Альфред раздраженно вздохнул. Из того, что он узнал от Барбары о натянутых отношениях между ее отцом и Лестером, выходило, что пропуску, выданному Норфолком, могут и не доверять. Сам Норфолк тоже не сможет приехать — он отвечает за защиту от вторжения западного побережья, и за ним, несомненно, наблюдают. Альфред выпрямился и зашагал вдоль зубчатой стены до тех пор, пока не стало видно море. Проклятое вторжение, которое задумали королева Элинор и сводные братья короля Генриха, вовлекло его в эту беду. Вторжение, пожалуй, было единственным, о чем королева, Лусиньон и Валанс смогли договориться, но Альфред сомневался, что оно будет успешным, если вообще состоится.

Альфред досадовал на себя: можно было предвидеть, что из-за слухов о вторжении он и Барби будут задержаны в Дувре. Но, по правде говоря, он просто не думал о политических делах. Его голова была занята тем, как добраться до Норфолка и получить его согласие. Он придумывал слова, какими сможет объяснить графу, насколько сильно он любит Барбару и каким снисходительным мужем станет для нее.

— Жидкая каша, — произнес Альфред вслух.

— Что вы сказали, милорд? — спросил один из охранников.

Альфред засмеялся и покачал головой.

— Ничего. Бесполезная мысль, высказанная вслух.

Он чуть было не рассказал этому человеку, что желание женщины может превратить мозги мужчины в жидкую кашу, но ему не хотелось прослыть еще и сумасшедшим, хватит того, что его уже считают почти заговорщиком. Он выругал себя, но на этот раз не вслух. Он и Барби находились в Дувре меньше двух недель. Будь они женаты или хотя бы любовниками, его бы не беспокоило, даже если бы их заточили здесь на месяцы.

Почему Барби так ужасала сама мысль о том, чтобы уступить ему до свадьбы? Они обручены; для большинства женщин этого было бы вполне достаточно. Собиралась ли она вообще выйти за него замуж или все это — одна тщательно продуманная уловка? Нелепость! Какая уловка? С какой целью? Она определенно наслаждалась его заботой и вниманием, а однажды, когда ему удалось застать ее одну, горячо откликнулась на его ласки. Они готовы были соединиться, как вдруг она неистово, почти в истерике, вырвалась и убежала прочь. И здесь, в Дувре, где они могли найти пустую комнату и закрыться от стражи, она даже не подпускала его к себе, кроме тех случаев, когда они были не одни.

Барби назвала ему причину, и достаточно разумную, по которой она отказывается разделить с ним постель до брачной церемонии. Она сказала, что не хотела бы вынашивать ребенка до свадьбы и что в такие опасные времена недостаточно быть обрученными. Она была права. Альфред знал это, но его разочарование и подозрения, что настоящая причина крылась совсем в другом, вынуждали его бродить вдоль стен крепости; временами он готов был рвать на себе волосы.

Альфред даже не решался пойти в город и по привычке отправиться к проститутке. Барби знала слишком много о его прошлых привычках; она уже сделала пару замечаний, выразив надежду, что он будет сдержанным и не станет позорить ее. Он попытался объяснить ей, что, когда он будет иметь ее, то не пожелает никакую другую, но она подняла свои густые брови и попросила не давать обещаний, о которых он потом пожалеет. Пойти в Дувр к проституткам с двумя охранниками позади, тупоголовыми и, возможно, болтливыми, было, конечно, не самым мудрым решением.

Он почти уверился в ее искренности, когда узнал, как умно она подготовила почву для их свадьбы, беседуя с королем Людовиком. Когда Людовик вызвал его, Альфред обнаружил, что он опять слишком много думает о любви и легко прогоняет прочь то, что его беспокоит. Людовик сразу сказал, что не видит препятствий для свадьбы, и назвал сумму, которую следует уплатить, несколько большую, чем предполагал Альфред, но не возмутительную.

— Я, конечно, заплачу, сир, — заверил его Альфред, — но мне придется попросить отсрочки. Насколько вам известно, сам я имею мало. В другое время мой брат прислал бы деньги не раздумывая, но, боюсь, что он может быть обвинен в поддержке королевы Элинор.

— Обе проблемы — я имею в виду желание мадам Барбары получить одобрение своего отца и тощий кошелек вашего брата — могут быть решены, если вы пожелаете помочь мне в одном деле.

— Я всегда готов услужить вам, сир.

Людовик засмеялся:

— Вы всегда выглядите так, словно и вправду имеете это в виду, но я знаю вас слишком долго и понимаю слишком хорошо, мой дорогой Альфред. Я чувствую, вас что-то беспокоит. Не принуждая выполнить мою просьбу, я хочу лишь сказать, что это касается принца Эдуарда и связано с тем, что он упоминал о вашем мастерстве на турнирном поле. Это верно?

— Да, сир, — коротко ответил Альфред. — И мне нравится принц. Он молод и безрассуден — во всяком случае, он был таким до того, как на него обрушилось столько несчастий, — но, думаю, он умен и деятелен и, вероятно, не сделает дважды одну и ту же ошибку.

— Поверит ли он вашему слову, если вы ему скажете кое о чем?

— Да, сир…

Людовик снова засмеялся:

— Не будьте таким несчастным. Я не намерен просить вас солгать Эдуарду. Наоборот, я хочу, чтобы вы передали ему полную правду.

— Если от меня потребуется лишь сказать, что я ваш посланник и только передать ваши слова, то я с удовольствием сделаю это, — сказал Альфред. — Но я не совсем уверен, что мне будет позволено увидеть его.

— Вы имеете на это больше шансов, чем кто-либо другой. Эдуард находится под охраной старшего сына Лестера, Генриха де Монфорта, которого вы тоже знаете.

— Да, мы часто бывали в одной компании вместе с принцем. Бог поможет им. Должно быть, такая участь горька для обоих — одному из друзей стать тюремщиком другого. У Эдуарда слишком много гордости, чтобы так легко смириться со своей судьбой, тем более что ему некого винить, кроме самого себя; Генрих, должно быть, испытывает гнев и мучительную боль, потому что он прекрасный человек и, я полагаю, искренне любит Эдуарда. Я сделаю все, что в моих силах. Но я не понимаю, — улыбнулся Альфред, — каким образом это поможет тощему кошельку моего брата. Более вероятно, что необходимость для меня подольше остаться в Англии, чтобы увидеться с Эдуардом, будет дорого стоить Раймонду.

— Я уплачу налог за позволение жениться в обмен на оказанную услугу.

Альфред прямо встретил взгляд Людовика.

— Барбара могла бы мне помочь. Я знаю, ей позволено разговаривать с Эдуардом при дворе и она служила у принцессы Элинор Кастильской. Она могла бы заверить Эдуарда в том, что с принцессой и ребенком хорошо обращаются, и рассказать о добром отношении, которое вы явили к ним.

Людовик улыбнулся.

— И вы ожидаете, что за это я также освобожу от уплаты налога мадам Барбару? — Тут он задумчиво нахмурился. — Действительно, это хорошо придумано, Альфред. Эдуард очень беспокоится о своей жене. Получив ответы на несколько личных вопросов, он станет более терпелив к своим бедам, так как у него полегчает на сердце. — Король кивнул. — Очень хорошо. Круа всего лишь поместье, и я не потеряю много, освободив и его от налога.

Тогда Альфред поклонился и искренне поблагодарил Людовика. Теперь, вспомнив об этом, он хмуро посмотрел на море, рассеянно отметив черные точки, которые, по-видимому, были рыбачьими лодками, возвращающимися с моря. Да, он заключил хорошую сделку с королем. Подтверждая свою благодарность, Людовик объявил, что церемония их помолвки будет проведена перед обедом и чтобы Альфред и Барби были готовы отплыть в Англию на следующее утро. Он вспомнил, как король пожал плечами и его рука поднялась, не допуская никаких возражений. Квитанция об уплате налога и письмо с запросом о разрешении свободного передвижения по всей Англии для него и его невесты были доставлены ему на дом.

Альфред снова вздохнул. Ему следовало бы поговорить с Барби на корабле. Почему ему так не хотелось этого делать? Теперь она рассердится, поскольку он не может рассказать о других своих делах, чтобы объяснить, каким образом был втянут в сбор сведений для Людовика. Он тогда не ушел сразу, хотя Людовик считал, что аудиенция окончена. Несмотря на неподходящий момент, Альфред не смог не выполнить своего обещания, данного Джону Харли.