И образина, уже приготовившаяся пропустить жертву мимо себя слева и впиться клыками и когтями в незащищенный бок, оказалась наколота на острие палаша. Вскрикнув, почти как человек, она упала на спину. Серая шерсть на ребрах потемнела.

Орландина, уйдя в перекат, вновь вскочила на ноги и, подлетев к пытающемуся встать страшилищу, приготовилась отчекрыжить уродливую башку.

«Если продать на чучело, сколько выйдет?» – промелькнула мысль.

Явно не испытывая радости от перспективы стать чучелом, нечистик взмахнул рукой-лапой, что-то бросая в лицо Орландине.

Вернее, пытаясь бросить.

Наемница, пригнувшись, изменила направление удара, и не закончившая движение мохнатая длань, окутавшись на краткий миг серебристой тенью, упала на старый камень. Из отрубленной культи хлынула зеленая кровь.

Существо забилось в судорогах, запищало, как забиваемая мышь (размером этак с кошку), пытаясь другой рукой зажать рану.

– Ну, все… – торжествующе изрекла Орландина и, перехватив эфес двумя руками, завела палаш за спину, чтобы теперь уж наверняка располовинить непонятного урода.

– Нет-нет-нет-нет!!! – вдруг зазвенел у нее в голове плачущий женский (!) голосок. – Не убивай, Дочь Старинных Хозяев!! Я не хотеть тебе зла!! Я шутить!!! Прости, не надо убивать!!

– Это ты, что ли?! – спросила она вслух.

– Я, так есть, – вновь мысленно сообщила ей гаргулья и утвердительно закивала.

– Врешь ты все, – насупилась девушка. – Ты меня сожрать хотела! Стало быть, прощайся с жизнью. Ты любишь убивать, я тоже люблю, – резюмировала она, слегка погрешив против истины.

– Нет, не убить, только немножко крови… – захныкала гаргулья, и по ее морде (или все-таки лицу?) потекли самые настоящие слезы. – Мы не берем жизни людей, нам это заповедали Владыки еще давно-давно. Отпусти меня, я дать за себя выкуп, большой выкуп. Моя смерть без толк для тебя: мое мясо невкусный есть для людей, – зачастила она. – Я принесу тебе лучший мясо во весь город, лучшее вино из царские подвалы, принесу золото прежних людей из старых подземелий…

Зеленая лужа под страшилкой тем временем увеличивалась.

– Отпусти мою глупую внучку, Отмеченная Великой Госпожой-Кошкой, – прозвучал другой голос. – Она уже наказана за нарушение запрета.

Повернувшись, Орландина увидела у дальней стены (святой Симаргл, да откуда они явились?!) полдюжины гаргулий, среди которых взгляд безошибочно выделил говорившую – самую маленькую, тщедушную и всю какую-то белесую (амазонка не сразу догадалась, что это седина).

Повинуясь все тому же инстинкту (нечуткий воин, как правило, долго не живет), Орландина изо всех сил сжала правую руку в кулак и протянула его в сторону пришлецов.

– Прошу, отпусти, – умоляюще произнесла старуха. – Кхатакаталькат виновата, ибо не почуяла Знак, но, может быть, ты согласишься ее пощадить в обмен на нашу службу. Я понимаю, той, у кого Знак Прежних, мы и так должны повиноваться. Но клянусь, мы сделаем для тебя все, что в наших силах… Нас и так мало осталось…

Будь здесь Орланда, ничего бы не помогло представителям старого поколения нечистой силы, чудом пережившей гибель своего острова и уход своих владык и почитателей. Ибо послушнице было хорошо известно, что «нечисть подлежит немедленному и обязательному уничтожению», и в идеале «демонический вопрос» должен быть решен окончательно и как можно скорее. (Впрочем, как знать, все ж ее учили еще и милосердию.)

Но Орландина была воином, и убивать безоружного, просящего пощады врага, было не в ее обычаях.

– Хорошо, – с опаской отошла она к стене, все еще держа меч на изготовку.

Прокачав в уме ситуацию, она сообразила, что, пожалуй, уродцы ей вреда причинить не смогут, иначе бы кинулись скопом и порвали – ведь родственницу спасают. Или не имеют права ее трогать?

– Я согласна принять вашу службу. – И выпалила, особо не задумываясь: – Когда вы понадобитесь, я вас призову в этом месте. И горе вам будет, если…

Она подумала, что надо бы связать их клятвой, но вот чем бы их заставить поклясться?

Старуха изумленно зажужжала вслух и передала Орландине мысленное сообщение.

– Но, госпожа, зачем тебе приходить сюда? Кольцо Азазеля дает тебе власть призвать нас, где бы ты ни была…

«Вот промахнулась!»

– Если я что-то говорю, значит, я имею на это причины! – не терпящим возражений тоном заявила девушка. – Или вы думаете, я тут просто так гуляю? – веско продолжила она.

Вот тут гаргульи, включая даже хнычущую Кхатакаталькат, явно испугались, как-то сгорбившись и припав к земле.

– О, госпожа, отмеченная властью… Неужели ты хочешь добраться до Темного Камня?! Но…зачем?

– Не ваше дело! – категорично отрезала она. – И вообще, вам бы лучше не произносить это название.

Орландину, что называется, несло.

– Неужели все так плохо? – печально осведомилась старуха, пока ее помощники поднимали постанывающую раненую товарку.

Они поколдовали над ее культей, и кровь остановилась. Тем временем выбравшийся откуда-то из пустоты странный зверь, похожий на крупного разноцветного дикобраза с мягкими иголками, принялся слизывать зеленую кровь с камня.

– Будто не знаешь. Небось, слыхала, что делается в Британии?

Старуха горестно всплеснула лапками и фыркнула себе под нос что-то похожее на «Проклятый чужак!». А затем, не переставая кланяться, скрылась в мареве, возникшем между двумя колоннами.

Следом за ней убежали другие гаргульи, унося Кхатакаталькат и уводя своего зверя, державшего в зубах отрубленную кисть.

Вот и все. Лишь зеленые капли на острие палаша и липкое тяжелое ощущение запоздалого испуга и усталости.

Все, сегодня она точно не уснет… А ей еще выходить в ночную стражу.

Утро было на редкость теплым.

Последние клочья тумана рассеивались под легким ветерком. День обещал быть солнечным и жарким. Уже немного таких дней осталось – осень шла к середине. Скоро начнутся холодные дожди, а потом по утрам лужи начнет покрывать тонкий ледок. Глядишь, и снег выпадет.

Раненые из числа старых опытных воинов говорили, что хуже нет, чем зимняя осада: холодно, топить нечем, даже горячего поесть – и то проблема…

Орланда улыбнулась.

До зимы осада не продлится – должно же это безобразие закончиться?!

Сегодня она была свободна целый день.

Работы в их импровизированном госпитале меньше не стало, просто брат Нуфнуф, их главный лекарь, еще вчера днем освободил ее на два дня, сказав, что даже она должна когда-нибудь отдохнуть, и ему совсем не хочется, чтобы его лучшая помощница померла от усталости.

Вчера она спала почти весь день, а вот сегодня решила погулять по городу, который толком и не видела. Повидаться бы с сестрой, но Орландина почти все время проводит в казармах и никто со службы ее не отпустит.

И, вспомнив кое-что, решила зачем-то заглянуть на Царский Берег.

Даже дорогу спрашивать не пришлось: в госпитале кто-то из попавших туда бедняг, вспоминая прошлое житье-бытье, вспоминал, что дом его стоял «Позади старого храма Танит, аккурат за сто шагов до спуска к Царскому Берегу».

А старый храм Танит девушка знала – именно его служительницы занимались погребением тех, кто покинул сей мир, и, само собой, в госпитале они были нередкими гостями.

И вот она тут.

Вообще-то ей виделось, что Царский Берег должен быть какой-нибудь шикарной набережной, вымощенной резным камнем, с роскошными мраморными портиками и колоннадами…

А это было самое обычное побережье, безлюдное и поросшее травой и деревцами, где море разбивало волны о галечный пляж.

Разве что на обрыве то тут, то там стояли странные статуи, на вид очень древние. Древнее тех, что «украшали» набережную. И, как на вкус Орланды, весьма и весьма уродливые.

Она присела на выброшенное зимними штормами бревно. Отсюда неплохо было видно почти всю гавань и порт.

Десятки запертых смутой кораблей сонно покачивались у причалов.