Слишком удивленная самомнением маленькой жабы, чтобы рассердиться, она громко рассмеялась. Это было ошибкой: Гаю не нравилось, когда смеялись прямо ему в лицо, даже если это было притворство с целью самозащиты. Каждая женщина, к которой он обращался, должна была умолять его о покровительстве, чтобы ее репутация не была испорчена. Прежде чем Барбара что-то заподозрила, Гай схватил ее за локоть, потянул к себе и затем отпустил ее руку. Внезапный рывок вывел ее из равновесия. Она тихо вскрикнула и непроизвольно подняла руки, чтобы не упасть.
Если бы ее нежелание прикоснуться к Гаю не было таким же сильным, как страх упасть, все выглядело бы так, словно она пыталась броситься ему в объятия. Она ударила правой рукой его по плечу, заставив отступить на шаг назад, глубже в оконную нишу, и таким образом остановила свое падение. Барбара обернулась, чтобы дать ему пощечину, но поймала удивленный взгляд молодого человека, который стоял в нескольких ярдах от нее. Он был достаточно заметным, чтобы привлечь ее внимание, несмотря на то что она была так расстроена, — с непослушными прядями огненно-рыжих волос и почти таким же красным от загара лицом. Богато одетый, он показался ей знакомым, и Барбара сделала реверанс, когда поспешила мимо него к центру комнаты, где новые выходки Гая были бы невозможны.
Она слышала, как рыжеголовый окликнул Гая, огрызнувшегося в ответ, и эта небольшая заминка спасла ее от немедленного повторения стычки. Тут она увидела пажа. Мальчик выглядел испуганным и спросил:
— Куда вы исчезли? Я ищу вас.
— Меня остановили на пару слов. — Барбара испытала облегчение от того, что ее голос не прозвучал, как карканье или скрип. — Прошу прощения. Я не знала, что ты ведешь меня прямо к Лестеру.
— Он сейчас занят, но вы должны подождать, и он будет… — Мальчик остановился, вздохнув с облегчением, когда увидел, что Лестер все еще разговаривает с невысоким человеком в одеянии священника, и прошептал: — Стойте здесь, леди Барбара. Граф позовет вас, когда освободится.
Барбара кивнула и улыбнулась Лестеру. «Он выглядит так, словно ему все до смерти надоело, — подумала она. — Это наверняка значит, что священник выдвигает какие-то политические и финансовые требования, а не толкует о вопросах веры». Лестер обожал теологию и знал об этом предмете больше, чем кто-либо еще, за исключением разве что особенно ревностных служителей церкви. Однако то, что духовное лицо обращалось с политической просьбой, означало, что ей не придется долго ждать. В самом деле, не прошло и четверти часа, как граф указал на нее своему собеседнику, по-видимому, извиняясь.
Священник с поклоном удалился, и Лестер жестом подозвал Барбару, выступившую вперед и сделавшую реверанс. Он строго посмотрел на нее и сказал:
— Вы быстро вернулись из Франции, леди Барбара, и без разрешения.
Барбара широко раскрыла глаза и едва не засмеялась. Ее свадьба была для нее большим событием, но не имела ни малейшего значения для сложившегося в Англии критического положения, поэтому, по-видимому, никто и не упомянул о ней графу.
— Я приехала, чтобы получить благословение моего отца, так как король Людовик выбрал для меня мужа, — пояснила Барбара. — Мой отец был так добр ко мне, что согласился с моим выбором.
— Мужа… — повторил Лестер.
Он смотрел на нее, не видя ее, и Барбара поняла, что невозможно было не упомянуть о ее свадьбе по забывчивости. Возможно, Генрих де Монфорт забыл сделать это, когда говорил об Альфреде, потому что был сосредоточен на влиянии Альфреда на Эдуарда, но Питер де Монфорт не осмелился бы пренебречь этим, не упомянув о приезде и отъезде ее отца и не объяснив, почему Норфолк посещал Кентербери. Затем, как будто бы внезапно вспомнив, почему ее послали во Францию, Лестер принял огорченный вид и похлопал ее по плечу.
Барбара слегка покраснела, догадавшись, почему он не хотел говорить о ее свадьбе. Должно быть, он думает, что после того, как он не дал согласия на ее брак с Гаем, она была в отчаянии и вышла замуж за первого встречного. Несомненно, он решил, что она слишком далеко зашла в своих ожиданиях. Барбара была вне себя от ярости, и в то же время ее забавляло, что человек может оказаться настолько слеп. Как будто какая-нибудь женщина в здравом уме выбрала бы Гая, независимо от положения его отца, имея возможность встретить человека, подобного Альфреду. Эта мысль вернула ей хорошее настроение. Не испытывая симпатии к Лестеру и сожалея о том, что он был слепым, до безумия любящим отцом, она вновь принялась рассказывать об унаследованных ею землях во Франции, своей свадьбе и о том, что теперь она навсегда обязана королю Людовику.
— Я не хотела ехать во Францию, где была придворной дамой королевы Элинор, потому что, вспомнив обо мне, король Людовик сразу захотел бы выдать меня замуж, — закончила она, фальшиво вздыхая.
Лестер выглядел настороженным, словно ожидал какого-нибудь прошения, в котором он будет вынужден отказать. Он чувствовал, что обидел ее, и вежливо спросил, втайне надеясь, что сможет выполнить ее просьбу:
— Как я могу услужить вам, леди Барбара?
— О, я прошу не за себя, милорд, — заверила она, глядя широко открытыми глазами, полными наивной искренности. — У меня письмо от короля Людовика с просьбой оказать некоторое внимание Уильяму Марлоу, являющемуся тестем одного из людей королевы Маргариты. Сэр Уильям — вассал Ричарда Корнуолла и вместе с ним заключен в тюрьму. — Барбара в нескольких словах объяснила беспокойство Элис о своем отце и затем вручила Лестеру письмо короля Людовика.
Лестер не смог сдержать улыбку, но Барбара заметила, что его глаза все еще хранили настороженное выражение.
— Кажется, что небольшое одолжение принесет много пользы, — медленно проговорил он. — К несчастью, одолжения зависят не от меня. Хотя Ричард Корнуолл находится в моем замке в Кенилуэрте, он не мой заключенный, а моего сына Саймона. Однако я дам письмо для Саймона, чтобы вам было позволено увидеть сэра Уильяма. Я уверен, что мой сын выполнит эту просьбу, если у него нет каких-либо особых причин не допускать посетителей к сэру Уильяму.
— Леди Элис и граф д'Экс будут вам очень благодарны, — поспешила закрепить успех Барбара. — Можно мне завтра прийти за письмом?
— Я пришлю его вам…
— Мы остановились напротив церкви святой Маргариты, в доме лавочника, — мягко прервала его Барбара, но натолкнулась на стальной взгляд графа.
— Как только смогу, — закончил Лестер.
Не имея выбора, Барбара сделала реверанс и удалилась. Удостоверившись, что она оказалась за спиной Лестера, и, чтобы увидеть ее, он должен повернуться, но не сделал бы этого, поскольку к нему уже приближался следующий проситель, она позволила себе раздраженно выпятить губы. Почему он принимает ее за идиотку? Словно она не знает, что его распоряжение откроет его собственную крепость в Кенилуэрте независимо от того, чьим заключенным является Уильям Марлоу. И неужели она не слышала, что граф Глостер, а не молодой Саймон де Мон-форт, держит Корнуолла и его людей в заключении? Но это не имеет значения. Может быть, Лестер и не был в состоянии освободить Уильяма Марлоу, но он, конечно, обладал достаточной властью, чтобы договориться о посещении, и эту просьбу уважили бы.
По крайней мере, ей удалось сказать ему, куда следует послать письмо. Она была совершенно раздражена графом, изучившим все королевские трюки, — тянуть время даже при самых разумных прошениях, пока не удастся выжать хоть какую-то пользу для себя при их выполнении. Увы, при этом Лестер не усвоил грациозности, с какой королева Элинор или король Генрих смягчали отсрочки и отказы.
— Барби, я хочу…
Ее опять схватили за руку, и доверительный голос Гая раздался у ее уха. Она попыталась вырваться, но это ей не удалось. В самом деле, он сильно, до боли, сжал ее руку и потащил ее в конец комнаты, прочь от своего отца. Барбара понятия не имела, где он собирается остановиться — в Уединенной глубокой оконной нише или поискать еще какое-нибудь место, но она непременно хотела вырваться. Однако привлекать внимание Лестера ей казалось нежелательным, поэтому она позволила немного оттащить себя в сторону. Но прежде, чем они достигли двери, к которой он направлялся, она сильно отклонилась назад и резко дернула его, чтобы остановиться.
