– Мы можем посмотреть на них. А есть там какие-нибудь животные, кроме луговых собачек?

Лукас пожал плечами:

– Антилопы, из которых получаются вкусные отбивные. Но лично я предпочел бы смотреть на мою жену.

Он властно и в то же время игриво погладил ее по ягодицам.

Рейчел изумленно уставилась на него и с трудом удержалась, чтобы не спросить: «Даже после прошлой ночи и нынешнего утра?»

Поговорив с Лукасом, Аурелия Грейнджер закатила истерику, и отец поспешно увел ее из «Императрицы». Лукас схватил Рейчел в объятия и прижал к себе так крепко, что чуть не раздавил, а потом унес к ним в купе.

С тех пор они оттуда не выходили.

Они провели остаток вечера в постели, занимались любовью, дремали, наслаждались чудесными блюдами Лоусона. О встрече с родителями Лукас не обмолвился ни словом.

У Рейчел сердце разрывалось от жалости к нему. Как, должно быть, он страдал, виня себя в гибели сестры, пока не осознал, что не в силах был ее предотвратить. Он вырос, став тем сильным мужчиной, которого она видит, – и все это время его постоянно терзали обвинения матери и требования отца. Рейчел недоумевала, почему они ни единого раза не захотели просто оставить его в покое, предоставив ему самому решать, что делать. Но Рейчел была почти уверена в том, что родители Лукаса никогда его не слушали, только читали ему нотации или отдавали приказы.

У нее не хватило духа задавать ему вопросы: она могла только разрешить ему делать все, что ему захочется, – и давать ему все, о чем он попросит.

Он бросил на неё вопросительный взгляд:

– Тебе действительно хочется одеться, миссис Грейнджер? Натягивать на себя всю эту одежду и выходить на мороз?

Она колебалась.

– А что можешь предложить ты? – осторожно осведомилась Рейчел.

Лукас провел пальцем по ее груди.

– Что ты можешь предложить? – повторила она с дрожью в голосе.

– Чтобы мы сыграли сейчас в одну игру.

– В игру?

– Рейчел, милая, поскольку ты собираешься подробно расспрашивать меня об окружающей нас местности, я хотел бы получить награду за то, что отвечаю на такое количество вопросов.

– И что бы ты хотел получить?

– Я тебя свяжу – очень бережно, чтобы, тебе не было больно. Буду делать с тобой все, что пожелаю, и отвечать на твои вопросы. Не возражаешь?

Подумав, Рейчел энергично покачала головой:

– Не возражаю. Уверена, ты не сделаешь мне ничего плохого.

– Спасибо за доверие.

Она улыбнулась ему и снова задумалась, Имеет ли эта глупая игра в спальне какое-то отношение к приказам и повиновению? Учитывая, что он рос, окруженный недоверием, не хочет ли он получить доказательство того, что она ему доверяет? Рейчел безгранично верила ему и готова была это доказать.

Она улыбнулась ему:

– Я согласна, дорогой.

– Следующая станция после Шайенна будет Хэйзард, потом Отто и Гранит-Кэньон, примерно в двадцати милях, – деловито сообщил Лукас. – Встань, милая.

Рейчел встала.

– Умница, – прошептал он и поцеловал уголок ее губ. – Не забывай задавать вопросы.

Вопросы? О да! Для того чтобы показать Лукасу, как ведут себя цивилизованные люди – например, разговаривают в спальне.

– А как выглядят места у Гранит… э-э… Гранит-Кэньона?

– Мы к этому моменту уже поднимемся на шестьсот футов, причем с большой скоростью. Снегопады там такие сильные, что местные жители складывают снежные ограды из снежных блоков, как из прочных бревен.

Тут явно было что-то тревожное, но у нее не хватило энергии, чтобы выяснить, что именно.

– А теперь ляг на середину кровати, пожалуйста.

Его тихий приказ вызвал в ней шквал желания, Рейчел с готовностью подчинилась ему.

Лукас достал мягкий кашемировый шарф и обмотал им запястья Рейчел. Он привязал ее к центру спинки кровати, закрепив на сильно изогнутой детали резьбы. Рейчел могла бы легко освободиться. Однако ей казалось совершенно нелепым думать о способе освобождения, когда она могла наблюдать за огнем, разгоравшимся в глазах Лукаса.

Рейчел пристально наблюдала за ним. Его мужественная красота воспламеняла ее. Глухой рокот колес разносился по их спальне.

Поезда… путешествия. Она уже какое-то время не задавала никаких вопросов. Делать это станет гораздо труднее после того, как он снова прикоснется к ней, особенно если это сделают его умелые губы.

Рейчел закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.

Она потерла ногу о ногу, ее бедра начали ерзать по вышитому хлопчатому покрывалу.

– А Гранит-Кэньон – самая высокая точка железной дороги? – спросила она с дрожью в голосе.

– Нет. Через тринадцать миль следует Шерман – самая высокая точка среди всех железных дорог мира.

Он обхватил губами один из ее сосков прямо через рубашку и втянул его в рот.

Рейчел резко дернулась навстречу ему, выкрикнув его имя.

Он бережно покатал ее сосок во рту, потом лизнул.

Рейчел застонала и начала извиваться под ним. Ей было не до вопросов.

Ловкие пальцы Лукаса занялись тем временем другой грудью.

Он ласкал ее языком, зубами и пальцами, заставляя искры желания разбегаться у нее по телу.

Рейчел плохо соображала.

Она не могла бы сказать, зачем дышит: ведь ее легкие существовали только для того, чтобы приподнимать ее груди ближе к его губам для новых прикосновений. Ее кожа пылала, потрескивая от мучительного томления, а внутри собиралось озерцо жидкого огня. Влага выступила у нее на бедрах.

Лукас прошептал ее имя, слегка коснувшись губами ее шеи.

Она приподнялась под ним, умоляя о новых прикосновениях, об утолении невероятно обострившегося желания.

Ее тело напряглось, жарко пульсируя от грудей до низа живота. Соски затвердели.

Рука Лукаса скользнула вверх по ее бедру и приласкала складки.

Блаженство было мучительно близким.

– Лукас, пожалуйста, сейчас, ну пожалуйста…

Он приподнял ее ногу и вошел в нее, ловко повернув бедра. Складки ее тайника, дивно зажатые между его жезлом и ее ногой, доставили ей наслаждение.

– Лукас, да!..

Он повернул ее лицом к себе, хотя она все еще была привязана к кровати, и начал двигаться в ней – медленно и размеренно. Лицо его было напряжено от желания.

Он был такой большой и такой восхитительный! Очередная горячая волна разлилась по ее телу.

Он ее муж, он станет отцом ее детей. Она даст ему все, что он пожелает. Она извивалась под ним, отчаянно стремясь к экстазу, требуя его семени.

Его жезл снова вошел в нее – бархатисто-нежный, обжигающе жаркий, гранитно-твердый. Ее жемчужину атаковало бесчисленное множество ощущений.

– Лукас!

Он двигался медленно, растягивая до невероятности движение внутрь и выходя до конца, чтобы тут же возвратиться обратно.

Ее дыхание совпадало с каждым его движением, сердце билось в такт его сердцу, бедра двигались в одном ритме.

Он вошел в нее еще глубже и дотронулся до жемчужины.

Рейчел сорвалась в вихрь экстаза, закружившись в тонкой паутине ослепительного света. Ее тело сжалось вокруг его плоти, ритмично пульсируя и вбирая его глубже.

Он зарычал и взорвался, излив в ее лоно горячее семя.

Когда все закончилось, он освободил ее руки от шарфа одним ловким движением и прижал к себе.

Рейчел положила голову ему на плечо и с трудом сдержала вздох. Ласки Лукаса – ласки мужчины, решившего никогда не открывать свое сердце. Ах, если бы это было не так!

Где-то должен был царить свет – яркий и солнечный, каким ему положено быть в полдень. Но не здесь, высоко в Черных горах, где снег шел с тех пор, как они выехали из Шайенна. Рейчел уже не могла видеть открытые равнины, протянувшиеся во всех направлениях, тем более когда поезд двигался среди бесконечных деревянных противоснежных ограждений. Казалось, они едут по крытому мосту, откуда лишь изредка удавалось мельком увидеть внешний мир. Черные сугробы нагромождались внутри и вне оград, пропитанные паровозной сажей. Даже обычные звуки поезда внутри казались приглушенными, так что звонкий стук колес по рельсам превратился в глухой рокот, а гудок напоминал свист ветра, а не громкий и переливистый вой. К тому же поезд трясло гораздо сильнее, чем на плоских прериях.