– Что ж, заглушим вонь от трупов благородным запахом алкоголя! – провозгласил я наше излюбленное изречение.

Мы выпили и зажевали лимоном. Водка огненным комком провалилась в желудок. «Как бы не окосеть с похмелья», подумал я.

– Ну, так что там у тебя стряслось? – поинтересовался Сева так небрежно, будто он был моим начальником, а не наоборот.

– У меня-то – ничего. – Я откинулся на спинку кресла и потянулся. – Хотя, чует мое сердце, недалек тот час, когда слечу я с начальственного поста и пополню собой армию безработных…

– Давно пора, – безжалостно сказал Сева. – В цивилизованных странах, если какой-то маньяк безнаказанно потрошит честных обывателей, то не только начальника полиции – все правительство меняют к чертовой матери!.. Сколько уже человек этот Демиург превратил в пострадавших?

– Примерно сорок, – сказал я. – Без учета сегодяшней ночи: я еще не смотрел утреннюю сводку… Только, в отличие от цивилизованных стран, наши маньяки людей не потрошат. По-моему, они переправляют их куда-нибудь в параллельный мир.

– Судя по безумным гипотезам, ты уже созрел для второй, – сказал Сева, берясь за бутылку. – Убьем микробы?

Мы выпили.

– Нет, брат, – сказал Сева, отдышавшись. – Если бы все обстояло так, как ты предполагаешь, жить было бы намного интереснее. А в случае с тем же Демиургом, на мой взгляд, дело обстоит гораздо проще и обыденнее. Что, разве мало существует способов не оставить и следа от трупа? Да сколько угодно – от ванны с крепчайшим раствором кислоты до камня на шее… Или хотя бы просто закопать жертву в укромном месте.

– Ну вот, – сказал я шутливо, хотя шутить мне сейчас вовсе не хотелось. – Взял и все опошлил… Тоже мне, криминалист выискался. Ты бы еще дистанционный трупоискатель изобрел, чтобы, не выходя из Управления, можно было сказать, куда делись пропавшие без вести люди!

Сева покачал головой.

– Не нравишься ты мне, брат, сегодня, – объявил он. – Разве таким должен быть настоящий полицейский? Взял бы, провел парочку операций с засадами, «подсадными утками» и массированными облавами по всему городу – глядишь, и сидел бы сейчас этот мерзавец в камере и глодал свои ногти от нереализованной злобы!..

– Ага, – сказал я, – сейчас вот допью и пойду облаву проводить… Ты прекрасно знаешь, почему этот подонок так неуловим.

– Понятия не имею, – нахально заявил Сева, явно набиваясь на очередной спор. – Разъясни бестолковому!..

– Все один к одному, – серьезно сказал я. – Воздействие продолжается, Сева, и никуда от этого не денешься, братец ты мой. Именно поэтому мы никак не можем напасть на след этого маньяка. И именно из-за Воздействия в городе время от времени происходит самая настоящая бойня, когда люди месят друг друга без особых причин… И именно поэтому по-прежнему совершаются людьми необъяснимые поступки – не свойственные им поступки, Сева!.. Кстати, я только что от Каулена, и знаешь, кого он допрашивает? Того гангстера-одиночку, который чистил банки без предварительной подготовки! И явился он к нам ни с того, ни с сего с повинной… выдумал какую-то глупейшую историю, будто бы до смерти испугался Демиурга… шито белыми нитками это все!..

– Ну почему же? – осведомился Сева, тщательно прицеливаясь, чтобы разлить остатки водки поровну. – Слушай, брат, а может быть, ты все-таки неправильно утрируешь, а? – Временами он ради хохмы любил употреблять подобные «неправильные» выражения. – Может, все действительно естественно до полного отвращения, как половой акт между уродами? Что, по-твоему, отныне люди вообще не имеют право ни на достойные, ни на мерзопакостные поступки?

– Не имеют, – упрямо заявил я.

– Слушай, – протянул он вдруг, сделав круглые глаза, – да ты опасный человек, гражданин начальник!.. Все тебе не так, все тебе плохо в этом мире! Что же получается? Сделал кто-нибудь хорошее – ты тут как тут: это, мол, Воздействие, мол!.. Или, наоборот, совершил кто-то преступление – а ты опять: не он виноват, братцы, а тот, кто им управлял!.. Так ведь вообще можно черт знает до чего докатиться, брат!.. Ну ладно, как гласит немецкая пословица: Прозит!

Мы выпили. Голова у меня вдруг стала соображать намного лучше.

– И потом, – продолжал Сева, кидая в рот хвостик лимона, – каким образом может осуществляться Воздействие, если давным-давно ликвидирована Сеть? Или ты сомневаешься в том, что она ликвидирована?

– Вот это меня интересует больше всего, господин лаборант, – сказал я. – Каким образом? Я тут вспомнил те времена, когда тоже был простым лаборантом – как раз перед тем, как мне прострелили в трех местах грудную клетку… Тогда мне пришла в голову не самая плохая мысль о том, что Контроль готовит нам сюрприз. Сеть-два, скажем так… Потому что только полный идиот будет рубить тот сук, на котором сидел годами, а именно этого и добивался Контроль, побуждая меня уничтожить Сеть, в которую пролезли геймеры. Да и та неожиданная легкость, с которой мы сумели добиться ликвидации Контроля и его Сети, тоже о чем-то говорит… Так что я не удивлюсь, если сейчас существует Контроль-два и Сеть-два, только вот как выяснить и доказать это?..

В дверь лаборатории кто-то толкнулся, но Сева гаркнул командным голосом:

– У меня срочный заказ! Попозже!

– И вообще, – сказал я, когда за дверью все стихло, – что-то в последнее время меня все больше перестали удовлетворять рациональные объяснения по поводу Воздействия. Так и просятся на ум мистические теории о двух огромных невидимых сверхмогущественных и сверхразумных существах, которые представляют собой силы Добра и силы Зла и которые вот уже много веков ведут между собой непримиримую борьбу, а в качестве пушечного мяса используют ничего не подозревающих людей…

– Ну, это уже мы слышали в различных интепретациях столько раз, что уши вянут, – махнул рукой Сева. – Бог и Сатана… Свет и Тьма… Жизнь и Смерть… Хаос и Порядок… И в том же ключе все остальное. Ничего оригинального и нового человечество за две с лишним тысячи лет так и не сумело придумать, чтобы как-то иначе оправдать свое бессилие познать мир. Вот уж, воистину: «Вставший на путь познания неизменно придет к Богу», не помню только, кто это сказал… Нет, брат, если ты хочешь продолжать свою борьбу с призраками и ветряными мельницами, то возьми на вооружение что-нибудь более конструктивное.

Я взглянул на часы и ужаснулся. Меня уже наверняка потеряли так, что вот-вот могли счесть очередной жертвой Демиурга.

– Есть господин ученый, – сказал я, решительно поднимаясь. – Разрешите идти искать конструктивные теории?

– Валяйте, ваше превосходительство, – сморщил лицо в непонятной гримасе Сева. – А лучше изловите для начала маньяка, терроризирующего весь город!

Уже на пороге я обернулся и, напустив на себя суровый вид, пригрозил:

– А за пьянство в рабочее время я вас все-таки когда-нибудь уволю, лаборант Башарин!..

За время моего отсутствия в кабинете ничего не изменилось. Во всяком случае, мне так сначала показалось. Однако я всей кожей чувствовал, что здесь что-то не так. Видимо, сработала элементарная наблюдательность. Да и как тут не будешь наблюдательным, если частенько приходилось осматривать помещения, в которых было совершено преступление и которые ты видел первый раз в жизни, но если ты не заметил того, что бросается в глаза, – грош тебе цена как полицейскому!..

Я повел взглядом по стенам, полу и даже потолку, и вскоре понял, чту в кабинете изменилось. Окно, выходившее на площадь, было открыто настежь, хотя я точно помнил, что не открывал его уходя.

И только еще спустя несколько секунд до меня окончательно дошло. Я же сам распорядился Рите проветрить кабинет, потому что в нем дым столбом стоял после визита делегации журналистов. Особенно старался отравить атмосферу такой седой толстяк в вязаной шапочке, который зажег толстенную сигару, едва вошел в кабинет, и не выпускал ее изо рта на протяжении всего интервью. Возможно, из-за сигары он даже ни одного вопроса не задал – только курил, пыхтел и пристально пялился на меня так, будто впервые в жизни видел начальника полиции.