И он, совсем по-новому, не настаивал на ответе, требуя до последнего. Хоть и было заметно, что Михаил очень желал бы получить объяснения ее восклицанию. Однако, кажется, и в его случае, имелась более сильная потребность. А также были сделаны выводы из прошлого.
- Мы еще поговорим об этом, - хмуро пообещал ей Михаил в самые подставленные губы и вновь принялся целовать.
Так алчно, так открыто показывая, насколько сильно хочет ее, как нуждается в том, чтобы Марина была близко.
- Обязательно, - чувствуя, что дыхания не хватает, согласилась она. – Мы теперь будем много разговаривать. Очень, - пообещала Марина, и начала покрывать короткими, жадными поцелуями его подбородок и шею, чувствуя, как пробившаяся щетина царапает губы, щеки.
Видит Бог, она скучала и по этому!
- Миша…
Так и продолжая держать ее на руках, Михаил сел на кровать, так что Марина оказалась поверх его бедер. И тут же принялся стягивать с Марины кофту. В этот момент, когда его горячие и большие ладони коснулись ее обнаженной кожи, когда кофта полетела на пол, а вслед за ней отправились и брюки, а ее собственные пальцы, путаясь и дергая, стягивали с него рубашку, – она отключилась от всего, кроме самого Миши. На второй план отошло все, что было между ними, что мучило и душило. Сейчас ей не давало дышать только огромное желание ощутить кожу любимого на своей, вспомнить, как звучит его дыхание, когда между телами нет пространства и влажная, пылающая кожа трется друг о друга. Когда слова не способны передать все то, что рвет грудь от переизбытка, и когда тихое «кричи», произнесенное низким шепотом Миши, забирает любой контроль и сдержанность.
В этой сфере между ними никогда не было недопонимания или проблем. Оба стремились дать другому по максимуму, и так же по максимуму брали предлагаемое. А уж сейчас, после такой разлуки…
- Миша… - она не знала, зачем звала его, что хотела сказать. Просто казалось необходимым повторять его имя.
Руки Миши, казалось, были повсюду: он гладил и сжимал ее плечи, жадно ласкал грудь, стаскивая с нее уже бюстгальтер, и тут же заменял пальцы ртом, а его ладони тут же обхватывали ее бедра, стискивая ягодицы. А Марина задыхалась от страсти. Впивалась своими пальцами в его плечи, тянула Мишу за волосы, заставляя вернуться к ее рту губами. И снова отпускала, сама норовя поцеловать каждый кусочек его кожи, до которого могла дотянуться.
Пульс стучал в голове, а сердце рвало от избытка эмоций, от потребности. В глазах потемнело, а может, она просто вновь зажмурилась и не ощущала этого. Но и не стремилась сейчас вернуть себе зрение. Ей просто хотелось наслаждаться ощущениями, касаниями, запахами его кожи, его волос. Чуть шершавым прикосновением пальцев и ладоней, царапаньем подбородка. А потом и вовсе все стало несущественным: когда большое, тяжелое и горячее тело Михаила закрыло ее от всего мира, вдавливая в хлопок простыни и мягкие подушки, – даже воздух показался ей лишним.
- Миша! - Марина тихо и почти жалобно застонала от удовольствия, такого острого, что легко путалось с болью от долгого воздержания, когда он погрузился в нее.
Безумно хорошо! И непонятно в этот момент, как жила без него настолько долго?! Как существовала без этих жадных рук, которые стремились обхватить, сжать, стиснуть ее, делая с ним одним целым. Как без этого жара его огромного возбужденного тела - ночи выдерживала?
Михаил замер, но только на мгновение, а потом и сам тихо, гортанно застонал ей в самое ухо. Обхватил руками ее плечи, затылок, так что Марина оказалась замкнутой в кольцо его тела, и начал двигаться: мощно, резко, с силой вдавливая ее в матрас еще глубже, а себя – в нее.
Господи! Сколько же раз ей это снилось за последние месяцы! И сколько раз она мучилась, не в силах заснуть, мечтая о любимом и желая его!
А сейчас – сил не было тянуть и медлить, хотелось еще больше, чтобы он двигался сильнее, чтобы погружался глубже! Резче… И не останавливался. Только не останавливался!
И, кажется, Миша был полностью с ней согласен. А может, как и обычно, читал ее, словно открытую книгу. Но и его движения становились все отрывистее, мощнее.
- Миша! – она не выдержала, уже в голос закричав.
Его движения стали еще сильнее, теряя всякую сдержанность. Мощные, бескомпромиссные, покоряющие… А Марину трясло, лихорадило жаром и страстью, огромной любовью к нему. Она выгнулась, вдавливая пальцы в его спину, еще сильнее сжимая его сильные бедра ногами, ощущая, как сводит сладкой судорогой каждую мышцу от удовольствия.
- М-и-ш-а! – в этот раз прозвучало ломано и хрипло.
- Да, солнце, я! – так же хрипло выдохнул он, вжавшись лицом в ее щеку, у самого уха.
И Марина всей кожей, каждой клеточкой своей ощутила, в себя впитала его дрожь удовольствия, пронзившую все огромное тело Михаила с последним рывком.
Как же она его любила! И всем сердцем надеялась, что они еще смогут исправить все, что натворили ранее…
- Ты стал еще большим трудоголиком.
Он приподнял голову и вопросительно глянул ей в глаза. Марина в ответ на это махнула рукой на бумаги, сейчас разбросанные по всей комнате.
- Мне надо было чем-то заниматься, пока тебя не было рядом, - он пожал плечами, не уверенный, что может подобрать слова, чтобы действительно объяснить все. Даже ей.
Марина как-то грустно, даже виновато вздохнула, зарывшись еще глубже в его руки, в его тело, словно в одеяло. Устало прикрыла глаза. А он только и мог, что крепче держать ее. Уже и руками, и ногами придавил к матрасу, к себе притиснул, а все равно – казалось, сейчас проснется, как сотни раз за этот год, и окажется один, а Марины рядом нет.
- Почему ты спишь здесь, Миша? Почему не в настоящей спальне на втором этаже? Она ведь там должна быть, верно?
- По проекту, - опустив лицо в ложбинку между ее плечом и шеей, тихо согласился Михаил. – Но мне одному она вообще не нужна. Только время, чтоб туда подняться-спуститься, приходилось бы тратить. – Он глубоко вдохнул, словно таким образом подтверждая для себя ее «истинность» и присутствие здесь, в его объятиях. – Так удобней, и в кабинет долго спускаться не надо, если что-то необходимо проверить…
- У тебя телефон не звонил ни разу, - вдруг с удивлением прервала его Марина.
И попыталась сесть в кровати. Возможно, чтобы посмотреть на него. Но он просто не мог отпустить. Сейчас это было выше его сил. Еще немного, но ему был необходим полный контакт.
- Прости, солнце, не могу. Ты слишком долго думала, а я терпел. Потерпи ты теперь немного, - словно и извиняясь, и объясняя свои объятия-тиски, попросил он. – А телефон выключен. На сегодня. Костя нам честно пытается дать время все выяснить. Если уж совсем будет все гореть, он через ребят меня достанет, - имея в виду охрану, ответил Михаил на ее вопрос.
И снова притянул Марину, уложив ее голову себе на плечо. Она даже не пыталась вырваться, но…
- Миша, мне было необходимо это время, понимаешь?
Он понимал. Кажется. Действительно видел, что тогда она была НЕ счастлива, несмотря на все его старания. Но сейчас эти все объяснения и знания все равно не перевешивали. Отпустить он ее не мог. Просто не мог. И почти не сомневался, что никогда больше не сможет. Даже если опять будет совершать неверные шаги в ее понимании.
- Поверь мне, солнце, я каждый чертов день за эти месяцы пытался это понять.
Марина невесело усмехнулась, похоже, поняв все то, что он в этом предложении не высказал.
- Спасибо, любимый. Спасибо, - не пытаясь больше высвободиться, она просто повернулась к нему лицом. Поцеловала его в подбородок, легко коснулась губ. – Ты сделал гораздо больше, чем я ожидала. Правда. Мне казалось, что после моего поступка ты вообще поставил на нас точку… - отведя глаза, тихо призналась она. – А на самом деле…
Миша прижался своим лбом к ее. Вдохнул-выдохнул. Шумно и тяжело.
И пока он пытался подобрать слова, чтобы хоть как-то донести до нее, насколько нереальным был бы такой вариант, Марина заснула. Учитывая все, что ей довелось сегодня выдержать, Михаил вполне мог допустить, что она вымоталась. И потому так ничего и не сказал, продолжая держать ее спящую и слушая глухие порывы стихающей за окном бури.
