Он выразительно и с долей укоризны поглядел на свою суженую.

Та же заинтересованно распахнула глазищи:

— Значит, тебе понравилось? Отчего же ты тогда брыкался подо мной, как будто я тебя покусать пыталась?

— Потому что ты была не в себе из-за брата, — невозмутимо пояснил некромант. — Какой прок от чужой страсти?

— А, точно, — согласилась Милена, перевела взор на Драгомира. Предъявила претензию: — В следующий раз, будь добр, попытайся сдерживать свою новоявленную силушку. Мне своей любви хватает больше чем.

— Я попытаюсь, — едва слышно вздохнул братишка.

— Больше подобного не повторится, — уверенно сказал Яр, улыбнулся сыну.

— Такого — не повторится. Но кто знает, что может случиться в следующий раз? Ему предстоит многому научиться, — покачал головой Сильван. — Сразу и по одному лишь желанию проснувшийся дар не обуздать.

Драгомир же не придумал ничего лучше как снова удариться в слезы:

— Простите меня! Вы так обо мне!.. А я не заслужил!.. — невразумительно завсхлипывал, уткнув лицо в ладони.

— Совсем беднягу развезло, — неодобрительно поджал губы маг. Уселся поудобнее, откинувшись на подушки изголовья, отобрал у Яра сына, невзирая на протесты обоих, перетащил его с колен отца на себя, уложил головой на грудь, обнял, строго шикая, чтобы не пытался удрать. В свою очередь принялся колдовать над балансом сил. Спустя всего пару минут Мир затих и благополучно погрузился в крепкий сон, ровно засопел опухшим от слез носом.

— О, боже! Неужто наконец-то он будет в порядке? — внимательно следивший за ними Яр перевел дух. Добавил без шуток, запустив пальцы в свои длинные не расчесанные кудри: — Силь, погляди, я не поседел, нет? Мне кажется, я постарел за этот день лет на двести!

— Папка, не волнуйся, ты как всегда свеж и зелен, как огурчик, — заверила отца Милена. — А вот мамку мы встретили в галерее — серая, как привидение! И почему это вас застукала она? Я так хотела поглядеть на ваш роковой поцелуй, так ждала, когда же это случится! А вот ей совсем не надо было. Черт, я огорчена… Пойдешь к ней, пап?

— Пусть она переварит сначала, — за Яра ответил Сильван.

— У меня сил нет! Ни на то, чтобы ссориться с ней, ни мириться, — капризно заявил лесной царь.

Яр зарылся в одеяла, всем видом показывая, что намерен отоспаться по крайней мере до обеда. С одной стороны он притиснулся к усмехнувшемуся некроманту и тихо сопящему Миру, а с другого бока к отцу Милка пристроилась. Сильван лишь тяжко вздохнул, поглядев на дружное семейство. Теперь это и его семья… Хорошо, что царская кровать широкая, всем хватило места.

Лишь Лукерья Власьевна бродила где-то по дворцу в скорбном одиночестве, как никогда ощущая на своих ссутулившихся плечах груз прожитых лет. В мыслях она кляла себя старухой, дряхлой старухой, не способной охватить закостенелым разумом наступившие перемены.

Светозар рассудил так: если уж папка выслал за ним поночуг, значит, соскучился по старшему сыну до крайности. Если в этот раз Тишке удалось спровадить их под предлогом спасения гоблинов от людей, то при следующей встрече посланницы так легко не отступятся. Им приказ царя важнее просьбы царевича — обязательно передадут ему послание от отца. Тишка тут же расчувствуется, усовестится, что заставляет родителя волноваться, бросит всё и поспешит домой. Уж в таком обороте Светозар был уверен стопудово! Он прекрасно знал и свою натуру, и папино умение найти нужные слова в нужный момент, дабы получить желаемый результат.

Значит, если он всё-таки хотел поглядеть на эльфийскую долину хоть одним глазком, следовало поторопиться. А раз так, то придется воспользоваться предложением дракона: уступить Полкана Эжену и Груше, а самому лететь с Рууном. Пусть было крайне неловко садиться на шею друга… Нет, не в том смысле, что неудобно — напротив, оказалось, летать верхом на драконе очень здорово! Против опасения в воздухе не укачивало, боязнь высоты Тишку не мучила. А вид какой роскошный открывался! Признаться, в глубине души Тишка всегда немного завидовал Милене и отцу, их умению летать. Но теперь он наконец-то сам поднялся в воздух, да так высоко, аж дух захватывало!.. Нет, ну не «сам», конечно, а с помощью дракона, но всё равно, считай, мечта сбылась. От испытанного восторга даже совесть перестала мучить. Уже на второй день полетов Светозар не стеснялся крепче сжимать коленями узкую драконью поясницу, а в гребень из черно-алой жесткой длинной щетины судорожно цеплялся исключительно на резких разворотах.

Примерно такую же по силе бурю эмоций испытал и Эжен Флорантен, когда его посадили на Полкана. Несчастному рыцарю не позволили замкнуться в смаковании собственного горя. Ну как хандрить и лелеять менестрелю разбитое сердце, если его заставили ехать в одном седле с дамой? Пусть эта дама принадлежит другому, пусть она зеленолицая и вообще гоблинка, но всё равно ведь незамужняя девица! Непозволительная близость, почти объятия, вынужденные естественной тряской быстрого конского хода — как можно не замечать ее рук, крепко держащихся за его спину? Как упиваться несчастием обманутого влюбленного, если сзади пыхтят от злости и ревности?! (Он был не одинок в своем смятении, Грюнфрид тоже ужасно не нравилось, что приходится ехать за спиной этого задохлика, в то время как ее рыцарь наслаждается в небесах обществом дракона!)

Однако ко всему привыкаешь, и вскоре Эжен отбросил личные переживания. Вернее, отложил на более подходящее время: дал себе зарок печалиться, скажем, полчаса перед сном у костра. (Если, конечно, усталость не сморит раньше, чем об этом зароке вспомнит.) Ибо вдвойне грешно предаваться черной меланхолии, когда надо смотреть по сторонам в оба глаза. Всё-таки менестрелем Эжен был больше, чем рыцарем. Под седлом адский скакун, за спиной «прекрасная дама», над головой кружит самый настоящий крылатый огнедышащий ящер, путь их пролегает по эльфийским землям — какой поэт не мечтал о подобном путешествии? Эльфийские земли — это ведь отдельная песня! С их красотами не сравнятся даже королевские парки, а Эжен не видел в своей жизни ни того, ни другого. Естественно, что он проявил здравый смысл и стремился жадно впитывать впечатления.

Между тем кроме прочих прелестей полета Светозар порадовался возможности поговорить с Рууном наедине, чтобы Грюн не слышала. Очень его смутила внезапно обнаружившаяся способность гоблинки к мысленному общению. Не то чтобы Груша принялась «болтать» с ним безостановочно, нет, напротив, именно к Тишке она обращалась реже прочих спутников. С Полканом гоблинка держалась по-дружески, как и прежде. Эженом очень скоро принялась помыкать, что рыцарь воспринял безропотно и даже явно с облегчением ощутил себя на привычном месте. А вот Светозара Грюнфрид сторонилась больше прежнего. То ли недавний поцелуй тому был виной, смутив невинную деву. То ли она чувствовала, как переменился к ней сам Светозар.

А Тишка из-за нее заболел бессонницей. Редкостный случай для лесного царевича, который на своем веку уже обзавелся завидным списком влюбленностей и увлечений. Раньше у него подобного никогда не случалось, раньше всё было куда проще. А с Грюн сложно! Он привык к ней немой, а она на самом деле остра на язык, ну, образно говоря. Он думал, что она маленькая девочка, а выходит, что она старше него. К тому же она дочь папкиного друга, с которым Яр рассорился. И не просто мага, а некроманта! И теперь Тишка едет в гости к родне отца верхом на бывшем любовнике бывшего папкиного друга, в дочь которого, кажется, влюбился… Нет, для Светозара всё это слишком сложно!

— Руун! Ру-у!.. Кхе-кхе!.. Всё в небе хорошо, но такой ветрище, жуть!

«Вот что ты надрываешься? — ехидно отозвался дракон. — Ты меня слышишь?»

— Ага!

«И я тебя слышу. И не надо кричать, а то горло заболит.»

— Так если не кричать, я сам себя не услышу! — не понял Рууна Тишка.

«Ты слышишь мои мысли, разве забыл? Я же объяснял, — терпеливо напомнил дракон, размеренно взмахивая крыльями и подруливая хвостом, ловя воздушные потоки. — И я услышу твои мысли, без всяких криков. Ну, попробуй. Это же просто.»