В некоторых случаях группа спецназа может захватить транспортное средство для перевозки своей передвижной базы. Это может быть бронетранспортер, тягач или обычная машина.

Если же группа вовлечена в очень активные действия, требующие частой смены мест локализации, тогда никакой базы не организуется.

В случае преследования группа может избавиться от всего тяжелого снаряжения, предварительно сняв предохранители с оставляемых мин.

Иногда задача спецназа состоит в том, чтобы полностью дезориентировать врага:

– если где-то есть небольшое количество сил спецназа, то должно быть сделано так, чтобы казалось, что там их много;

– если их там масса, должно быть сделано так, чтобы казалось, что их немного;

– если их задача – уничтожение авиации, то должно казаться, что главной целью является энергетическая станция, и наоборот.

Иногда группы закладывают мины на объектах, покрывающих большие площади, такие как нефтепроводы, линии электропередачи, дороги и мосты вдоль дорог. В этих случаях они устанавливают время первых детонаторов на большую задержку, а по мере продвижения задержка становится все короче и короче. После этого группа уходит в сторону и полностью меняет направление движения.

Затем возникают взрывы в совершенно противоположном направлении от движения группы.

Одновременно с операциями в главных, резервных и ложных зонах могут также проводиться операции, выполняемые целевыми группами спецназа, которые действуют в условиях особой секретности. Военно-воздушные силы в этих операциях никакого участия не принимают. Даже если группу сбрасывают на парашютах, то это делают на значительном удалении, и группа тайно покидает зону выброски.

На такие операции направляются сравнительно небольшие, но очень тщательно подготовленные группы. Их передвижения могут настолько тщательно скрываться, что даже их диверсионные акты проводятся таким образом, что создают у противника впечатление, что данное происшествие явилось результатом каких-либо природных бедствий или неких других причин, никоим образом не связанных с диверсией вообще.

Вся остальная активность спецназа служит своеобразным прикрытием для таких специально обученных групп.

Противник концентрирует свое внимание на главных, резервных и ложных зонах, не подозревая о существовании секретных зон, где также действует эта организация: секретных зон, которые очень легко могут стать наиболее опасными для врага.

Обнаружив цель и доложив о ней командованию, спецназ в большинстве случаев сразу же покидает зону объекта как можно быстрее. Тотчас после этого объект будет подвергнут атаке ракетами, авиацией или другим оружием. Иногда же задача перед спецназом ставится и так: «найти и уничтожить». В этих случаях группа спецназа сразу уничтожает обнаруженный ею объект.

Какие бы новые электронные устройства для ведения разведки ни изобретались, они никогда не заменят самого простого и давно испытанного способа выяснения места расположения важных объектов – допроса пленных.

Так как советский спецназ ГРУ изначально предназначался для действий на территории врага, и одной из его главных задач являлся поиск особенно важных целей, то ему было необходимо захватывать «языков» и получать от них необходимую информацию. То, что спецназовец знает, как выжать из пленного эту информацию, не вызывает сомнений. Но как боец сможет понять, что пленный ему говорит? Конечно, офицеры спецназа ГРУ проходят специальную языковую подготовку, а вдобавок к этому в каждой роте спецназа есть офицер-переводчик, бегло говорящий по меньшей мере на двух иностранных языках. Но в маленькой группе не всегда находится такой офицер, поэтому в принципе каждый боец, допрашивающий пленного, должен иметь некоторые познания в языке той страны, где предстоит действовать спецназу. Хотя английский, немецкий и французский языки в объеме, нужном для ведения элементарного допроса в полевых условиях, все спецназовцы ГРУ знают, но в стране пребывания может существовать сразу несколько местных языков и наречий, и, разумеется, все их знать бойцу просто невозможно. Но эта проблема в спецназе решена.

Для этой цели каждый боец имеет «шелковый разговорник» – белый шелковый носовой платок с напечатанными несмываемой краской надписями с шестнадцатью рядами различных вопросов и ответов. Этот платок тонок и легок, он почти невесом и практически не занимает места в специальном кармашке комбинезона.

В начале допроса, если непонятно, какой национальности (народности) пленный, то первым делом выясняют это. Для этого ему поочередно указывают на написанный на платке вопрос «какой язык ты понимаешь?» на разных языках. Если он ни одной надписи «не понимает», то ему понятными жестами и действиями объясняют, что сейчас с ним произойдет, если он будет молчать. После этого диалог обычно налаживается, и национальность пленного проясняется. Ему объясняют, да он и сам это понимает, что если его поймают на лжи, то с ним поступят по законам военного времени…

В процессе дальнейшего допроса боец подбирает требуемые слова на русском и показывает их перевод на язык пленного. Для этого вначале ищется нужное первое слово – вопрос, например, «где?», «сколько?», «когда?», «куда?» и т. д.; затем второе, указывающее на объект вопроса, например, «штаб», «ракета», «аэродром», «склад», «полицейский пост», «минное поле» и пр. Таким образом из отдельных слов составляется короткий вопрос на русском, и этот вопрос по отдельным словам или фразам показывается пленному на его языке. Например, «Сколько человек в вашем отряде? Напиши цифрами»; «Где штаб (ракета, аэродром, склад оружия)? Укажи на карте (или проведи туда)»; «Сколько человек охраняют объект? Напиши цифрами»; «Сторожевые собаки на объекте есть? Да или нет». Этот разговорник содержит около сотни простых слов или предложений на русском, каждое из которых переведено на разные языки (распространенные в данном регионе). Поэтому даже не знающий языка боец сможет задать пленному нужные вопросы и понять его ответы, так как они все написаны на «шелковом разговорнике», который есть у каждого бойца в группе.

В группу могут подбираться бойцы разной национальности, чтобы хотя бы кто-то из группы хорошо говорил на местном языке. Например, во время Афганской кампании особо остро встала проблема языкового барьера. В Афганистане проживает свыше 30 народностей, говорящих на различных языках, среди них два государственных языка – дари и пушту. Оба языка изучаются в школах, используются в СМИ и документообороте. Более 40 % населения говорит на языке пушту, около 25 % – на языке дари. Другими распространенными в Афганистане языками являются узбекский, туркменский, хазарейский, нуристанский, язык белуджей и др.

Советским командованием было учтено, что в районах совместного проживания пуштуны и таджики одинаково свободно владеют двумя языками (дари и пушту): оба языка изучаются в школах и высших учебных заведениях Афганистана. Поэтому для действий на территории привлекались выходцы из советского Таджикистана.

Наличие в подразделениях таких военнослужащих позволяло строить диалог с мирными афганцами (в северных и центральных провинциях) и осуществлять первичный допрос задержанных моджахедов.

Быстро «разговорить» задержанных уже в ходе предварительного допроса мог только профессионально подготовленный переводчик. Не желая отвечать на вопросы переводчика на дари, душманы, как правило, ссылались на незнание этого языка, представляясь пуштунами. Следовавший за этим вопрос на пушту был тонкой психологической уловкой, обезоруживающей «несговорчивых» пленных.

С самого начала возникновения – в 1950 г. – подразделений специального назначения ГРУ стало понятным, что и оружие у них должно быть специальным – отличным от стандартного вооружения советского солдата. Оно должно было быть легче и компактнее обычного.