— Не можете ли вы приказать им вернуться? — обратился он ко мне.

— Раз вы этого желаете, мне остается только повиноваться! Молча, но матросы все-таки послушались моего распоряжения.

На палубе метался дон Хосе, не перестававший кричать:

— Спасите меня! Спасите меня!

— Бросайтесь в воду! — кричали мы ему с лодки, по настоянию нашего рулевого не решаясь близко подойти к пароходу. — Мы вас вытащим!

— Я боюсь! Спасите меня…

— Что же нам делать? — спросил рулевой, обращаясь к сеньору Стрикленду. — Если мы будем медлить, то смерти не миновать!

— Слушайте! — крикнул тогда Стрикленд дону Хосе. — Я сосчитаю до трех, и при слове «три» вы бросайтесь в воду, или мы повернем обратно… Раз! Два!..

— Я готов! — уже в воздухе послышался ответ несчастного, затем плеск воды, и среди волн показалась голова мексиканца. Мы еще ближе подплыли к нему и, схватив за руки, втащили в лодку.

— А теперь ради всего святого налегайте на весла! — крикнул рулевой, и мы, пользуясь попутным течением, понеслись к берегу. Мы успели как раз вовремя. На наших глазах «Санта-Мария» еще больше затонула кормой, нос высоко поднялся на волнах, и потом все покрылось водой. Нашего парохода не стало. Но мы еще не избежали всех опасностей. Двигаться к берегу можно было только с величайшим трудом. Было темно и очень холодно. Нашу лодку несколько раз заливало водой, и мы с большим трудом постоянно ее откачивали. Я не выдержал и впал в беспамятство. С удивлением очнулся я на твердой земле через несколько часов. Матросы усиленно растирали мое окоченевшее тело, повторяя:

— Проснитесь, проснитесь! Мы спасены!

— Спасены от чего? — спросил я, открывая глаза и ничего не соображая. — Где мы находимся?

— В устье реки Усумасинты, благодарение Богу! — говорил Молас. И действительно, оглядываясь кругом, я увидел зеленую траву, кучу высоких пальм и ясное солнце. Потом я взглянул на своих товарищей. Сеньор Стрикленд лежал, точно мертвый; на дне лодки сидел на одной из скамеек дон Хосе, с блуждающим взором, очевидно ничего не понимая или все еще опасаясь за свою жизнь. Двое гребцов неподвижно сидели на своих местах, как бы застыв с веслами в руках. Энергичнее и деятельнее других был Молас. Приведя меня в чувство, он принялся за моего друга. Я не мог ему помочь, так как сам был очень слаб. Открыв глаза и узнав о положении дел, сеньор Джеймс обратился к рулевому:

— Вы — благородный человек. Мы обязаны вам спасением наших жизней!

— Я ничего особенного не сделал, — ответил тот. — Вы забываете, что с нами был Хранитель Сердца!

Несколько в стороне от реки виднелись крыши ранчо[3], откуда не замедлили показаться люди. Узнав о нашем несчастье, они вернулись домой, чтобы принести нам пищи и вина. За этим ранчо была расположена целая индейская деревня; ее алькальд[4] был знаком с Моласом, и таким образом мы вскоре узнали важные для нас новости.

— Я узнал от него, — говорил мне Молас, — что один индеец из их деревни, несколько дней тому назад вернувшийся из путешествия, рассказывал, как старый индеец и его дочь были схвачены доном Педро и теперь содержатся пленниками на его асиенде!

Когда я передал все это сеньору Джеймсу, он удивился:

— На что понадобился этому разбойнику старый индеец?

— Сеньор забывает, — ответил ему Молас, — что дон Педро утащил у меня золото, которое дал мне этот индеец, и что он знает, откуда оно у меня. По-видимому, он надеется выпытать у него и про сам клад. Кроме того, есть еще и дочь, которую иные люди в Мексике могут ценить дороже золота. Я опасаюсь теперь, что наше путешествие будет совершенно бесплодно, так как пленники дона Педро редко расстаются с ним!

— Я полагаю, что мы все-таки должны продолжать наш путь! — возразил сеньор Джеймс.

— Разумеется! — присоединился к нему и я. — Проделав такой долгий путь, чтобы увидеть этого чужеземца, мы не должны возвращаться. К тому же мы пережили опасности большие, чем те, которые ожидают нас в Санта-Крусе!

Наши матросы предложили нам добраться на лодке вдоль берега до Компече, куда сами они направлялись, чтобы прежде всего сообщить жившим там хозяевам парохода о его гибели. Они были уроженцами того округа и торопились вернуться к своим семьям. Их предложение нас не устраивало, так как заставляло отклониться в сторону от намеченного пути. Мы решили направиться в городок Потрерилло, чтобы запастись всем нужным, так как все вещи, кроме бывших на нас, погибли. В полной нищете оказались все матросы с «Санта-Марии», и всегда щедрый Стрикленд, желая им помочь, развязал свой пояс и, вынув из него пригоршню золотых монет, передал старшему, чтобы тот разделил между всеми.

— Вы счастливчик, что сберегли столько золота! — с затаенной завистью проговорил дон Хосе. — Я же потерял все, что имел!

— Потому, что вы не поступили, как мы, — ответил сеньор. — Все, что у нас было, мы разделили на три части, и каждый зашил к себе одну треть. Наше счастье, что нам не пришлось спасаться вплавь, как вам, а то лишняя тяжесть могла стать роковой… А что вы сами намерены делать?

— Если вы позволите, я отправлюсь с вами до Потрерилло, — ответил мексиканец, — так как дом мой лежит на этом пути. Быть может, сеньор Стрикленд, вас не оскорбит, если я от имени своего отца попрошу вас и ваших спутников воспользоваться нашим гостеприимством?

— Откровенно говоря, — заметил ему сеньор, — ваше прошлое не способствует принятию этого предложения. Могу ли я напомнить вам, что еще прошлой ночью вы хотели меня убить?

— Сеньор, я так поступил по безумию и теперь нижайше прошу простить все старое. Вы спасли мою жизнь и отплатили добром за зло. Я знаю, что вам сообщили невыгодные сведения о моем отце. Когда он выпьет, он действительно нехороший человек. Но он любит меня и полюбит всех, кто был добр ко мне. Поэтому я убедительно прошу вас посетить дом отца, где мы дадим вам оружие и все нужное для дальнейшего путешествия!

— Нам нужно купить ружья и мулов, — ответил сеньор, — и если мы это достанем в доме вашего отца, то готовы провести у него день или два!

— Наш дом в вашем распоряжении! — вежливо сказал дон Хосе, но я хорошо видел, как недобрый огонек промелькнул в его глазах.

— Это очень хорошо, — вмешался я в их беседу, — но я не решусь воспользоваться известным всем гостеприимством дона Педро, пока вы не поручитесь за мою жизнь. У нас, кроме ножей, нет никакого оружия!

— Вы оскорбляете меня! — резко воскликнул дон Хосе.

— Нисколько! Я только нахожу странным, что два дня тому назад вы отказались сидеть за одним столом с собакой-индейцем, а теперь желаете принять меня в свой дом!

— Разве я не сказал, что раскаиваюсь в том, что произошло? — возразил он. — А что может человек сделать больше? Слушайте, вы, все здесь присутствующие, если какое-либо зло будет причинено этому человеку в доме моего отца, то я отвечаю своей жизнью!

— Этого вполне достаточно, — заключил сеньор. — Теперь скажите, как далеко отсюда эта асиенда.

— Если мы двинемся сейчас, то будем дома к закату, хотя верхом отсюда не более трех часов езды.

— Будем же собираться! — решил сеньор.

Мы дружески простились с алькальдом деревни, который отвел Моласа в сторону и сказал ему:

—Это место имеет дурную славу, там живут воры и разбойники. Еще на прошлой неделе по реке туда прошел транспорт товаров, которые не были оплачены. Говорят, сам сатана усыновил дона Педро…

— Нам необходимо быть в этом доме, — сказал я ему, подходя, — но если мы не вернемся через несколько дней, то вы, быть может, предупредите власти в Компече о нашем исчезновении?

— Власти его самого очень боятся, — сказал алькальд, — он так задаривает их всех, что они делают вид, что ничего не замечают. Но раз с вами есть инглезе, англичанин, то и власти примут свои меры!