Ти-Эл вошел в гостиничный номер супруги и кивнул се горничной. Будучи девицей сообразительной, Мадлен присела в книксене и немедленно удалилась, хотя прошло уже много лет с тех пор, как Ти-Эл заходил в комнаты жены после пяти вечера.

Аурелия быстро повернулась в кресле. На ней было одеяние из шелка и кружев, выгодно подчеркивавшее ее все еще стройную фигуру.

– О чем вы думаете, Ти-Эл? Она расчесывала мне волосы!

Ти-Эл продемонстрировал пару бланков для каблограмм, исписанных женской рукой.

– Узнаете это?

Она секунду с недоумением смотрела на него, а потом на ее лице отразился ужас. Она попыталась прикинуться невинной овечкой, но было уже поздно.

– Я сразу понял, что это дело ваших рук, сударыня.

Она быстро поднялась с кресла.

– Я не писала эти каблограммы!

– Не лгите, Аурелия. Неужели вы думаете, что я могу не узнать ваш почерк?

Она заколебалась. Он едва сдержал смех, видя, что она пытается извлечь из сложившейся ситуации выгоду.

Пора напомнить ей основные правила.

– Вспомните, Аурелия, все семейные разногласия решаются приватно. Вас об этом предупреждали. Если вы вынесете их за стены нашего дома, в газету, что вы попытались сделать в данном случае, остаток вашей жизни пройдет вне круга семьи. В особняке в Уилмингтоне.

– В Уилмингтоне! – Она не могла бы ужаснуться сильнее, если бы он сказал «в Стамбуле».

Он выжидал, не напоминая ей о достоинствах этого города – например, о его близости к Филадельфии и к ее якобы обожаемым внукам.

Она надулась и начала мерить шагами комнату.

Хорошо, что она не попыталась использовать против него свои знаменитые синие глаза. Эта ее уловка не действовала уже несколько десятков лет, с тех пор как он понял, что его роль в ее жизни сводится к его чековой книжке и влиянию в свете, что она никогда не питала к нему никаких чувств.

Но будь он проклят, если допустит, чтобы те, кого он любит, страдали из-за ее упрямства. Пусть он никогда не показывал это Лукасу, но теперь все изменится, если он хочет снова видеть своего второго сына.

Догадайся он о том, что на самом деле случилось перед гибелью Марты, вел бы себя совершенно иначе. Не сосредоточил бы все свои силы на том, чтобы не допустить повторения чего-либо подобного, не пытался бы превратить Лукаса в идеального сына, который всегда жил бы там, где отец может за ним присматривать. Нет, он бы понял, что Лукас – копия дядюшки Барнабсу и что ему судьбой предназначено самому прокладывать себе дорогу в жизни и что он прекрасно с этим справляется.

Да поможет ему Бог, время еще не упущено. Он уже начал свою кампанию завоевания доверия Лукаса, отправив своих лучших адвокатов осаждать этих лицемерных мерзавцев, управляющих Фондом Дэвиса.

Аурелия остановилась и повернулась к нему.

– Хорошо, – проговорила она обиженно, – я не стану больше обсуждать свадьбу, супружескую жизнь или жену моего сына в каких бы то ни было газетах.

– Рад, что вы наконец одумались, – проговорил Ти-Эл.

Она остановила на нем взгляд, полный ненависти.

– Теперь вы уйдете?

– Нет. Вы никогда не станете вмешиваться в жизнь Лукаса. Никогда! И ни при каких обстоятельствах.

Она уставилась на Ти-Эла не веря своим ушам:

– Хотите сказать, что одобряете его женитьбу на этой… этой служанке?

– Жена Лукаса – добропорядочная женщина, вращалась в лучших кругах Бостона. Она принесла гораздо большее приданое, чем давали за девицей Толлмейдж, и, судя по всему, станет прекрасной матерью нашим внукам. Не вижу никаких причин отвергать ее. Больше того, сделаю все, чтобы. Лукас, получил место главного опекуна в. Фонде Дэвйса.

– Вы сошли с ума!

– И что важнее всего, Лукас – взрослый, мужчина, и она его избранница. Я пытался быть ему хорошим отцом, добиваясь, чтобы он пошел по моим стопам. Но он нашел свой собственный путь. И преуспел в жизни. Надо пожелать ему удачи.

– Он убийца и неудачник! – Аурелия перешла на визг.

– Лукас был ребенком, когда ему велели присмотреть за Мартой. Он ни в чем не виноват. Виноват тот, кто дал ему такое поручение.

– Ти-Эл!

Она попыталась броситься на него, но он с яростью ее отшвырнул.

Ти-Элу давно хотелось свернуть ей шею. Но впервые он всерьез задумался о том, куда денет ее труп. Он обуздал свою ярость и уже в который раз пожалел о том, что имел глупость жениться на девушке, совершенно не зная ее, прельстившись ее красотой и высоким происхождением.

– Позвольте мне выразиться предельно ясно, Аурелия. Вы больше не будете делать попыток ввести в наш дом новую дочь, заставив одного из сыновей жениться на девушке по имени Марта. Давайте обсудим вопрос удочерения.

По щекам Аурелии бежали слезы. Она извлекла из рукава носовой платок и высморкалась.

– Нет, это должно быть по крови. Марта была моей любимицей, моей гордостью. Глядя на нее, все считали меня идеальной матерью.

Может, она и правда считала, что важна только кровь, но Лукас заставил его понять: сын сам выбирает себе жену и создает семью. Если Ти-Эл хочет в нее войти, ему придется заслужить это право.

– Тогда этого не произойдет, потому что я не допущу, чтобы жизнь нашего… моего, если вы желаете отказаться от всякого родства с ним… сына была разрушена ради попытки изменить то, чего уже не вернешь.

Ее плечи ссутулились, лицо закрыто огромным куском кружева и шелка, а все тело сотрясали мощные рыдания. Похоже, что ее гнев более неподделен, чем ей хотелось бы признать. Он не видел, чтобы она так сильно плакала с того момента, когда он заставил ее ограничить траты определенной суммой.

– Вы поняли, Аурелия? – повторил он. Молчаливые соглашения с ней не работали.

– Да. – Голос ее прозвучал приглушенно, но достаточно ясно.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Хотелось бы знать, как вы намерены поступить? – спросила она.

Он повернулся, уже взявшись за ручку двери. Неужели ее интересует что-то непосредственно не связанное с ней самой?

– Я не хочу терять сына, а поэтому намерен всячески поддерживать его во всех его начинаниях. Сейчас ему нужен снегоуборщик, но они ценятся на вес золота. Если смогу, отправлю ему это устройство, и если угодно Господу, оно прибудет достаточно быстро.

Рейчел и Лукас стояли у одного из окон гостиной и смотрели, как поезд подходит к крупному военному форту. Снегопад стал гораздо слабее, так что они смогли хорошо разглядеть широкие равнины Ларами, где вездесущая полынь под толстым покровом снега превратилась в холмики.

Лукас не служил в этих местах, когда находился в армии, но ему случалось здесь проезжать. Интересно, вместе со своей любовницей? Смеялась ли она, кокетничала ли с ним? Был ли он в нее влюблен?

Если он был влюблен в свою содержанку, Рейчел не стоит слишком беспокоиться о его дальнейшей верности. Защититься от влюбленности легче, чем от частых приступов неудержимой похоти по отношению к любой хорошенькой женщине.

– Хорошо, что мы почти у Ларами. – Лукас начал застегивать сюртук. – Можно будет выяснить, как обстоят дела со снегоуборщиком.

Рейчел была рада вернуться к реальной жизни.

– Митчеллу ничего не удалось выяснить?

– Ничего. А это значит, что-то держит Левенторпа крепче серых волков Ли, потому что они вместе с Митчеллом служили в армии Северной Виргинии. Только кровное родство или нечто подобное могло бы объяснить его столь упорное противодействие.

Рейчел поморщилась:

– Выходит, у нас почти нет надежды его переубедить.

– Практически никакой. Мы уже пробовали использовать деньги, шантажировать его тоже нельзя.

Паровоз оглушительно загудел. Колеса стали вращаться в противоположном направлении и медленно остановились. Лукас бросил взгляд на платформу и слегка нахмурился:

– Разведчики уже вернулись.

– Мне следует радоваться? – осторожно поинтересовалась Рейчел.