Стояла весна. С окрестных сопок сбежали ручьи. Загомонили, закричали криком весёлым птицы. С востока, с Тихого океана, подул ветер, понёс тепло.

Идёт Николай Бестужев по привольной сибирской степи. Небо синее-синее. Чиста и прозрачна даль.

Идёт Бестужев. Мысли его о друзьях, о России. Много минуло лет. Спят в могилах друзья боевые. Но не о прошлом, о том, что было, — о том, что будет, думает декабрист.

Россия, Россия!.. Нет крепостных в России. Равен один одному.

Идёт Бестужев по привольной сибирской степи. Ветер бьёт в щёки. Палит в лицо. Мысли его о друзьях, о России. Много минуло лет. Но не о прошлом, о том, что было, — о том, что будет, думает декабрист.

Россия, Россия!.. Нет на престоле царей в России. Да и сам-то престол в музее.

Идёт Бестужев по привольной сибирской степи. Мысли бегут, как реки. Память оковы рвёт. Но не о прошлом, о том, что было, — о том, что придёт, что непременно будет, думает декабрист.

Россия, Россия!.. Не в стонах, не в криках лежит Россия. В весеннем стоит цвету.

Царь разгромил декабристов. Сгноил в Сибири. Лишь через тридцать лет, уже после смерти царя Николая I, декабристам разрешили вернуться с каторги. Дожили до этого времени всего лишь несколько человек.

Декабристы погибли. Но не стихла борьба в России. На смену одним героям, как волны в открытом море, девятым валом пришли другие.

Всё теснее, теснее ряды борцов.

И вот уже гремит выстрел в царя в Петербурге, у Летнего сада.

И вот снова в страхе живут дворцы.

И вот уже бомба летит в царя.

Но это было другое время. И об этом другая книга.

_{В 1866 году рабочие американского города Чикаго объявили забастовку. Капиталисты жестоко расправились с её участниками: несколько человек было казнено, многие брошены в тюрьмы.}

_{Забастовка американских рабочих произошла первого мая. В память об этом событии трудящиеся всех стран решили ежегодно отмечать Первое мая как день борьбы против угнетателей. Они договорились Первое мая объявить международным праздником днём солидарности трудящихся всех стран.}

_{Из рассказов, вошедших в книгу «Упрямая льдина», вы узнаете, как отмечали Первое мая трудящиеся нашей родины до Великой Октябрьской социалистической революции.}

Деревня Емельяновка лежала в стороне от проезжих дорог, верстах в трёх от Петербурга. За деревней — лес, сразу за лесом — берег Финского залива.

Ничем не примечательна Емельяновка: домов в ней немного, жители мирные. Никаких историй, никаких происшествий.

И лес как лес, ничего в нём особенного: сосна да берёза, кусты колючей малины, заросль орешника. Редко кто забредал сюда из прохожих.

И вдруг…

Крутился однажды местный мальчишка Санька Лапин около леса, глянул два неизвестных. Прошли неизвестные полем, осмотрелись по сторонам, скрылись в орешнике.

«Кто бы это? — подумал Санька. — Парни молодые, здоровые. Вдруг как разбойники!»

Хотел было мальчишка подкрасться к орешнику, да не решился. Обошёл стороной, выбежал к заливу, смотрит — у берега лодки: одна, вторая, третья… Из лодок выходят люди, тоже озираются по сторонам и направляются к лесу.

Бросился Санька назад в деревню, к дружку своему Пашке Дударову.

— Паш, Паш, — зашептал он. — Люди, человек двести!

— Брось врать!

— Не сойти с места.

Побежали приятели к заливу. Смотрит Пашка — действительно лодки!

Помчались в лес. Идут осторожно, крадучись. От куста к кусту пробираются. Вышли к поляне — народу! Стоят полукругом. В центре плечистый рабочий. Развернул красное знамя. Заговорил.

Обомлели ребята, залегли за кустом, притихли.

— Сегодня мы, петроградские рабочие, собрались сюда… — долетают до Саньки и Пашки слова оратора. — Нас мало сегодня, но близок час народного пробуждения…

Выступающий говорил долго, а кончил словами:

— Да здравствует наш пролетарский праздник!

Санька толкнул Пашку:

— Про что это он?

Пашка пожал плечами.

Вслед за первым рабочим выступил второй, затем третий, четвёртый. Все говорили о тяжёлой доле трудящихся, о том, что надо бороться за лучшую жизнь, и снова о празднике.

Два часа под кустом пролежали ребята. Сходка окончилась. Рабочие начали расходиться небольшими группами. Переждав немного, поднялись и мальчишки. Идут гадают: что же такое было в лесу, о каком это празднике говорили рабочие?

Вернулись ребята в Емельяновку, решили разузнать у старших.

Санька отцу рассказал про сходку, про знамя.

— А вы не придумали? — усомнился отец.

— «Придумали»! Мы же видели. Мы под кустами лежали.

Пожал Санькин отец плечами. Ничего объяснить не смог.

Расспрашивали ребята у матерей, к тётке Марье ходили, к дяде Егору бегали. Да только никто ничего не знал о рабочем празднике.

Помчались ребята к деду Онучкину. Он самый старый, уж он-то наверное знает. Онучкин принялся объяснять, что праздники бывают разные: рождество, пасха, день рождения царя, день рождения царицы…

— Не то, не то! — перебивают ребята.

— Есть ещё сретенье, крещение, троицын день.

— Ты давай про рабочий праздник! — кричат.

— Про рабочий? — Старик задумался. Почесал затылок. Развёл руками. Не слыхал он о таком празднике.

Так ничего и не узнали приятели.

А происходило в лесу деревни Емельяновки вот что: русские рабочие впервые отмечали Первое мая. Было это давно, в 1891 году.

Только о том, что же это за праздник Первое мая и почему его отмечают, Санька и Пашка узнали не скоро — много лет спустя, когда уже выросли, когда сами стали рабочими.

Трудна, безысходна жизнь рабочих. Работали по двенадцать, тринадцать, четырнадцать часов в сутки. А получали гроши. Чуть что — штрафы. Не лучше других жилось и рабочим Обуховского оружейного завода.

В апреле 1901 года обуховцы заволновались:

— Хватит!

— Натерпелись!

— Пусть ставки повысят!

— Штрафы, штрафы долой!

Объявили рабочие забастовку.

Хозяин завода приказал для острастки уволить двадцать шесть человек с работы.

Забегал слесарь Афанасий Никитин.

— Братцы, — кричит, — приступайте к работе. Так они нас всех уволят!

Только рабочие не послушались Афанасия Никитина, не испугались: к работе не приступили. Мало того, предъявили хозяину новые требования: уволенных немедля восстановить, рабочий день сократить, а подумав, добавили и ещё одно — разрешить открыто праздновать Первое мая.

Прошёл день, второй, третий. Прошла неделя, наступила вторая.

Не дымит, не работает Обуховский оружейный завод.

Слесарь Афанасий Никитин и вовсе перепугался.

— Братцы! — уговаривает он рабочих. — Так нет же силы в наших руках. Всё равно не будет по-нашему. Только хуже себе…

Не слушают рабочие Никитина.

Прошло Первое мая. Следом — еще неделя. Не прекращается забастовка.

Вызвал тогда хозяин войска. Окружили войска завод.

Построили рабочие баррикады, приготовились к обороне.

— Братцы! — не унимается Афанасий Никитин. — Пожалейте себя. Братцы, нас же солдаты, как зайцев…

Двинулись солдаты на баррикады, открыли стрельбу. А что у рабочих? Камни да доски. Продержались полдня на баррикадах, сломили войска рабочих.

Арестовали в этот день восемьсот человек. Судили. Многих отправили в Сибирь — на каторгу.