— Ах вот как! Значит, она… — Ариэль встала было с кресла, но тут же снова села.

Сара сняла с крюка над огнем котел с похлебкой и перенесла его на стол. Бросив взгляд на сидящую у огня женщину, она принялась разливать похлебку по трем мискам.

— Может быть, немного вина, Ариэль? — спросила Дженни.

— Спасибо.

Ариэль подошла к столу и заняла свое обычное место между матерью и дочерью. Ей было немного не по себе от устремленного на нее взгляда Сары: этот взгляд выражал ее мысли ничуть не хуже языка.

— Рэнальф решил выдать меня замуж, — с усилием произнесла она, зачерпывая ложкой ароматное содержимое своей миски.

— За кого? — Дженни невидящим взглядом уставилась на девушку через стол.

Ложка Сары застыла в руке.

— За графа Хоуксмура.

Рука Сары дрогнула, ложка глухо стукнула о край деревянной миски, но две молодые женщины сделали вид, что ничего не заметили. Рот Дженни от удивления приоткрылся, она на мгновение потеряла дар речи.

Ариэль, уже привыкшая к этой новости, прекрасно понимала, какое ошеломляющее впечатление производит ее известие. Она поднесла ложку ко рту и принялась жевать кусочек сочного мяса, давая своим собеседницам время, чтобы освоиться с этой мыслью. Справившись с мясом, она произнесла:

— Это из-за приданого, спорных земель и королевы.

В наступившей тишине она рассказала жадно слушавшим ее женщинам то немногое, что знала сама. Руки Сары уже не дрожали. Она спокойно черпана похлебку и время от времени прихлебывала вино, но взгляд ее не отрывался от лица Ариэль. Под конец рассказа Дженни засыпала Ариэль вопросами за двоих.

— Когда это произойдет?

— Я сама еще не знаю, но вряд ли раньше Рождества — ведь нужно будет принять две сотни гостей.

Ариэль положила ложку, подалась всем телом вперед и оперлась подбородком о сплетенные руки. Ей, разумеется, даже не пришло в голову рассказать этим женщинам — своим ближайшим подругам, — что задумал Рэнальф сделать с Хоуксмуром: это ужасало даже ее.

Сара слушала Ариэль. Лицо ее ничего не выражало, но все ее тело била крупная дрожь. Руки Сары были спокойны, движения — четки и размеренны, но мозг ее разрывался от вопросов, рвущихся наружу и замиравших на ее парализованном языке. И эти вопросы были не из тех, которые Дженни, с ее обостренными чувствами, могла бы понять и задать за нее. Нет, они были связаны с событиями, о которых Дженни абсолютно ничего не знала… и должна была оставаться в неведении.

Этот граф Хоуксмур был наследником Джеффри. Но не был ли он также и сыном Джеффри? Успела ли Клара рассказать? И знает ли что-нибудь сын Джеффри про другого ребенка?

Она никогда не надеялась услышать хоть что-нибудь про этого ребенка. Она просто передала его мужчине, который должен был взять на себя все хлопоты о нем, должен был обеспечить его будущее. Человек этот должен был сделать так, чтобы ребенка никогда не коснулся ужас, павший на его мать. И каждый раз, когда имя Хоуксмура произносилось под кровлей ее дома, Сара скрывала все свои мысли и предположения так глубоко в душе, что они вряд ли могли надеяться когда-нибудь увидеть свет.

И вот теперь Хоуксмур снова появился рядом с ней. Снова Хоуксмуры и Равенспиры встретились вместе, здесь, на расстоянии броска камня от дверей ее дома. Руки старой женщины задрожали, и она поспешила зажать их между колен.

— А что будет с твоими лошадьми? — спросила Дженни, снова вешая котел над огнем и бросая туда пучок сухой ромашки.

Она не была посвящена в планы Ариэль, касавшиеся разведении породистых лошадей, но хорошо знала о страсти своей подруги к свободе и независимости.

Губы Ариэль упрямо сжались.

— Ничто не сможет остановить меня, Дженни. Если я не смогу основать свой конный завод здесь, я возьму их отсюда. Мне надо только совершить несколько сделок и заработать необходимую сумму, чтобы иметь возможность жить своими трудами. Тогда я уйду куда-нибудь подальше и от Равенспиров, и от Хоуксмуров. Буду жить сама по себе и отвечать только перед самой собой. Меня никто не остановит.

Дженни ничего на это не сказала. Сара посмотрела на Ариэль, на ее побелевшее лицо, на котором горели яростным блеском темно-серые глаза, и жалость к девушке охватила старую женщину. Боже, это бедное дитя не осознает, на что замахивается! Ни Хоуксмуры, ни Равенспиры никогда не позволяли никому становиться у себя на пути.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Сары, Ариэль взглянула ей в глаза и словно прочитала ее мысли.

— Не забывайте, что я тоже из рода Равенспиров, — мягко произнесла она.

-Мне будет не хватать тебя, Саймон. — Елена лениво потянулась всем своим обнаженным гибким телом и прижалась к любовнику. Изящно выгнув стопу, она легонько толкнула его пальцами ног в голень и обвила руками его шею — мужчина лежал на спине, заложив руки за голову. — Ты так Долго пропадал на войне, а теперь, едва вернувшись, собираешься жениться. Зачем тебе это надо?

Саймон Хоуксмур выпростал руки из-за головы и погладил свою возлюбленную по спине. Впервые за много месяцев он предавался любви с Еленой, но пальцы его не забыли удивительную нежность ее тела, и теперь, после долгой разлуки, ему казалось, что они расстались только вчера.

— Мужчине в тридцать четыре года, моя дорогая, пора задуматься о жене.

Он легко вздохнул.

— К тому же, если любовь всей моей жизни отказывается выйти за меня замуж, я поневоле должен посмотреть вокруг себя.

Елена провела языком по его щеке.

— Ты же знаешь, что я не могу снова выйти замуж, Саймон. Тогда я потеряю детей. Завещание Гарольда столь же непреклонно, как и его смерть. А я даже ради тебя не смогу отказаться от детей.

Он ничего не сказал на это, но руки его продолжали машинально гладить ее.

— Однажды ты мог жениться на мне, Саймон. Десять лет назад ты мог стать моим супругом, — продолжала Елена.

— Из воинов получаются плохие мужья, — задумчиво протянул он, поглаживая ее ягодицы. — Джон Мальборо любит свою жену, но бедняжке Саре приходится месяцами, а порой и годами, коротать время в одиночестве, дожидаясь его. Я не мог бы обречь свою жену на такую жизнь.

— Потому, что она могла бы найти утешение на стороне?

За этим вопросом последовало краткое молчание, и Елена внезапно ощутила, как напряглось тело ее возлюбленного.

— Скажем так: я не хочу, чтобы у нее была причина поддаться искушению. Я не смог бы перенести неверности своей жены, даже если бы очень любил ее.

От его спокойных слов повеяло ледяным холодком, уже знакомым Елене. Она уже хорошо изучила темные стороны характера Саймона Хоуксмура, знала и его беззаботный смех, и самозабвенную любовь. Познакомившись в раннем детстве, они поверяли друг другу свои мечты. Потом, повзрослев, они вместе познали радости плотской любви. А потом Саймон отправился на поля сражений, а Елена вышла замуж за виконта Келберна, много старше ее годами. Когда тот скончался, оставив ее вдовой с тремя детьми на руках, в его завещании обнаружили пункт, согласно которому в случае ее нового замужества опека над детьми переходила к брату ее покойного мужа.

— Смотри, как бы не пришлось страдать от измены юной жены, — сказала она.

Саймон мягко отстранил от себя любовницу и сел на постели. Лицо его потемнело, глаза смотрели холодно и жестко.

— Нет, я не хотел бы этого, Елена. Я просто не потерплю неверности в моем браке.

Елена натянула на себя простыню и посмотрела на сидящего Саймона.

— И сам ты будешь вести себя так же?

— Да, — кратко ответил он.

— И когда же твоя свадьба? — Голос ее звучал безжизненно и невыразительно.

— Завтра я отправляюсь в дом моей невесты.

Саймон Хоуксмур поставил ноги на пол. Красный, едва заживший шрам вился по его ноге от колена почти до живота, напоминая тонкую огненную змейку.

— Так скоро?! — Она повернула голову на подушке, глаза ее стали испуганными. — Мы с тобой не видели друг друга целый год, а ты уже покидаешь меня! — Она крепко зажмурила веки и едва слышно произнесла: — Так, значит, это прощание… навсегда.