С наступлением весны шведский король начал усиливать свою дипломатическую деятельность. «Направляясь в Польшу (31 марта 1709 года), Карл послал полковника Сандула в Бендеры с разными поручениями и, между прочим, с письмами Пипера и Мазепы к сераскиру Силистрии и Бендер. В письме Мазепы заключался обзор положения на театре военных действий и отчет о военных операциях. Сераскир был тот самый, который послал турецкого агу к Карлу в Польшу; его считали особенно склонным к мысли об участии Турции в войне против царя»[118].

Петру надо было парализовать дипломатическую деятельность Швеции и Польши, стремившихся втянуть в войну против России колеблющуюся Турцию. А это было возможно сделать не только путем дипломатических переговоров, но и реальным воздействием на Турцию.

Два обстоятельства удерживали Турцию от выступления против Русского государства. Первое обстоятельство: «В Константинополе рассказывали и верили тому, что в ближайшем будущем предстоит заключение мира между Францией и ее врагами; таким образом Австрия освободится от своей войны с Францией, между тем именно эта война обеспечивала безопасность Турции на берегах Дуная. Поэтому Порта тем более была заинтересована, чтобы и Россия не развязала себе рук и Турция горячо желала продолжения борьбы Карла с царем»[119].

Вторым обстоятельством, которое должно было воздействовать на Турцию, являлось усиленное строительство русского флота. 26 апреля, т. е. в тот день, когда шведская армия сосредоточивалась у Полтавы, Петр I двинул русскую эскадру из Азова к устью Дона и в этот же день прибыл в Троицкий городок и там «с 14 кораблей троекратною пушечной пальбой был поздравлен».

Подготовка операций на море, которую проводил Петр I, обратила на себя внимание турецкого правительства. В конце апреля в городе Троицке к Апраксину прибыл турецкий курьер с письмом от визиря. Турецкий визирь уведомлял Апраксина в том, что ему известны приготовления России к войне против Турции, и просил разъяснить причины нарушения заключенного с Турцией мира. Для того чтобы внушить Турции, что заигрывания со Швецией опасны для нее, Петр дал возможность курьеру лично убедиться в том, что он действительно сделал большие приготовления и что если Турция нарушит нейтралитет по отношению к России, то русский флот будет направлен к Константинополю.

Увидев большие военные приготовления русского правительства, посланец визиря начал клясться «Кораном и пророком Магометом», что Турция и в мыслях не имеет начинать войну против России, и просил быстрее отпустить его в Константинополь, причем обещал, что сейчас же после его прибытия его правительство пришлет «подтвердительные мирные статьи».

30 апреля он был отпущен в Константинополь с «ответствием», что «царское величество с Портою свято и ненарушимо мир содержать будет, ежели султанское величество не начнет войны и не учинит помощи своим войском неприятелям его царского величества»[120].

Прибыв в Турцию, курьер визиря доложил своему правительству о том, что он видел. После этого визирь, стремившийся выяснить причины вооружения России, а также ее намерение совершить поход в Цареградское море, вызвал к себе русского посла П. А. Толстого. Во время переговоров с русским послом визирь уверял его в дружественных отношениях Турции к России и заявил о готовности султана, если это нужно, дать «наикрепчайшие указы в Крым и в Белгородскую Орду и Кубань и протчия подданные орды… дабы ни един за границу не был пропущен»[121].

К середине мая переговоры с Турцией об «утверждении мира» закончились благополучно, и уже 20 мая русское правительство получило копию с указа, посланного султаном «в Крым и на Кубань и в Белгородскую Орду, чтоб мир с его Царским Величеством свято и ненарушимо содержали и помощи королям Карлу Шведскому и Лещинскому и Гетману Мазепе не чинили и татар не точию (в) помощь, но и за границу отнюдь не выпущали под смертною казнию»[122].

Твердая политика Русского государства по отношению к Турции не замедлила дать свои результаты. Вмешательство Турции в войну против России было временно предотвращено. Происки Карла XII потерпели неудачу. Зато он надеялся получить помощь от Запорожской Сечи.

Переход гетмана Мазепы к шведам способствовал оживлению сепаратистских тенденций среди верхушки казачества Запорожской Сечи. Часть из них во главе с кошевым атаманом К. Гордиенко была непримиримым врагом Русского государства и стремилась перетянуть казаков Запорожской Сечи на сторону Карла и Мазепы. Гордиенко приглашал польских панов на Украину.

В апреле «на отъезжем карауле» войсками коронного (гетмана Синявского) были пойманы два курьера с письмами от кошевого К. Гордиенко к Станиславу Лещинскому и казакам, «обретающимся на Ингуле, Ингулце и Боте и на иных речках». В этих письмах кошевой призывал Лещинского на Украину, а казаков — «к нему вору в случение»[123].

Гордиенко не удалось повести за собой казачество. Основная часть казачества была враждебно настроена к шведским интервентам и к Мазепе. Казаки даже послали письмо Мазепе, в котором именовали себя царским войском, и подчеркивали, что будут бороться за освобождение Украины от вторжения иноплеменников, т. е. шведов.

Хотя основная масса казачества была против шведских интервентов и изменника Мазепы, положение в Запорожской Сечи было неустойчивым, так как последние всеми силами старались втянуть крымских татар и Турцию в борьбу с Россией.

Поэтому Петр I по отношению Запорожской Сечи вел осторожную политику. С одной стороны, он действовал увещаниями «ученить (их) добром по самой крайней возможности», с другой стороны, он принимал более действенные меры по отношению к тем, которые пытались выступить против Русского государства, «если оныя явно себя покажут противниками и добром сладить будет невозможно, то делать с оными, яко с изменниками».

Для этой цели он предложил Меншикову направить «полка два или больше, взяв из гарнизонов, послать в Каменный Затон с добрым командиром… и чтоб оные конечно при самом вскрытии воды плыли» (от Киева вниз по Днепру. — Б. Т.)[124]. Характерно отметить понимание Петром того обстоятельства, что сложные вопросы не всегда можно решать «топором с плеча», а что иногда для их разрешения нужно вести и осторожную политику.

При выделении командира отряда, отправляемого в Запорожскую Сечь, Петр I советовал Меншикову, «чтобы лутче иного командира над Шарфом, отправляемым в Каменный Затон, учинить из бригадиров (буде из пеших не выберетца, то хотя из конных) кто поумнее, ибо там не все шпагою, но и ртом действовать надлежит, а кого, то полагаюсь на Вас»[125].

В Запорожскую Сечь послали лучших командиров петровской армии: Ренне, князя Григория Волконского и Яковлева; последний, очевидно, был во главе отряда, так как он там оставался до тех пор, пока не было сломлено сопротивление запорожцев.

При содействии Мазепы Гордиенко удалось поднять часть казачества на борьбу с Русским государством. Посланцы Мазепы, прибывшие в Запорожскую Сечь с воззванием и деньгами, подкупили часть сотников и добились созыва рады.

На собрании рады 12–13 марта читалось послание Мазепы, а после этого раздавались присланные гетманские деньги. Привыкшая к разгульной жизни, падкая на деньги, верхушка казачества после некоторых прений постановила перейти на сторону шведов. Для вручения этого решения шведскому королю была направлена особая делегация.

Предательская политика верхушки казачества осложняла взаимоотношения России с Турцией. Русский посол в Константинополе 11 апреля доносил государю, что «получил я ведомость о злых замыслах казаков запорожских: прислали крымскому хану просить, чтоб их принял под свой протекцион, о чем хан известил Порту; от себя доношу, что ни малого о том не изволите иметь сомнения; сколько мне бог помогает, тружусь усердно и уповаю на бога, что Порта к соблазнам таких плутов не склонится»[126].