Черт! Спустившись вниз по ступенькам (древний лифт вот уже неделю не работал, а Макс, зная его капризный характер, в любом случае предпочитал лестницу), он направился к своей машине, оставленной с другой стороны здания. Он был настоящим южанином по рождению и по духу, изнуряющая жара на него не действовала. Она ему даже нравилась. А вот что ему совсем не нравилось, так это изнуряющая жара в сочетании с собачьим запахом. От такого сочетания хотелось чесаться.

Он бросил Джозефину за спинку сиденья, зная, что это бесполезно, – не успел он сам сесть в машину, как она уже перепрыгнула вперед, – и завел мотор. Всю дорогу ему грезились собачьи приюты.

Кондиционер гнал раскаленный, как из печки, воздух. Завывало радио. Когда Макс яростно ткнул пальцем в панель приемника, чтобы его заглушить, Джозефина поднялась на задние лапки и лизнула его в ухо.

– Отстань, – строго повторил Макс, мотнув головой, но все было бесполезно.

Он давно уже понял, что слова на Джозефину не действуют. Открыв «бардачок», он вытащил собачье печенье из пакета, который научился держать там постоянно, и дал собачке, потом нажал на газ и выехал со стоянки на предельной скорости. Довольная Джозефина устроилась на пассажирском сиденье и принялась закусывать. А Макс повел машину к Саммервиллу под хруст печенья, стараясь не думать о неизбежных крошках. Наоборот, он пытался вспомнить все хорошее, что знал о Джозефине, пока мысль о собачьих приютах не пустила слишком глубокие корни в его душе.

Увы, на данный момент Джозефине можно было приписать только одну заслугу: в глазах окружающих она делала своего хозяина похожим на гомика. И это действительно было ему на руку при предстоящей встрече с Джули Карлсон.

Вообще-то это неэтично – вводить ее в заблуждение и позволять ей думать, что он гей, размышлял Макс, обгоняя немногочисленные машины, двигавшиеся в сторону от пляжей. Но по крайней мере дважды – на стоянке у «Розовой киски», когда он, повинуясь мужскому инстинкту, оглядел ее с головы до ног, и потом у него дома, когда он разоблачился после вынужденного маскарада, – на лице у нее появилось настороженное выражение, подсказавшее ему, что ей лучше не знать правды. Если бы он честно признался, что он нормальный мужчина, Джули не смогла бы общаться с ним непринужденно. Скорее всего она испугалась бы и убежала.

А он хотел, чтобы она ему доверяла, чтобы чувствовала себя с ним свободно. Она стала для него подарком судьбы, связующим звеном между ним и Сидом. За последние пять лет на него столько всего обрушилось – увольнение из полиции, развод, налаживание нового дела, – что розыски Дэниэла пришлось отодвинуть на заднюю конфорку. Но он не забыл. Не мог забыть.

Ну, словом, если парик, женское платье и пудель ввели ее в заблуждение и она решила, что он трансвестит, его вины в этом нет. В конце концов, он же не солгал напрямую. Когда она спросила, гей ли Макс, он вместо ответа спросил, имеет ли это значение? Это же не ложь!

Вот именно.

Но вот он свернул на Саммервилл, проехал несколько кварталов до «Кроджера», и все это время Макса точила мысль о том, что ему не особенно хочется, чтобы Джули Карлсон считала его геем. Ему это не нравилось

А еще больше ему не понравилось, что это имеет для него значение.

Причины этого загадочного явления и вытекающие из них следствия стали ему ясны лишь несколько минут спустя, когда он поставил машину позади закусочной «Тако Белл» и увидел, как Джули Карлсон собственной персоной направляется к нему по плавящемуся от жары асфальту.

Даже в дрожащем мареве летнего дня она казалась прохладной и соблазнительной, как порция сливочного пломбира, посыпанного шоколадом. В простом белом платье она выглядела и сексуально, и в то же время не вульгарно. Волосы, собранные на затылке, оставляли лицо открытым и черным водопадом струились по спине. Слегка хмурясь и приложив руку козырьком к глазам от слепящего солнца, она оглядывала стоянку. Длинные загорелые ноги мелькали под белым платьем при каждом шаге. Макс готов был держать пари на любую сумму, что она без чулок, и с ужасом почувствовал, как при одной лишь мысли о голых ногах Джули Карлсон сам разогревается не хуже чем асфальт.

Отрывочные воспоминания о вчерашней ночи без спроса ворвались в его сознание. Вот он обнимает ее, чувствует в руках ее гибкое, упругое тело, вдыхает ее сладкий запах; вот ее округлые груди с торчащими сосками, как будто просящими, чтобы на них обратили внимание, прижимаются к его груди; вот ее потрясающая попка, обтянутая скользким атласом, трется о его самое чувствительное место, и он не может не реагировать. Он вспомнил ее волосы, шелковистые на ощупь, нежное тепло ее губ, целующих его в щеку

Диагноз обрушился на него подобно удару молотка по голове: острая вспышка влечения к клиентке, чисто случайно оказавшейся женой его злейшего врага. Он шел по зыбучим пескам, надо было бы скорее повернуть назад, пока его не затянуло с головой, и если бы бог дал ему хоть каплю разума, он так и поступил бы.

Дебби… нет, не Дебби, – разве он не сказал, что на работе его зовут Максом? – казалось, был не особенно рад ее видеть, подумала Джули, усаживаясь в «Блейзер» рядом с ним. Это поставило их на один уровень, потому что она тоже была ему не слишком рада. Джули решилась нанять частного детектива и даже убедила себя, что это единственно верный шаг при сложившихся обстоятельствах, но теперь испытывала те самые чувства, что обычно охватывают покупательницу, только что заплатившую за дорогую и совершенно не нужную ей вещь. Если бы он не приехал, она бы вздохнула с облегчением.

Да, но тогда она осталась бы наедине со своими проблемами. При мысли об этом Джули поежилась, несмотря на жару.

– Привет, – сказала она, захлопывая дверцу, и радостно улыбнулась, когда Джозефина прыгнула сзади к ней на колени.

– Привет, – буркнул он в ответ. – Осторожно, а то она залижет тебя до смерти.

– Ничего, я не против. – Почесывая повизгивающую от восторга Джозефину за ушами, Джули еще больше нахмурилась. Странное у него выражение… – Что-то не так?

Их взгляды на секунду встретились. Потом Макс сдержанно улыбнулся.

– Что может быть не так? – Он потянулся мимо нее, открыл «бардачок» и достал из бумажного пакета что-то вроде засохшего бисквита. – Джозефина! – Когда собачка подняла голову, он кинул печенье за спинку сиденья. – Возьми!

Радостно тявкнув, Джозефина перепрыгнула назад. Макс дал задний ход и вывел «Блейзер» со стоянки. Джули рассеянно следила за игрой света и тени на его лице. У него был чеканно-четкий профиль. Она много раз вспоминала это лицо, лежа без сна в постели, вспоминала, как взволновало ее прикосновение Макса, когда она увидела его в мужском обличье. Она так изголодалась по мужскому присутствию!

А потом Джули вспомнила, кто он такой, и ей стало еще хуже. И вот сейчас она безо всякой радости вынуждена была признать, что при ярком свете дня он кажется ей не менее привлекательным, чем ночью. На нем были джинсы, кроссовки и белая футболка, выглядывающая из-под ослепительно яркой гавайской рубашки. Он был до того хорош, что казался рекламной картинкой, а не мужчиной из плоти и крови.

Ладно, хватит об этом. У нее и без того проблем много, ей не нужна еще одна.

– Куда мы едем?

Вообще-то ответ ее не очень волновал, не то что вчера ночью. Каковы бы ни были ее чувства по поводу найма частного детектива – а они были до того запутанны, что ей года не хватило бы, чтобы в них разобраться, – Джули больше не испытывала тревоги из-за мужчины, сидевшего рядом. Он был просто другом.

– Мы привлечем меньше внимания, если поговорим во время езды в машине. Пристегнись.

Он выехал на улицу и повернул налево, направляясь к выезду из делового района. Поток машин постепенно густел, и Джули занервничала: кто-то из едущих рядом мог ее узнать. Она опустила солнцезащитный козырек со своей стороны и поглубже сползла вниз на сиденье, стараясь стать незаметной.