— Но у меня еще нет планов.

— Милая, но ведь вы же не собираетесь оставаться здесь?

Кэтрин рассмешили нотки неподдельного ужаса, послышавшиеся в тоне гостьи.

— Нет, я хочу попутешествовать — я так мало видела в жизни!

— Уж, наверное, не много. Это, конечно, ужасно — жить закупоренной в доме.

— Не знаю, — ответила Кэтрин, — тут хорошо и спокойно.

Заметив удивление гостьи, она слегка покраснела.

— Простите, звучит довольно глупо. Конечно, у меня было мало свободы в физическом значении слова…

Если вообще была, подумала миссис Харрисон, вспомнив, что у Кэтрин всегда было мало выходных.

— Но в каком-то смысле, чем меньше у тебя свободного времени, тем шире умственный кругозор: можешь думать о чем угодно. Я всегда дорожила свободой мысли.

Миссис Харрисон покачала головой.

— Увы, я не понимаю.

— О, на моем месте вы бы поняли. Но все равно, мне хочется перемен, хочется… ну, чтобы что-нибудь случалось. О! Я, конечно, не настаиваю, чтобы это происходило непременно со мной. Но так хочется побыть в гуще невероятных, захватывающих событий — пусть даже только зрителем. Вы же знаете, ничего такого не бывает в Сент Мэри Мэд.

— Ты права, милочка! — с жаром согласилась миссис Харрисон.

— Сначала я поеду в Лондон, — продолжала Кэтрин, — хочу увидеться с моими поверенными. А потом думаю поехать за границу.

— Очень мило!

— Но прежде всего…

— Собралась купить несколько платьев.

— То же самое я сегодня утром сказала Артуру, — воскликнула миссис Харрисон. — Вы знаете, Кэтрин, если бы вы захотели, то стали бы просто красавицей.

Мисс Грей искренне рассмеялась.

— Не думаю, чтобы из меня могла получиться красавица, — сказала она, — но мне было бы приятно иметь несколько действительно хороших платьев. Боюсь, я слишком много говорю о себе.

Миссис Харрисон глянула проницательно и умно.

— Должно быть, испытываете совсем новые ощущения, — сухо сказала она.

Перед тем как уехать из поселка, Кэтрин зашла попрощаться со старой мисс Вайнер. Та была на два года старше миссис Хэтфилд и в последнее время главным образом размышляла о том, как ей удалось пережить свою старую подругу.

— Признайся, ты никогда не подумала бы, что я переживу Джейн Хэтфилд, — торжествующе спросила она Кэтрин. — Мы вместе ходили в школу — она и я. И вот я здесь, а она умерла. Кто бы мог подумать?

— Вы же всегда ели на ужин черный хлеб, — автоматически вставила Кэтрин.

— Удивительно, что ты помнишь даже мелкие детали, милая. Да, если бы Джейн Хэтфилд каждый день на ночь съедала ломтик черного хлеба и выпивала немного вина за едой, она и сегодня была бы с нами.

Старая леди торжествующе покивала головой, а затем, вдруг внезапно вспомнив что-то, добавила:

— Я слышала, ты получила кучу денег и едешь развлечься в Лондон? Думаю, ты там не выйдешь замуж, ты не из тех, на кого падки мужчины. А потом, ведь ты уже в возрасте. Сколько тебе?

— Тридцать три.

— Ну, — с сомнением заметила мисс Вайнер, — не так уж и плохо, хотя ты, конечно, цветок не первой свежести.

— Боюсь, что так, — покорно ответила Кэтрин.

— Но ты очень мила, — сжалилась мисс Вайнер, — я уверена, многим мужчинам лучше было бы взять в жены тебя, а не одну из вертихвосток, выставляющих напоказ ноги так высоко, что покраснел бы и Создатель, До свидания, дорогая, желаю тебе хорошо провести время, хотя в нашей жизни сокровенные вещи редко кажутся тем, чем они являются на самом деле.

Напутствуемая долгими пророчествами, Кэтрин уехала. Проводить ее на станцию пришло пол-поселка, включая ее молоденькую служанку Элис, которая принесла букет свежих цветов и, не таясь, плакала.

«Не много найдется таких, как она, — всхлипывая, подумала Элис, когда поезд ушел, — она была так добра ко мне, когда Чарли ушел к отвратительной девчонке из Дэари. И хоть она всегда строго следила за чистотой, всегда замечала, если ты добросовестно поработала. Я бы пошла за нее в огонь и воду. Настоящая леди…»

Так Кэтрин уехала из Сент Мэри Мэд.

— Так, — сказала леди Тэмплин, — так…

Она отложила номер «Дейли Мэйл» и устремила взгляд в воды Средиземного моря. Ветка мимозы обрамляла эффектную картину: золотоволосая, голубоглазая дама в очень откровенном неглиже. Золотистые волосы и бело-розовый цвет лица, несомненно, были лишь отчасти естественными, но голубые глаза — щедрый дар природы, и в свои сорок четыре года леди Тэмплин все еще могла считаться красивой женщиной.

Несмотря на очарование, леди Тэмплин думала сейчас не о себе. Вернее сказать, думала не о своей внешности — ее ум был занят более прозаическими материями.

Леди Тэмплин была известна на Ривьере, ее вечера на вилле Marguerite пользовались успехом. Она была умудрена опытом и имела уже четвертого мужа. Первый ее супруг — явная ошибка молодости, она редко вспоминала о нем. Тем более, что у него хватило ума и такта быстро умереть. Молодая вдова скоро обручилась с богатым владельцем пуговичной фабрики. Через три года совместной жизни он также отошел в мир иной — будто бы после порядочной попойки. Третьим оказался виконт Тэмплин, который благополучно ввел Розали в те круги общества, куда она так стремилась. Выходя замуж в четвертый раз, она сохранила за собой приобретенный титул — мистер Чарльз Эванс, привлекательный молодой человек, с восхитительными манерами, обожавший спорт и блага мира сего, не имел ни денег, ни титула.

В целом леди Тэмплин оставалась довольна жизнью; но у нее эпизодически возникали денежные неурядицы. Пуговичный фабрикант оставил порядочную сумму, но, как часто говаривала леди Тэмплин, «то одно, то другое…» Таяли денежки, таяли. Все же она была довольно хорошо обеспечена, но быть просто хорошо обеспеченной никак не могло устроить леди Тэмплин с ее темпераментом.

Поэтому, прочитав этим январским утром заметку в «Дейли Мэйл», она широко раскрыла голубые глаза и произнесла неопределенно и односложно: так-так-так. На веранде, кроме леди Тэмплин, находилась ее дочь — Ленокс Тэмплин. Для леди Тэмплин такая дочь, как Ленокс, была сущим наказанием — мало того, что ни капельки такта, так она выглядела еще и старше своих лет, а ее странный сардонический юмор был, мягко выражаясь, неприятным.

— Дорогая, — сказала леди Тэмплин, — просто фантастика!

— Что?

Леди Тэмплин взяла номер «Дейли Мэйл», передала газету дочери и ткнула пальцем в заинтересовавший ее абзац. Ленокс прочитала заметку, но не выказала и тени волнения, просто вернула матери газету.

— Ну и что? — спросила она. — Так всегда случается — в деревнях порой помирают скупые старухи, оставляющие свои миллионы бедным компаньонкам.

— Да, конечно, — ответила мать, — и, наверное, наследство не так велико, как пишут, газеты постоянно врут. Но пусть даже половина, и то деньжищи.

— Ну и что? Капитал оставлен не нам.

— Нет, конечно, дорогая, но эта девушка, Кэтрин Грей, фактически моя кузина. Фантастика!

— А-а… — протянула Ленокс.

— Интересно… — сказала мать.

— Что мы можем получить от наследства? — закончила за нее дочь, улыбаясь одной из тех улыбок, которые леди Тэмплин понимала с трудом, если вообще понимала.

— Ну что ты, дорогая, — с легким упреком сказала она.

Упрек был совсем легким, потому что Розали Тэмплин уже привыкла к откровенности своей дочери, даже к некоторому ее цинизму,

— Нет, мне интересно… — снова начала леди Тэмплин, озабоченно сводя мастерски подрисованные брови, — нельзя ли… О! Доброе утро, Чабби, дорогой. Ты идешь играть в теннис? Как мило!

Чабби, к которому был обращен вопрос, доброжелательно улыбнулся и заметил мимоходом:

— Ты бесподобно выглядишь в персиковой размахайке, — и он прошествовал мимо, вниз по лестнице.

— Как он внимателен, — сказала леди Тэмплин, восхищенно глядя вслед мужу. — Подожди, на чем я остановилась? А! — она снова переключилась на дело, — интересно…