальня».

— Ты куда это несешь? — спросила Зоя.

Он повернулся в замешательстве.

— В спальню.

— Спальня наверху.

Едва заметная улыбка обозначилась у него на лице.

— Наша спальня?

— Наша спальня, — подтвердила она. И, уже предвидя продолжение его вопроса, добавила: — Да, я совершенно уверена.

Насладившись выражением озадаченности и счастья на его лице, Зоя направилась к выходу за новыми коробками. Это еще только начало, думала она, пусть подождет, пока она не покажет ему, что такое настоящее счастье.

Когда она вернулась, улыбка на его лице стала такой, что сровнять ее не удалось бы даже бульдозером.

— Ну вот, — сказал Ник, закрывая, наконец, дверь.

Они все затащили внутрь за двадцать минут, и промедление убивало Зою.

Пришло время перейти к делу.

— Ты знаешь, что это значит, — сказала Зоя, глядя на него из-под опущенных век, которые отяжелели от сдерживаемого желания. Руки и ноги у нее стали теплыми и слабыми, голова кружилась. Он не могла вспомнить, когда еще мысль о том, чтобы заняться с кем-либо любовью, приводила ее в такое состояние.

Она сняла жакет и бросила на спинку дивана. Проводив его взглядом, Ник снял пиджак и бросил его туда же.

Пока она стаскивала блузку через голову, каждый дюйм ее кожи трепетал от желания. Даже кружево на бюстгальтере возбуждало, ставшие невероятно чувствительными, соски. Кожа бедер почти болела — так сильно ей хотелось ласки. Даже затылок покалывало.

Ник стащил рубашку и уронил ее на пол. В приглушенном свете лампы его кожа была темно-золотистого цвета. Сердце Зои подпрыгнуло, когда он сделал шаг к ней, расстегивая джинсы. Ей не терпелось прикоснуться к нему, погладить и попробовать на вкус каждый дюйм его тела. Как она могла так обманывать себя? Разве мыслимо отказаться от всего этого?

Он остановился напротив, и все поплыло у нее перед глазами, каждая ее клеточка молила: «Прикоснись!» Он наклонился, а она поднялась на цыпочки, чтобы их губы могли скорее встретиться. И когда это произошло, Зою охватил такой жар, словно вся ее кровь превратилась в жидкое пламя.

Ник снял джинсы, и она ненадолго прервала поцелуй, чтобы он мог швырнуть их в темный угол за диваном.

Сердце билось все тяжелее, и вдруг раздался громкий стук в дверь.

Ник застонал и прижался лбом к ее лбу. Он дышал быстро и тяжело.

— Поверить не могу!

Кто бы это мог быть — среди ночи? Все равно. Нет ничего важнее, чем прикоснуться к Нику немедленно.

— Пусть уходят. — Она опустила руку и почувствовала его горячую твердость. Он, тихо застонав, прикрыл глаза и тут же приподнял ее с земли и прижал к стене, отделявшей гостиную от кухни. Ногами Зоя обвила его бедра, устраиваясь так, чтобы он мог попасть прямиком в нее во всем великолепии своей страсти. Ее груди прижались к его широкой груди.

Зоя целовала Ника, его губы были горячими и вкусными. Она никак не могла насытиться, словно собиралась съесть его целиком, проглотить заживо. Тело ее извивалось. Она обхватила его за ягодицы, вонзая ногти в кожу, почти не помня себя. Ни один мужчина в мире никогда не доводил ее до такого состояния, до полного самозабвения.

Стук продолжался еще пару минут, потом до слуха Зои донеслось позвякивание ключей и ручка двери повернулась. Ник, должно быть, тоже услышал. Он перестал целовать ее и замер.

Все произошло слишком быстро. Только что они были одни — и вот уже ее сестра стоит на пороге, глядя на них с открытым ртом. Хорошо еще, что верхнее освещение было выключено, но и в слабом свете лампы невозможно было ошибиться насчет того, что здесь происходит.

Немая сцена длилась несколько секунд. Никто не двигался и не произносил ни слова. Фейт посмотрела вниз на Зоины руки, все еще сжимающие ягодицы Ника.

— Отличный зад, — сказала она и вдруг, зарыдав, выскочила за дверь.

— Простите меня, мне так жаль! — каялась Фейт спустя короткое время, когда Ник и Зоя уже успели одеться и снова позвали ее в дом. Зоя села на диван рядом с сестрой. Ник стоял напротив, с обычным для мужчин выражением — наполовину смущенным, наполовину встревоженным, готовый в любую секунду обратиться в бегство.