Соединившись с отделом продаж компании, производящей товары для космических туристов, он заказал оптовую поставку ста тысяч «Антирадинов». Средство, доступное почти в любом супермаркете, обеспечивало до тридцати дней защиты. Если военный поход Рециния затянется, что ж… Это его проблемы.

— Простите, господин Кросс… — Менеджер компании, олак, озадаченно почесал подбородок. — Координаты доставки указаны верно? Это же Съяр?

— Именно. А что вас удивляет? В рекламе же сказано, что вы доставляете в любую точку Земли в течение двух часов. По-вашему, Съяр не Земля?

Оборвав связь с ошарашенным олаком, Антоний откинулся в кресле, скрестив пальцы под затылком. Последнее дело, после чего можно позволить себе отдохнуть.

Он соединился с Гердинией. Внимательно изучив ее лицо, остался доволен — супруга почти выздоровела и выглядела как раньше.

— Как ты, милая? — вопрос не был формальностью, каждый ее день в больнице вставал Антонию в маленькое состояние. — Что говорят врачи?

Гердиния улыбнулась:

— Еще несколько дней. Регенерацию надо довести до конца, иначе могут быть осложнения.

— Сколько конкретно? — вспыхнул Антоний. — Несколько — два, три, пять?

— Около недели, — тихо ответила жена. Опустив глаза, она спросила: — Что в Империи? Маджуро так и не нашли?

— Разве что его обглоданные кости. Забудь о нем. Не напоминай мне о вашей интрижке, мне неприятно.

— Прости, милый.

В кадре появился Дариус, пригладил густые русые волосы, помахал рукой:

— Привет, отец! — Он улыбнулся, сверкнув пронзительно-синими глазами.

— Сынок! Как идут сборы? Что говорит ректор Варела?

— Да ну его… — улыбка сползла с лица Дариуса, а глаза стали ледяными, пасмурными. — Ректор сказал, что продлить обучение я могу, но по той же программе. Видите ли, результаты моего тестирования не дают права перейти на второй курс! Но отец! Я! Не! Хочу! Сдалась мне эта Селекция? Меня все устраивает, я хочу домой. Папа, ты бы видел, какие придурки живут со мной! Им чуждо высокое, они меня не понимают! Никто меня не понимает!

Антоний поморщился. Сын не находил общий язык ни с кем. Хуже того, все с большей обеспокоенностью старший Кросс изучал отчеты мажордома Грейсона. На выходные Дариус возвращался домой, запирался в своей комнате и не выходил оттуда до утра понедельника, когда следовало возвращаться в Академию. Презирал слуг, издевался над ними — наемные олаки бежали, плюя на неустойку. Толстая повариха поймала Дариуса на подглядывании, когда принимала душ. Не дай Пресвятая мать, об этом узнает пресса!

— Дариус, тебе через месяц исполняется восемнадцать. Ты почти взрослый, а потому пора прекращать вести себя как капризный ребенок! Завтра с большой земли на Съяр летит шаттл кое с чем… Я хочу, чтобы ты прибыл на лето сюда.

— Зачем? Что я там забыл, отец?!

— Здесь я, скоро здесь будет мама. К тому же намечается интересная война среди отщепенцев, с мечами и луками, сынок. Думаю, тебе будет любопытно.

— Ну, не знаю… — Дариус взлохматил волосы. «Сальные», — подметил Антоний. — А вдруг я подхвачу там какую-нибудь инфекцию?

— Дариус! — Голос матери заставил сына обернуться. — Война войной, но на Съяре есть кое-что, что тебе точно понравится. Ведь так, Антоний?

— Что? — скептически спросил сын.

— Доступные женщины, — вздохнул старший Кросс. Гердиния все-таки швырнула камень и в его огород. — Тебе не придется подглядывать. Они будут сами рады раздеться перед тобой.

— Просто раздеться?

— И раздвинуть ноги. Собирайся, — отрезал Антоний.

Лука встал на летающую платформу рядом со жрецом — та даже не покачнулась, начала плавно, как лифт на арийской базе, подниматься.

Гомонящие внизу мутанты не спешили занимать свои места, кто-то упал и бил головой о ступени — отдавал почести Двурогому. Больше всего Луку интересовало, что будет с Корой.

Девушки в белом друг за другом спускались на арену, Агреттон разгонял палкой лезущих под ноги мутантов. Фигурки все отдалялись, а Лука взглядом нашел Кору, она шла восьмой и не смотрела вверх. С каждой секундой — все дальше и дальше, в душе ширилось чувство потери, как яма под лопатой землекопа. Но максимум, что Север мог сделать для нее, не привлечь к себе внимания, потому повернулся к жрецу и, стиснув зубы, принялся рассматривать его совершенное лицо без тени изъяна. Лицо раканта — такое же, как у Антония Кросса.

Платформа поднялась над домами и сместилась правее второй, где Север на фоне черного неба разглядел вполне человеческую серебристую фигуру с прямыми наростами на голове. Двурогий существует. Сказки оказались не сказками, он лично явился отобрать невест. Здравый смысл вместе с наследием странника говорили, что с огромной вероятностью Двурогий — переодетый человек, ракант, и скоро Лука с ним встретится. Главное, чтобы он не выбрал Кору. Ну а если выберет… Пожалеет.

Платформа плыла над холмами. Раскаленные за день, они отдавали тепло, и снизу дул горячий ветер. Жрец молчал. Лука тоже, отчаянно сжимая плазмоган. Незаметно для жреца он убрал оружие в мешок, прикрепленный к поясу.

Снизу среди острых горных пиков обнаружилась ровная площадка, словно кто-то срезал камень ножом, платформа начала снижаться. Когда до поверхности осталось локтей двадцать, Лука заметил, как внизу образовалась черная точка, расширилась, словно зрачок исполинского дракона. Когда платформа достигла этого вертикального тоннеля, его залил рассеянный белый свет.

Шахта напоминала коридоры арийской базы, но вела вниз. Дальше она расширилась, и один за другим поплыли этажи с огромными стеклянными дверьми. Платформа приземлилась на третьем и сразу же втянулась в пол. Жрец откинул капюшон и впервые за долгое время заговорил:

— Босс занят, надо навести страх и ужас на аборигенов. Вернется примерно через полчасика. — Он приблизился к стеклянной двери, и створки разъехались, пропуская и Севера, и жреца. — Ты пока подожди здесь, помойся, а то от тебя жутко воняет.

Захотелось огрызнуться, сказать, что он не невеста Двурогого и «босс» потерпит, но, добиваясь конструктивного диалога, нужно делать, что говорят.

— Я не вполне понимаю, как это работает.

— Ха, странный ты экземпляр. Идем. — По пути жрец разговорился. — Слушай, верховод, а ты откуда? То, что ты не съяр, понятно. Лицо, фигура, пластика… Нет, ты точно не дефектный. Но и не кхар, это очевидно. Олак? Но тогда где так драться научился? Как попал сюда? И зачем? Неужели из ракантов? Сквозь коросту грязи просвечивает сияние…

Лука промолчал, а жрец не настаивал на ответах. В конце коридора оказалась… Это нечто. Память Эск’Онегута назвала это чудо душевой кабинкой.

— Становишься туда, — жрец указал на стальную площадку, окруженную стеклом, — идет вода. Мыло тут, — он нажал на железную кнопку вверху — полилась душистая жидкость. — Здесь шампунь. Плеснешь на голову, разотрешь, смоешь. Вон одежда, — он кивнул на скамью. — Бластер можешь оставить себе, все равно не сработает. Деньги тоже. А вот тряпье твое я утилизирую, наверняка там вши или чего похуже.

«Знает про бластер!» — заметалось в голове.

— Эхо-вши размером с ворону, — неуклюже пошутил Север, чтобы скрыть замешательство, но жрецу понравилось — заржал, запрокинув голову.

И удалился.

Лука сбросил грязную одежду, помылся — делал он это долго и с удовольствием. Стирал с себя грязь слой за слоем, причем иногда она отваливалась пластами.

Закончив, переоделся в чистые штаны из нежнейшей черной ткани и мягкую рубаху с длинными рукавами.

«Про плазмоган жрец знал, но разрешил его оставить, — думал Север, пытаясь привязать мешок с деньгами к поясу, но ремня там не было. Второй мешок с бластером тоже придется носить в руке. — Значит, им известно далеко не все, и мысли они не читают».

В конце концов он догадался вытащить веревки из обоих мешков и обвязать вокруг пояса. Рубашку заправлять не стал. И одежда, и удивительные ботинки, которые не чувствовались на ногах, оказались на размер больше.