— Будет на то воля Матери-Макоши, мы еще свидимся, генерал. В роду Стародубов тебе всегда будут рады, как гостю и другу.

Хаджар открыл глаза и обнаружил, что стоит один на заснеженном склоне, а Рыцаря и Бадура нигде не было видно. Собственно — в Реке Мира не осталось даже следа от их недавнего присутствия. Будто и не было никогда.

— Интриги, — выдохнул Хаджар и, подняв тяжелое бревно на плечо, направился к дому. — Как же я их обожаю…

Аглену Лецкету не требовалось ничего из вышеперечисленного просто потому, что он уже знал и про древнюю магию и, возможно, про былые попытки пересечь дальние горы и отыскать путь в волшебную страну — границу мира смертных и самый таинственный регион Чужих Земель.

А это могло означать только одно — глава торгового дома прекрасно знал и о том, что северянам, судя по всему, нельзя покидать своего дома. А Бадур, все это время просидевший в горах, смог «насладиться» южным гостеприимством исключительно благодаря Нарниру.

Что-то подсказывало Хаджару, что именно правило волка — его Купол Тьмы, скрыл Бадура от взора надзирателя за соблюдением таинства границы. И тот факт, что за беглецом явился никто иной, как правая рука самой Мэб, впутывало в этот и без того не самый простой узел еще одну нить — Королеву Зимнего Двора.

Ту самую королеву, по приказу которой была похищена Лэтэя. В том, что в данном вопросе волки не соврали — сомневаться не приходило.

И это все наводило какую-то невероятную суету вокруг и без того неспокойного периода в истории Безымянного Мира. Что-то происходило вокруг. Что-то, уходящее вглубь самой истории и почему-то Хаджар чувствовал, что движется именно в том направлении, чтобы оказаться в эпицентре подобного шторма.

К добру или к худу — время покажет.

А пока ему надо было разобраться вот с чем. Если Аглен хотел, а он — хотел, попасть в Северную Страну, то единственным способом это сделать, было проследить за урожденным северянином, который рано или поздно должен будет вернуться обратно.

И из трех оставшихся в горах смертных лишь один носил фамилию Лецкет.

Глава 1612

Хаджар подкинул еще одно полено в подпечек и, убедившись через маленькую печурку, что пламя в горниле не собирается угасать, прикрыл его заслонкой так, чтобы дом беспрепятственно проходил через устье прямо в хайло.

Немало знавший о жизни простого люда, Хаджар все никак не мог налюбоваться на справную печь, сооруженную Бадуром. С такой и самые страшные морозы не страшны. Видимо вот что значит — родиться там, где солнце светит лишь несколько часов в году.

Летея, завернутая в шкуры, лежала на перекрыше, заранее устланной циновками и одеялами. Дыхание воительницы постепенно выравнивалось, а кожа приобретала здоровый розоватый оттенок.

Артеус, сидевший напротив Хаджара, тоже завернутый в одеяла, пил остатки травяного чая, найденные в закромах Бадура. Тот покинул избу оставив с собой все свои пожитки. Только забор взял и больше — ничего.

— Ну, — поторопил Хаджар.

Артеус выдохнул и поставил чарку на стол. Его теплые, карие глаза не выдавали ровно никаких эмоций. Так что на какое-то время Хаджару, держащему ладонь на рукояти меча, действительно показалось, что он смотрит на ожившую скульптуру.

Высокое Небо и Вечерние Звезды, неужели природа действительно может создать настолько совершенное лицо и фигуру?

— Ты прав, генерал, — ответил на вопрос Артеус. — Мой отец… глава торгового дома Лецкетов действительно собирался использовать тебя, Лэтэю и всех остальных, чтобы у меня была возможность наложить следящее заклинание на северянина, после чего вынудить последнего вернуться обратно в свою страну.

Хаджар выругался. Грязно. И не потому, что Артеус его обманул — на самом деле никак не обманул, потому что этот нюанс они никогда не обсуждали, а просто… Хаджар терпеть не мог, когда его использовали в темную.

А еще больше — когда так использовали дорогих ему людей.

— Но я не стал, — неожиданно добавил Артеус и, схватив со стола нож, порезал ладонь и произнес нужные слова. Через мгновение рана затянулась в золотом сиянии, а еще через несколько мгновений волшебник все так же сидел на самодельном стуле и пил отвар. — Так что, когда об этом узнает отец, а он узнает, то добьется своего и с чистой совестью сможет поднять на совете старейшин вопрос о моем изгнании. И раз уж я нарушил прямой приказ главы дома, да еще и принес возможные убытки нашему… их предприятию, то не быть мне больше Лецкетом.

Перед внутренним взором Хаджара всплыл образ другого младшего сына одного из кланов Дарнаса. Его звали Гэлхад из клана Вечной Горы.

Сколько лет минуло с тех пор и сколько воды утекло?

Наверное, как и многие, Хаджар с возрастом становится сентиментальным.

— И почему ты так поступил? — спросил Хаджар.

Артеус только горько усмехнулся.

— Как ты мог заметить, генерал, я не самый любимый сын своего отца, — в словах волшебника не звучало ни печали, ни обиды. Только тупая, застарелая боль. Нечто, что как старая мозоль, гложила лишь когда на неё наступали. — А Бадур… он ведь нас спас, Хаджар. Всех нас. Тебя, меня, Лэтэю… если бы не он, сгинули бы мы здесь. Это факт.

— Факт, — согласился Хаджар.

Он не стал добавлять, что если бы не наличие самого Бадура в горах, то всего этого предприятия не состоялось бы. К чему такие нюансы.

— Нет в этом чести, — покачал головой Артеус. — Так что я не смог поставить под угрозу дом того, кто спас меня и мою… подругу.

Хаджара в перечне не оказалось, что логично — у них с Артеусом сложились весьма сложные отношения. Без всякого преувеличения можно было сказать, что Хаджар все еще не доверял волшебнику и вряд ли вообще хоть когда-то будет.

— Честь… — протянул Хаджар. — Так странно слышать о чести от мага.

Артеус прищурился.

— В том, что у вас, генерал, есть какие-то проблемы с моими коллегами по ремеслу, не делает всех волшебников такими уж негодяями.

— Никто и не говорил о негодяях, — пожал плечами Хаджар. — Скорее о бесчестных, лживых, изворотливых, скользких интриганах. Но не о негодяях, нет.

— Вы не любите магию.

— Терпеть не могу.

Хаджар достал трубку и с удивлением обнаружил, что внутри рукава остался небольшой мешочек, в котором Бадур хранил свой «табак». Мешочек, внутри которого сейчас явно лежала что-то тяжелее перемолотых листьев.

Убрав, незаметно для волшебника, сверток в пространственное кольцо, Хаджар закурил. Так они и сидели. Вернее — двое сидели, а Лэтэя лежала на печи и отогревалась.

За окном, обласканным морозом и украшенным его узором, падали крупные хлопья снега. Они кружились, танцуя друг с другом в непрерывном вальсе, а затем сливались с общий покровом сверкающего снежного одеяла, укрывшего все пространство, на какое только хватало глаз.

Хаджар любил зиму. И любил горы. Горы, пожалуй, чуть больше, чем, чем зиму. Хотя зачастую эти понятия шли рука об руку.

— И что нам делать? — внезапно спросил Артеус.

Юный маг действительно выглядел обеспокоенным. Только Хаджар не понимал — Артеус переживал из-за своего нового положения, или по какой-то другой причине.

Причине, мирно спящей на печи.

Только слепой бы не заметил, как смотрит Артеус на Лэтэю. И дружеского в этом взгляде почти не обнаруживалось.

— Нам? — переспросил Хаджар. — Почему — «нам»?

— Я может и юн, генерал, и, может, не из самых прозорливых, но и мне понятно, что вы что-то задумали, — голос Артеуса звучал твердо, а его глаза излучали решимость. — Я слышал много слухов о том, что в Чужих Землях собирается новый поход на Орден Ворона. И у меня, поверьте, есть свои резоны присоединится к нему. Так что, учитывая, что вы не получите поддержки в виде воинов моего… главы дома Лецкетов, то я и задаю резонный вопрос — что нам делать.

Хаджар вздохнул и покачал головой. Артеус был умен — этого не отнимешь. Впрочем, как и любой другой маг. Сильный разум — это вообще первая необходимость при изучении магической стези.