— Сколько лет тебе?

— Двадцать семь, — сказал Арчи. — Но Чарлзу неделю назад исполнилось двадцать восемь, теперь у меня перед ним преимущество.

— Двадцать восемь — это ужас как много, — осуждающе сказала Грета. Она прильнула к Арчи и шепотом спросила: — А Маргарет такая же старая?

— Чш-ш! Ей двадцать четыре. Печально, правда?

Грета призадумалась.

— К тому времени как мне будет двадцать четыре, я уже давно буду замужем. Она старовата, но я ее все равно люблю.

Занавес упал в последний раз, и они вышли на улицу. Было ветрено, но дождь уже прошел. Тротуары были мокрые, и ветер сырой.

Фредди резво шагал впереди своих гостей.

— Пройдем до угла, перейдем на другую сторону. Там Арчи проще будет найти такси. Это лучше, чем ждать в толпе. Полезно подышать свежим воздухом, а? — тараторил он. — Хорошо, что дождик кончился, а? Я помню, однажды… — Фредди обратился к Грете, и до Чарлза, который шел впереди, долетали обрывки анекдота: «…и я сказал, что понесу ее, раз так мокро… как печально, правда?., из всех только один я… я думаю, ее звали Гвендолин Джонс, но я не уверен…»

Они вышли на островок посреди дороги. Арчи перебежал на другую сторону. Фредди суетился вокруг Греты и Маргарет.

— Дорогая, дайте вашу руку. Маргарет, ты лучше возьми Чарлза под руку.

Чарлз услышал, как Маргарет сказала: «Мне не нужна ничья рука», и тут все разом двинулись с островка на дорогу. Он видел Грету и Маргарет, идущих вместе, Фредди рядом с Маргарет, и когда полпути было пройдено, раздался пронзительный крик. Кричала Грета. В голосе ее был мучительный страх. Чарлз видел только пришедшую в замешательство толпу. Впереди застыл автобус.

Он протолкался вперед и увидел, что Грета, слава богу, не попала под автобус — она лежала возле колеса: руки раскинуты, белокурые волосы перепачканы грязью, лицо в грязи. Фредди и кондуктор автобуса подняли ее, и, когда Чарлз пробился к ним, она начала плакать. Он поискал глазами Маргарет и увидел, что она стоит прямо и неподвижно. Фонарь освещал ее лицо…

Чарлз почувствовал, как у него перевернулось сердце. Все случилось в один миг, и вмиг прошло. Водитель автобуса громко и категорично повторял: «Говорю вам, она не пострадала. Говорю вам, никто до нее не дотронулся». Его оправдания смешивались с рыданиями Греты и криками Фредди: «Какая неосторожность! Вы чуть не задавили эту юную леди!»

Чарлз спросил: «Что случилось?» — и испугался звука собственного голоса. Испугалась и Грета. Она еще громче зарыдала и повисла у него на шее с воплем: «Увези меня! Чарлз, пожалуйста, увези меня домой!»

Появился полицейский.

Фредди оказался в своей стихии:

— Констебль, большая неприятность — эту юную леди чуть не задавили. Мы все вместе переходили через улицу, моя дочь, эта юная леди и я… И она поскользнулась… Я верно говорю, дорогая? О, мы должны благодарить Господа, что она не пострадала! Она поскользнулась и упала прямо перед автобусом. Ну, дорогая, успокойтесь, вы в безопасности. Не плачьте, не надо. Вы не ушиблись?

— Никто до нее не дотронулся, — твердил водитель все так же громко и агрессивно.

— Вы пострадали, мисс? — спросил полицейский.

Чарлз снял со своей шеи руки Греты, и она вцепилась ему в плечо. Даже с перепачканным лицом она была очень хорошенькой.

— Меня чуть не задавили, — сказала она.

— Вы пострадали, мисс?

— Меня чуть не задавили, — рыдая, повторила Грета. — Кто-то меня толкнул, и я упала прямо под этот ужасный автобус.

— У вас есть какие-нибудь претензии, мисс?

— Нет-нет. — Она оглядела себя, увидела белую юбку, выглядывающую из-под распахнутого пальто. — О, платье испорчено!

Это было похоже на кошмар. Когда Арчи подъехал на такси, Чарлзу уже начало казаться, что все это будет длиться вечно: любопытная толпа, бас водителя автобуса, истерические рыдания Греты, полицейский, делающий записи в блокноте. Маргарет оставалась вне всего этого — она стояла под фонарем, не говоря ни слова и даже не делая попытки приблизиться к Грете.

Чарлз коснулся ее руки:

— Надо отсюда выбираться. Фредди сказал, что пойдет пешком. Арчи не по пути. Я довезу вас.

Когда девушки сели в такси, Чарлз улучил момент и сказал Арчи:

— Поговорим в другой раз, сегодня не получится.

Только позже он подумал, что Арчи повел себя странно: молча повернулся и ушел.

Всю дорогу к дому Грета без умолку болтала:

— Какая безобразная история! Я чудом спаслась!

— Как это случилось? — спросил Чарлз.

— Мы с Маргарет шли через дорогу, и Фредди с нами, я услышала, что идет автобус, и сказала: «Ой!» — а Маргарет сказала: «Что за глупости», а я побежала, и кто-то меня толкнул, сильно до безобразия, и я упала прямо перед автобусом.

Она крепко держала Чарлза за руку — пальцы у нее были теплые и цепкие. Она все время говорила:

— Я всегда ненавидела переходы, а теперь буду ненавидеть еще больше. Чарлз, это было безобразие! Кто-то толкнул меня под автобус!

— Наверное, ты поскользнулась, — сказал Чарлз.

— Нет, это уже потом, после того как меня толкнули. Я побежала, и кто-то толкнул меня изо всех сил.

— Тебя просто толкнули в толпе.

— Меня толкнули нарочно! — возмутилась Грета. — Я все лицо испачкала, а белое платье, которое мне одолжила Маргарет, погибло. Маргарет, твое белое платье теперь испорчено. Так жалко! Но я не виновата, правда?

Она так много говорила, что совсем не замечала молчания Маргарет. Зато Чарлза это молчание мучило невыносимо.

Грета вскрикнула от восторга, когда Чарлз, расплатившись с таксистом, пошел с ними вверх по лестнице. Испуг ее уже прошел, осталось возбуждение и желание разговаривать — хорошо, что для этого у нее будет Чарлз! Но ей велели идти спать, и она расстроилась.

— Я не хочу спать! Я хочу сидеть и разговаривать… о, часами! Маргарет, давай сделаем кофе, давай поужинаем — я, ты и Чарлз? Я проголодалась до безобразия.

Маргарет стояла перед холодным камином. Не оборачиваясь, она заговорила, и голос звучал так, как будто у нее пересохли губы:

— Кофе нет. Иди спать.

От разочарования Грета застонала. Чарлз положил руку ей на плечо и довел до двери.

— Будь умница, ступай. Умойся и ложись спать. Нам с Маргарет нужно поговорить.

— О-о! — простонала Грета. Она надулась, посмотрела на него из-под ресниц и вдруг зевнула, показав хорошенькие зубки.

— Пока! — сказал Чарлз и закрыл за ней дверь.

Он вернулся к камину. Маргарет не шелохнулась. Чарлз молча смотрел на нее. Одна ее рука лежала на каминной полке, голова свесилась, она смотрела на пепел в камине, левая рука безвольно повисла вдоль тела. На безымянном пальце не было его кольца с изумрудом, рука была тоньше и белее, чем четыре года назад, — на фоне черного платья она казалась особенно белой.

Чарлз стоял, и три фразы непрерывно крутились в его голове: «Безопаснее всего уличный инцидент», «Кто-то меня толкнул» и «Все ароматы Аравии».

Он не мог отвести глаз от руки Маргарет — белой руки, повисшей так, будто из нее ушли все силы и сама жизнь.

«Кто-то толкнул меня изо всех сил», «Уличный инцидент безопаснее всего», «Все ароматы Аравии не смогут загладить…»

Маргарет подняла голову.

— Уже поздно, — сказала она.

— Да.

Она выглядела так, будто была выточена из камня: ни красок, ни чувств, ни эмоций.

— Ты уходишь?

Чарлз покачал головой:

— Нет. Я хочу с тобой поговорить.

— Да, я тоже должна тебе кое-что сказать, но уже поздно.

— Что ты хотела сказать?

Она так и не посмотрела на него, и он не мог заглянуть ей в глаза.

— Когда ты ее заберешь отсюда?

— Ты говоришь о Грете?

— Я говорю о Маргот Стандинг. Когда ты собираешься ее забрать? Сделай это побыстрее.

Наконец исчезло наваждение трех роковых фраз, и Чарлз вновь обрел уверенность. Следующий его вопрос и спокойный, будничный голос Чарлза стали для Маргарет большой неожиданностью.