— А какой ты хочешь?

— Не знаю. Никто никогда не задавал мне такого вопроса. Равенспиры не очень-то щедры на подарки.

После этих слов Ариэль показалось, что змеевидный браслет на ее запястье под кожаной перчаткой словно потяжелел. Единственная ценная вещь, которую она получила в подарок. Но браслет не нравился ей, несмотря на всю его средневековую красоту.

— Ну что ж, зато Хоуксмуры любят делать подарки, — сказал Саймон, когда пегий проезжал через городские ворота Кембриджа. — По-моему, это одно из самых больших удовольствий в жизни.

Он завернул коня в постоялый двор «Медведь», бросил поводья подбежавшему конюху и спустился на землю. Ариэль последовала за ним без посторонней помощи.

— Приехали на ярмарку, милорд? — приветливо спросил конюх. — Тогда вам надо на рыночную площадь.

— О, ярмарка! — Лицо Ариэль вспыхнуло радостью; на минуту от нее отлетели все тяжелые мысли. — В последний раз я была на ярмарке совсем ребенком. Мы пойдем туда?

— Конечно.

Саймон улыбнулся се оживлению. Эта почти детская непосредственность была новой чертой в характере его молодой жены и нравилась ему куда больше, чем сдержанность, которая пропала было с той ночи, когда они по-настоящему стали мужем и женой, и теперь снова вернулась.

— Но разве мы не перекусим сначала на постоялом дворе?

— О нет, давай лучше купим пирогов у пирожника… и жареных каштанов… а потом запьем это вином со специями…

Она выбежала на двор, потом в переулок и тут только остановилась, вспомнив, что ее спутник не может двигаться так быстро. Саймону хотелось доставить жене удовольствие, поэтому он позволил ей самой отыскивать дорогу в лабиринте узких улочек между высокими серыми стенами колледжей, пока они не вышли на рыночную площадь. Здесь царило настоящее раздолье. Повсюду пылали жаровни, и сладкий запах жареных каштанов плыл в прохладном воздухе; торговцы зазывали взглянуть на их товары; толпы людей собирались вокруг канатоходцев, мимов, танцующих медведей. Ариэль бросалась из стороны в сторону, и в толчее Саймону было не так просто не терять ее из виду.

— Там показывают женщину с двумя головами, — с горящими глазами сообщила она, возвратясь после одной из своих отлучек. — Но ведь такого на самом деле не может быть, правда?

Ариэль смотрела на мужа с искренним изумлением.

— А почему бы ей и не обзавестись второй головой? — осведомился он, тронутый простодушием, так не похожим на ее всегдашнюю серьезность.

Ариэль пожала плечами.

— Наверное, это и в самом деле невозможно, но я же вижу это своими собственными глазами. Как ужасно! И как странно иметь четыре глаза… и два языка. Давай я куплю пирожков? Там стоит пирожник. С чем ты хочешь: с олениной… с говядиной… или с почками?

— С олениной.

Ариэль побежала было в сторону пирожника, но тут же вернулась.

— О, у меня же нет денег!..

Саймон опустил руку в карман и достал оттуда шиллинг. Ариэль снова исчезла в толпе, а он остановился и присел к столу на козлах, решив дать хоть минутный отдых своей ноге. Саймон не так уж любил ярмарки, но Ариэль, видимо, искренне наслаждалась происходящим вокруг.

И все-таки что-то было не так. Еще вчера, вернувшись после обеда с охоты, он почувствовал, что жену что-то беспокоит. О да, они позволили себе порезвиться во время ужина, и позже, ночью, в постели, она страстно отвечала на его ласки. Но когда Ариэль думала, что никто на нее не смотрит, лицо ее было напряжено, губы плотно сжаты, под глазами залегли тени. Его жену явно одолевали какие-то заботы.

— Не угодно ли что-нибудь купить, милорд?

Рядом с Саймоном остановился коробейник, оторвав его от раздумий. На груди у торговца висел лоток, который тот поднес поближе к лицу Саймона… даже чересчур близко. На смуглом лице коробейника блестели темно-карие глаза, он улыбался, демонстрируя похожий на пещеру беззубый рот.

— Взгляните-ка сюда, милорд. — Он обвел рукой разложенные на лотке предметы. — Каждый из них — настоящее сокровище.

И торговец принялся расписывать их достоинства, пытаясь привлечь к безделушкам внимание явно богатого покупателя.

— Вот это драгоценные камни из Индии, милорд, а вот настоящая засушенная голова людоеда из Африки.

И он потряс малопривлекательным предметом, держа его за остатки волос на голове.

— Что вам здесь приглянулось, милорд?

Саймон наморщил нос, когда на него пахнуло из беззубого рта торговца. Он уже готов был отмахнуться от назойливого продавца, когда его внимание привлек один предмет — небольшая резная фигурка лошади, еле заметная среди осколков цветного стекла, шариков и прочей ерунды. Он раскопал ее своими ловкими пальцами и положил на ладонь.

— Настоящая китовая кость, милорд, — совершенно серьезно произнес торговец. — Я знавал много моряков, которые добывали китов. Громадные звери размером с башню Тауэр, как они рассказывали. Эта фигурка вырезана из китового ребра. Громадные у них ребра… как мне говорили.

Голос торговца постепенно затих — он понял, что покупатель не слушает его болтовню, а пристально рассматривает привлекшую его внимание вещь.

Миниатюра была выполнена с большим мастерством. Лошадь неслась галопом, с развевающейся гривой, вытянувшись в прыжке, полная жизни. Чистые, красивые линии ее тела были словно налиты силой. Кость глубокого кремового цвета слегка переливалась… Статуэтка казалась живой.

Саймона удивило, почему эта миниатюра так напомнила ему Ариэль. То ли потому, что фигурка лошади была полна жизненной силы, то ли из-за своей простой, ничем не приукрашенной красоты, то ли из-за розоватого сияния кости. Сжав статуэтку в кулак, он свободной рукой полез в карман.

— Сколько?

Торговец прищурил глаза, прикидывая, сколько можно запросить с богатого покупателя.

— Полгинеи, милорд. Второй такой не найдете. Матрос, который вырезал ее, давно уже утонул.

— Даю полкроны.

Не очень-то пристало торговаться из-за свадебного подарка своей невесте, но Саймон не мог позволить, чтобы его провел беззастенчивый продавец, который скорее всего обобрал пьяного моряка или выманил у него эту фигурку за бесценок.

— Нет, я не могу уступить ее вам так дешево, сэр, — канючил торговец. — У меня куча детей и больная жена. Три шиллинга, и она ваша.

И он протянул грязную руку ладонью вверх. Саймон оглянулся. Ариэль проталкивалась сквозь толпу, приближаясь к нему.

— Держи.

Он бросил крону в заскорузлую ладонь торговца и отвернулся от него.

— С олениной не было, поэтому я купила с гусятиной и беконом. Они так чудесно пахли, что я не могла устоять! — Протянув мужу горячий пирог, Ариэль, тут же вгрызлась в свой. — К тому же у меня кончились деньги. Но если тебе понравится, мы сможем купить еще на обратном пути. У него есть и фигурки из марципана. Да, там рядом сидит заклинатель змей. Правда! У него настоящая змея, она танцует в корзине, когда он играет на флейте.

Саймон ел пирог, слушая восторженную болтовню Ариэль, и улыбался про себя. Ее искренний восторг радовал его, но и наводил на грустные мысли. Ему становилось ясно, как мало было в ее детстве простых радостей, обычных для жизни каждого ребенка.

— Пойдем посмотрим на заклинателя змей.

Стряхнув с рук крошки пирога, Ариэль схватила мужа за руку и потащила в толпу, не переставая что-то говорить. Все вокруг восхищало ее! «С нее как будто спала защитная броня», — подумал Саймон, позволяя жене увлекать себя все дальше и дальше, внезапно останавливаясь, когда ее внимание привлекали разложенные на лотках товары или какие-нибудь угощения.

Было уже далеко за полдень, когда ему удалось наконец уговорить Ариэль вернуться к постоялому двору.

— Нам придется возвращаться домой в темноте, и вдобавок надо будет разыскать королевский подарок, если он еще ждет нас там.

— Ах да, я ведь совсем забыла про него!

Ариэль внезапно посерьезнела, словно ее снова придавил груз ответственности, от которого она на время избавилась. Отступило владевшее ею весь день радостное возбуждение, и, ощутив прохладу приближающегося вечера, она поежилась.