— Да. Пока в Пустошах есть хоть один разумный, в Империи порядка не будет. Но проклятие Двурогого… Ввести туда войска все равно что потерять. Возможно, у господина четвертого советника есть средство, чтобы защитить моих воинов?

Бровь Антония поднялась: «Убогий-то, оказывается, себе на уме! Догадывается, что Кросс в состоянии помочь, и просит!» Антоний решил, что не ошибся, поддержав Рециния. Из него получится удобный император. Вот только вмешательство такого рода надо выносить на семейный совет. Глава Кроссов Тираний может и отказать.

— Могу ли? Да. Стану ли это делать? Не знаю, вернемся к теме, когда казнишь Расмуса и подчинишь Север. Тогда и поговорим о твоей войне с мутантами.

Хоть телега, груженая вином и провизией, и была тяжела, мутанты отказались не только бросать ее, но и оставлять даже часть провианта, а Лука не стал настаивать. Ему требовалось максимально расположить аборигенов к себе, чтобы узнать как можно больше об устройстве общества жителей Пустошей.

Из-за телеги двигались медленно, но Лука и не спешил, ведь до принесения в жертву Коры время еще оставалось. Ему нужно было усилиться перед тем, как он явится в Убежище. Чем медленнее они будут двигаться, тем больше вероятность встретить других рейдеров и влить их в состав своей группы.

По жребию первым телегу толкал отряд Луки. Новый верховод запретил им много пить, но ослабленным мутантам хватало и нескольких глотков в час, чтобы развеселиться и расслабиться. Тягловые уродцы Крэга плелись следом, пытаясь попасть в тень телеги, бочкообразный Зэ шнырял по окрестностям, стараясь вынюхать что-то интересное.

«Своих» мутантов Лука уже знал поименно, а с новыми, полученными по наследству от убитого Крэга, познакомился на ходу. Один из них по имени Сахарок Луке сразу не понравился, но объяснить себе почему не получалось. Вроде нормальный мутант, не такой страшный, как тот же Скю, и не перечит, но что-то в его коротких, оценивающих взглядах исподлобья Луку насторожило. Словно тот узнал в нем Маджуро и теперь раздумывал, как использовать это себе во благо.

Окинув себя взглядом, Лука не нашел ничего, что могло бы напоминать об императоре. Но лицо… глаза… Все осталось прежним, хоть и иссохло так, что от лица остались одни скулы. Мысли об этом напомнили о семье и друзьях.

С горечью в сердце Лука вспоминал, кого оставил в Империи. Мама, друзья-советники… Душу рвало при мысли о том, что могло произойти с Корой и Гердинией, да и за мать он переживал не меньше.

Вообще, Лука был уверен, что дела в Столице обстоят ужасно: льются реки крови, стенают женщины, у людей отнимают последнее, чтобы собрать дань для Антония Кросса. Эх, вернуться бы, свергнуть Рециния и продолжить реформы! Можно же будет как-то вписать мутантов в общество обычных людей? Судя по всему, они вполне люди, разве что странные. Можно быть уверенным: если сделать все это, баланс очков Тсоуи станет положительным.

Он рассчитывал, что, излечив Йогоро, получит плюс одно, но ничего такого не случилось — видимо, четырехрукий мутант был не так ценен для вселенной, как мохнатый Фург. Но зато, когда рваная рана на боку мутанта затянулась на глазах удивленных мутантов, Лука буквально почувствовал, как растет его авторитет…

Позади раздалось шуршание, тащить телегу стало тяжелее. Обернувшись, он увидел, что Зэ запрыгнул в повозку и принялся копаться в мешках. Лука промолчал, нюхачу постоянно нужно что-то есть, иначе он погибнет. Жаба же, запряженный в телегу спереди и шагающий рядом с Лукой, покосился назад и сказал:

— Север, ты бы это… Для приличия хоть рявкнул. Зэ дашь волю, он все припасы сожрет. Получится, мы телегу тащим ради него одного.

— Зэ! — рявкнул Фург. — Оторву твой поганый язык!

Нюхач юркнул прочь, унося что-то в коротких ручонках. Лука, проводив его взглядом, поинтересовался:

— А нюхач, он вообще кто? Верховод главный в группе, а остальные что? Все равны?

— Нюхач — это редкость. Гекко повезло выиграть Зэ в карты…

— И со мной ему повезло! — уркнул Фург, отхлебнув вина.

— Угу, — не стал спорить Жаба. — В группе все остальные воины. В Пустошах, коли драться не умеешь, лучше сидеть в поселении или Убежище…

Чешуйчатый мутант рассказал, что подобных рейдерских отрядов тысячи. Они совершают набеги на деревни Империи, охотятся, собирают травы. Некоторые доходят до Тассурийских джунглей, где можно раздобыть нормальной еды: дичи, фруктов, съедобных грибов. Кто не хочет или не может охотиться, живет в поселениях и приносит хоть какую-то пользу. Ну, или не приносит и промышляет грабежами и воровством.

Вообще, как оказалось, несмотря на то, что мутанты могли жить вольно, а писаных законов в их обществе не имелось, порядок все же соблюдался. Была и организация, и иерархия. Жаба охотно посвящал нового знакомца в детали построения мутантского общества:

— Альфа-верховод, стало быть, главный.

— Его кто-то назначает? — поинтересовался Лука.

— Хех, тоже скажешь! — хохотнул чешуйчатый мутант. — Он же альфа, кто ж его назначит? Альфа отвоевывает свое место зубами, когтями и железом. Путь альфы залит кровью. Вот ты ж видел, как покойный Щур, чтоб его труп черви сожрали, вызывал в Круг Фурга?

— Наоборот.

— Да плевать, они собирались биться за верховенство в группе. Мы рейдеры, нам без старшего нельзя, а иначе кто будет перед жрецами отвечать? Вот так, значит. А альфа-верховод, стало быть, должен всех остальных верховодов в Круге победить. Те могут не принять бой и подчиниться, могут сдаться и подчиниться. А могут и просто погибнуть.

«Так вот откуда у преступников Столицы вся эта история с Кругом, — подумал Лука, вспомнив свои поединки с капитанами Игната. — Или, наоборот, беглые принесли эту традицию в Пустоши».

— То есть альфа-верховод у нас главный? — спросил он, поймав себя на том, что сказал «у нас».

— Бляха-муха, Север, ты, конечно, верховодишь, но как вчера из щели вылез… — подивился подслушивавший разговор Сахарок. — Мужики, откуда взялся ваш верховод?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Из Очага, — ответил Йогоро. Четырехрукий сплел пальцы и вытянул руки, хрустнув суставами. — А ты, сладкий, слишком много вопросов задаешь. Для того, кто был подстилкой Крэга… — Сделав после этих слов паузу, он спокойно сообщил: — Короче, не борзей, порву.

— Так кто главный-то? — повторил вопрос Лука, обращаясь уже ко всем. — Че пялитесь, новички? Мою историю мужики знают, я не местный.

— Вот это новости… — пробормотал Кецарик, мелкий мутант без примечательных черт, если не считать огромного кадыка и крючковатого носа. — Ох, не прогневить бы Двурогого. Не по закону это, верховодить пришлому…

— Пасть захлопни, — посоветовал Фург. Шерстистый всю дорогу молчал, видимо, переоценивал свою жизнь после того, как побывал на пороге Двурогого и был исцелен Севером. — Я тебя, тля, наживкой сделаю. Или скормлю Зэ.

Нюхач, сидевший на телеге, встрепенулся и облизнулся.

— Тощий какой-то, — недовольно заметил он. — Но сойдет. Фург, че, рви гада, он нашего верховода оскорбил недоверием. Не дело.

Кецарик отшатнулся и забормотал:

— А че я? Я ниче, вон, Сахарка жрите.

Жаба недовольно покосился на Сахарка, потом на Кецарика и сплюнул:

— Кароч, рожи ваши мерзкие… Не видите, разумные общаются? Чего лезете с тупыми вопросами? Зэ, если еще кто из них хоть пернет громче положенного, разрешаю откусить руку.

— Ноги вкуснее!

— Без ног они ходить не смогут, балда! Все, заткнитесь все, дайте, кароч, дорассказать!

Жаба продолжил вдохновенно посвящать Луку в мелочи жизни в Пустошах:

— Мы поклоняемся Двурогому, ибо под его проклятием живем, и только оно бережет нас от нормов. Это, кароч, те, что в Империи живут. У Двурогого три жреца, они и есть реально главные, Север. Видим их только по праздникам, но лучше б не видели. От одного их вида люди падают замертво, бабы рожают недоносков, дети трясутся в судорогах и истерят.