— А если ничего не случится? — спросил Тикаль.

— Тогда ты повторишь свой вопрос, и я, вероятно, не отвечу «нет».

Прошел день, а к вечеру следующего наши служители принесли нам не только кушанья, но и новые одежды, а для Майи даже некоторые драгоценные украшения. Немного погодя явились жрецы, которые повели нас на заседание совета. После долгих дней заточения мы впервые вышли на свежий воздух и с наслаждением взглянули на звездное небо. Мы поднялись по наружной лестнице до верхней площадки пирамиды, а потом через лестницы и переходы стали спускаться вниз, как это было и в тот день, когда нас заключали в темницу. Мы миновали склеп, где покоились тела касиков. Все они были заключены в золотые гробы, имеющие очертание человеческого тела и изображение лиц на крышке. На место глаз были вставлены громадные изумруды. Майя остановилась перед двумя гробницами, в которых покоились ее отец Зибальбай и давно умершая мать. При этом она с грустью промолвила:

— Отец здесь последний пришелец и занял последнее место. Я желаю, чтобы меня просто похоронили в земле, и тогда мои останки обратятся в цветы. Здесь все так мрачно!

Перед одной из дверей нам преградили доступ два жреца с обнаженными мечами. Они просили, чтобы мы сказали им пароль, и Майя исполнила это. Мы наконец предстали перед членами совета. Еще на пути она сказала нам:

— Молчите оба, я буду отвечать за вас и буду вашей поручительницей.

Она отвечала на все вопросы одного из членов совета. Потом наступила очередь самого Тикаля в качестве верховного жреца. Он спросил:

— Скажи мне, как ты пришла сюда, ты и оба твоих спутника?

— Нас вело сердце, уста шептали, и мы следовали лучу ока!

— Покажи мне знаки ока, уст и сердца, иначе да погибнешь ты в этом мире и во всех следующих!

Я внимательно смотрел на Майю, но не мог заметить ее движений. По-видимому, она вполне удачно исполнила все положенное, так как Тикаль сказал:

— Подойдите, Сын Моря и Игнасио-странник, ближе и говорите, совет слушает вас!

Тогда я начал говорить:

— Братья, я хотя и чужестранец, но принадлежу к великому Братству и мой сан даже выше, чем у всех присутствующих здесь, за исключением Хранителя Сердца. Вы знаете, как мы пришли сюда по приглашению Зибальбая, вашего касика. Мы не нарушили запрета, а вошли вСвященный Город по праву, потому что мы высокие члены общего Братства!

— Докажи! — предложил Тикаль. — Но пусть каждый из вас говорит отдельно. Уведите белого чужеземца!

Я стал задавать судьям вопросы, на которые некоторое время получал ответы, но потом даже сам Маттеи, ученейший среди них, не маг ничего сказать. Мое право было признано, и мне отвели почетное место среди членов совета.

Зато сеньор не мог выдержать испытания. Он запнулся на втором вопросе, и Тикаль с сияющим лицом провозгласил:

— Видите сами, что это наглый обманщик! Какое он заслужил наказание за то, что непосвященным переступил порог нашего святилища и тем осквернил его?

— Дайте мне сказать слово! — поспешил я предупредить готовое решение. — Этот человек действительно принадлежит к высшему разряду Братьев, он причислен был при особых условиях, извиняющих его незнание наших обрядов…

И я подробно рассказал, как он спас жизнь мне, как я вручил ему символ, как потом спас Зибальбая. Но все-таки потом большинство — правда, с перевесом в один голос — осудило его на немедленную смерть. Я сделал последнюю попытку и заговорил опять:

— У Зибальбая была вера, что когда соединятся обе части символа, каждый из нас, двух его спутников, будет причастен к исполнению пророчества, и что об этом скажут свое решение сами боги. Прежде чем произносить приговор, вели, Тикаль, поступить по преданию. Быть может, Зибальбай говорил истину, и каждому из нас богами предназначена своя судьба!

С моими словами согласились все члены совета, и Тикалю пришлось повиноваться. Раньше я осуждал Майю, что для своего и нашего спасения они решились на обман и подлог. А теперь сам принимал в этом деле участие, чтобы спасти друга. Но другого выхода у меня не было.

— Возьми части разъединенного сердца и положи их на место, — сказал Тикаль, обращаясь к Маттеи.

Майя и я передали ему свои части символа. Он вложил их внутрь большого сердца и, как и раньше, оно вскоре раскрылось, и мы опять увидели изумрудное око. Но мне оно показалось потускневшим, как тускнеет глаз умершего человека. Маттеи взял золотую таблицу и передал ее Тикалю.

— Я не могу ее прочесть. Я не знаком с этими древними письменами, — сказал Тикаль, — Маттеи, читай ты.

Маттеи долго и сосредоточенно рассматривал таблицу. У меня замерло сердце, так как я вспомнил подозрение сеньора Стрикленда, что старый мошенник может примириться с зятем и еще раз подменить таблицу. Наконец он спросил:

— Лучше, быть может, не читать?

— Читай, читай! — раздались голоса членов совета, подстрекаемых любопытством.

Маттеи прочел то, что нам было уже известно. Я успокоился. Но надо было видеть изумление всего собрания. Один только Тикаль гневно воскликнул:

— Это ложь и обман! Как может Майя, дочь касика, быть женой белой собаки! Я этого не допущу…

Но тут поднялся один из старейших жрецов, которого звали Димас, и сказал:

— Мы спрашивали волю богов, и они высказали свою волю. Нам остается только повиноваться!

— Как! Этот белый бродяга будет поставлен выше меня?! — воскликнул Тикаль.

— Я этого не говорю, — ответил Димас. — Ты останешься касиком, но после тебя нами будет править сын Майи и белого Сына Моря, если только боги пошлют им сына. Ему суждено, по пророчеству, восстановить славу нашего народа!

— Я должна повиноваться, — проговорила Майя, — хотя много лет я обращала свои взоры на того человека, который потом меня обманул и взял другую жену… В пророчестве сказано, что мой сын, хотя и от белого человека, будет правителем страны, на трон которой я имею право. Я примиряюсь с будущностью и не оспариваю, Тикаль, твоих прав.

— Ты хорошо и правильно рассуждаешь, — сказал Маттеи, — но нам нужно знать еще мнение белого человека. Быть может, он предпочтет… Согласны ли вы так поступить?

— Согласны! Согласны! — раздались общие крики.

— Введите сюда белого человека! — распорядился Маттеи. Вошел сеньор, и большинство членов совета низко поклонились ему.

— Слушай волю богов, Сын Моря! — обратился к нему Маттеи. И он подробно передал удивленному и обрадованному сеньору все, что произошло без него.

— Что ты на это скажешь?

— Только безумец может выбрать себе смерть, — ответил сеньор. Я считал, что все, дело сделано, но оказалось, что конец был еще далек и — довольно грустный. Опять заговорил Димас.

— Братья, я думаю, что этот человек, который должен дать нам будущего касика, пришел издалека, но теперь он должен жить и умереть между нами, иначе, узнав нашу тайну, он может поведать ее чужим людям. Надо его сторожить, особенно пока не родится сын, и блюсти тщательно, как соблюдают жрецы священный огонь!

— Хорошо сказано! — подтвердило собрание.

— Теперь вам обоим, пришельцы, надо принести присягу, что вы не присвоите себе сокровищ Священного Города и без разрешения совета старейшин не покинете нашей страны. Поклянитесь в этом на нашем священном алтаре, перед великим символом Сердца!

Мы подчинились и исполнили требуемое.

— Повернитесь теперь, братья мои, и смотрите!

Мы увидели, что плиты пола раздвинулись, открыв глубокий провал; снизу доносился плеск текущих вод. Мы с ужасом отступили, а Маттеи продолжал говорить:

— Смотрите! Если вы хоть словом нарушите свою клятву, то вас ввергнут в этот колодец и воды поглотят вашу жизнь и даже самую память о вас. Видели и поняли?

— Видели и поняли! — отвечали мы.

— Можете идти, теперь вы приняты в состав нашего народа! С нами вышел Маттеи. Я обратился к нему с вопросом:

— Что же будет дальше?

— С вершины пирамиды будет объявлено народу о смерти Зибальбая и о постановлении совета старейшин. Народ, если пожелает, утвердит Тикаля, а через два дня белый человек будет мужем Майи, — с усмешкой добавил Маттеи. — Будем спешить, а то народ уже собрался.