– Вы разве сейчас читаете не диалог, посвященный отражениям? Там, где речь идет о человеке, сидящем в пещере, который видит на стене только отражение того, что происходит за ее стенами, и принимает это за реальность?

– Помилуйте, молодой человек! – вскинулся человек в халате. – Терпеть не мог философию, даже когда учился в университете. Я читаю Александра Дюма. Купил его давным-давно, но прочитать не удосужился – считал, что романы больше для дамочек, да гимназистов. Вот, обнаружил у себя «Три мушкетера», оказывается – очень увлекательное чтение. Работы у меня теперь мало. В морг редко возят, сразу на кладбище. Вроде и хорошо, но скучно. Я же здесь уже сорок лет!

Елки-палки! Вот до чего доводят штампы в сознании! Клишированный образ русского интеллигента – пьяница, философствующий на досуге и прожигающий свою жизнь. А фразу про мир и призраков, как помню, говорил Арамис при встрече с д’Артаньяном. Кажется, гасконец вернулся из Англии с подвесками и начал собирать друзей, растерянных по дороге. Эх, я бы сейчас с удовольствием поговорил о любимой книге, но некогда.

– Доктор, вам пару часов назад доставили тело, – начал я, но патологоанатом меня перебил.

– Как же, как же. Нервный юноша пытался пихать мне свой револьвер в грудь и орал, что это очень срочно. Хотя к чему срочность, если эти люди уже мертвы?

Нет, он все-таки философ! Да, работа такая, станешь философом. Помнится, когда я учился в школе (не в средней, и не в ШМАСе), а в другой, у нас была «Судебная медицина». Не самый важный предмет (всего лишь «зачет»), но мы побывали в Санкт- Петербургском морге и побеседовали с его отцом-основателем. Ох, сколько тогда интересного узнали! Будет подходящее время – обязательно расскажу!

– Вы правы, доктор, им спешить некуда, но мы люди живые, а жизнь, как известно, штука быстротечная. Разрешите представиться – Аксенов, начальник отдела губчека. Мандат показать?

Я полез во внутренний карман, чтобы показать свой документ, но доктор отмахнулся. Вытянув откуда-то из-под Дюма конвертик, протянул мне.

– Вскрытие я уже сделал, пулю извлек. Могу сказать, что это револьверная пуля калибром семь шестьдесят два.

– Наган?

– Я не баллист, но с вероятностью девяносто процентов. Мне в прежние времена приходилось проводить вскрытия для местной полиции. И тоже чаще всего это были револьверные пули от «нагана». Правда, был как-то случай, когда одна темпераментная купчиха застрелила любовника из «велодога», так она ему пять раз в один глаз попала! Это еще умудриться надо – пять раз, да в один и тот же глаз!

Лучше бы это был малокалиберный «велодог», искать легче. Револьвер системы «Наган», наверное, самое распространенное личное оружие от русско-японской до Великой Отечественной. Да и в Отечественную их было немало. М-да, грустно, но этого и следовало ожидать. Теоретически можно предположить, что это будет экзотика, но реальность стучит тебя мордой об стол. Или сама бьет в твою морду.

– Теперь, молодой человек, касательно вскрытия… Вам нужен официальный акт экспертизы или достаточно моих слов? Акт я смогу предоставить только завтра.

– Достаточно слов.

– Итак, в желудке я обнаружил остатки пищи – как могу судить, покойный плотно покушал, в его меню был картофель и мясо, прошедшее специальную термическую обработку.

– Жареное мясо?

– Не думаю. Похоже, это консервированное мясо. Тушенку не приходилось есть?

– Приходилось, – кивнул я, не вдаваясь в подробности.

– Еще был шоколад. Жидкость, похожая на этиловый спирт. Знаете, что это такое?

– Я даже его формулу знаю. Це-два, аш – пять, о – аш..

– Разносторонние у нас сотрудники губчека, – хмыкнул доктор. – И Платона читали, и формулу этилового спирта помнят.

– А время смерти можно установить?

В фильмах эксперты устанавливают время с точностью до минуты. Но это в фильмах. А здесь вам не синематограф, да и эпоха не та.

Патологоанатом пожал плечами.

– Если исходить из остатков пищи в желудке, то смерть наступила… хм… за стопроцентную точность не ручаюсь, по опыту знаю, то вскоре после приема пищи. Прожевано, но не переварено. Скажем так – от пяти до двадцати минут. Переваривание – процесс индивидуальный у каждого организма. А время смерти – если бы знать температуру воздуха, сказал бы точнее, а так – вчера вечером, либо сегодня ночью, от пятнадцати до десяти часов.

– Спасибо, – поблагодарил я доктора, озадаченный такими открытиями.

– А про характер раневого канала не хотите узнать?

– Хочу.

– Так вот, молодой человек, характер канала очень странный. Пробита лобная кость. Такое впечатление, что стреляли сверху вниз.

– То есть, в тот момент, когда он сидел?

– Возможно, что он в этот момент лежал. Хотя, – задумался доктор. – В этом случае раневой канал был бы иной. Нет, он сидел. И, судя по всему, не ожидал нападения. Почему так – долго объяснять про остаточную мимику, мышцы. Поверьте моему опыту.

– Верю, – кивнул я, не усомнившись в компетентности патологоанатома ни на секунду. – Возможно, что его убил хороший знакомый.

– Ну, тут уже я не знаю. Хороший знакомый, внезапное нападение. Это уж вы сами ищите.

Из морга я вышел к реке, чтобы немного подумать. Шел по пустому берегу (Шексна еще остается рекой, а не частью разлившегося Рыбинского водохранилища и Волго-Балта) и тихонечко напевал себе под нос песню из фильма, любимого в детстве[5].

Консервы и шоколад. За все свое пребывание в Череповце эти продукты не встречались ни разу. Вообще, выпускали ли в Российской империи консервы, тем более тушенку? Вполне возможно. Тогда следы должны вести в Петроград, где находились склады по снабжению армии. Кто-то украл, завез в Череповец партию, Колька о том узнал, решил «скрысятничать». Нет, не верилось. Ни в предательство Николая, ни в возможный завоз в город тушенки. У нас не тот контингент, чтобы покупать такие дорогие продукты, в Питере спрос выше. Где еще могла быть тушенка? Разумеется, в Мурманске, но там англичане с американцами. Уж у этих-то консервы были, читал. Консервы и шоколад – классический набор диверсанта, блин. Стоп. А есть и поближе. Вологда! В Архангельск в 1916–1917 годах союзники завезли огромные партии продовольствия, обмундирования, боеприпасов и оружия, а мы теперь все это добро вывозим. Разумно. Первая мировая скоро закончится, Антанте все это ни к чему, а нашей Красной армии в самый раз будет. Значит, если по железной дороге, то в Вологду, но лучше рекой. От Архангельска по Северной Двине, там река Сухона, город Сокол, железная дорога. До Москвы от Сокола километров пятьсот, до Вологды около тридцати. А, города Сокола пока еще нет, но есть станция Сухона. Теперь-то она в черте города, но это уже несущественно[6].

Значит, если тушенка, то это непременно армия. Точнее, ее тыловое обеспечение. Стало быть, что-то вырисовывается.

Пока я общался с патологоанатомом и гулял, начал сползаться народ. Первыми вернулись те, кого я отправлял на осмотр Колькиной квартиры. Парни постарались утешить плачущую мать, уже узнавшую о смерти сына (городок у нас маленький, плохие новости распространяются быстро), осмотрели обе комнаты, где жил Николай с семьей (у него еще младшая сестра, но той дома не было). Ни спрятанных под постелью царских червонцев, ни бриллиантов не нашли. Простой, даже бедноватый дом. Из продуктов наличествовали лишь пайковая «шрапнель», да мука. В стеклянной банке – чай. Богатство по нынешним временам, но недавно у одного гражданина было изъято целых четыре пуда, так что его пустили на «усиление» пайка.