– Хорошо.

Уильям посмотрел на любимую и кивнул в сторону двери. По лицу Виолы текли слезы, не проронив ни слова, она выскользнула из комнаты.

На дорожке под окном захрустел гравий.

Уильям продолжал выжидать. Дыхание его было спокойным, пульс бился ровно, как всегда бывало во время боя.

Голова Дженкинса возникла в западном окне – темный силуэт на фоне заходящего солнца. Он наставил на Уильяма тяжелый армейский «кольт».

– Будь ты проклят, Донован! За свою подлость ты поплатишься жизнью, и твой род прекратится.

Уильям метнул свой верный кинжал. Он вонзился Дженкинсу в горло.

Предатель рухнул, умерев раньше, чем его голова ударилась о мощеную дорожку.

Из сада донесся звук быстрых шагов. Уильям мгновенно повернулся, потянувшись за оружием, спрятанным рядом с причинным местом.

Шаги замедлились и стали приближаться осторожнее. Их звук почти не был слышен за шумом, который подняли соседи, призывая полицию.

Уильям покачал головой. Ах уж эта неискушенность законопослушных граждан!..

– Виола, – окликнул он жену, – можешь войти. – Он выпрыгнул из окна на садовую дорожку.

Виола вышла из-за угла с дробовиком в руке. Она остановилась и хмуро посмотрела на валяющийся труп.

– Ты его убил? – разочарованно произнесла она. – А я хотела передать его полиции, а потом смотреть, как его повесят.

– Но ты забыла, что он в тебя стрелял!

Уильям невесело улыбнулся и накрыл тело предателя. Его жена была готова на любую жестокость, если тем, кого она любила, грозила опасность.

Виола фыркнула, но не стала протестовать, когда он обнял ее за талию. В следующую секунду она прильнула к нему. Будь проклят этот жалкий предатель, который так ее напугал!

– Я чуть не умерла от страха, когда увидела тебя под столом среди осколков и поняла, что он стоит за окном, – призналась Виола.

Уильям прижат ее к себе.

– Я тоже, любимая.

Соседи спешили к их дому.

– Надо сегодня же отправиться в «Синюю птицу», – заметила Виола.

У Уильяма сердце пропустило один удар – и он напряженно застыл.

– Нам?

– Конечно. Тебе, мне и еще всем твоим лучшим людям, какие только найдутся. – Она совершенно правильно поняла его полное ужаса молчание. – И не говори мне никаких глупостей насчет того, чтобы оставить меня в Сан-Франциско. Я просто отправлюсь за тобой следующим же поездом.

– Я тебя запру.

– Только попробуй.

Он попытается уговорить ее изменить решение по дороге, хотя вряд ли у него это получится. Миссурийский мул более рассудителен и послушен, чем Виола.

– По крайней мере до Рино, конечно, – деловито добавила она. – Вряд ли ты разрешишь мне сражаться рядом с тобой. – Чтобы надеяться на это, надо быть оптимисткой.

Уильям тихо хмыкнул. Он неправильно понял Виолу. Просто она не хотела с ним расставаться. Впрочем, как и он с ней. Виола прекрасно понимала, что не должна отправляться туда, где будет только помехой. Он постарался, чтобы его согласие прозвучало как можно любезнее:

– Я буду рад быть с тобой вместе в Неваде, Виола.

Она теснее прижалась к нему с тихим вздохом облегчения. В этот момент появились соседи.

Рейчел шла по тротуару, пытаясь изобразить интерес к замерзшим видам Рино. Позади нее шагали два охранника, Питер и Пол Хокинс, служащие «Донована и сыновей» из Огдена, молчаливые братья, которые следили за каждым ее движением всякий раз, как она покидала «Императрицу».

Горы Сьерра-Невады поднимались на востоке поразительно высоко, и их вершины слепили глаза. Ниже ледяных вершин их крутые склоны, низкие гребни у их подножий и даже крошечные холмики полыни – все исчезало под толстым покровом снега и льда.

По словам разговорчивого начальника станции «Сентрал Пасифик», бураны в этом году налетали с севера чаще обычного и прошлогодний снег не успевал полностью растаять. Вместо обычной холодной слякоти жителям Рино приходилось пробираться по полудюжине футов плотного промерзшего снега. В Вирджиния-Сити, на высоте более шести тысяч футов, шахтерам, по слухам, приходилось прорывать в снегу туннели, чтобы переходить из одного здания в другое: условия там были гораздо суровее.

Рейчел чуть пожала плечами и пошла дальше, отворачиваясь от солнца, отражавшегося от покрытой льдом реки Траки. Какими бы тесными и холодными ни были эти снежные сооружения, они не могут оказаться хуже атмосферы, царившей в «Императрице» с тех пор, как она вернулась к Лукасу. В первый день она хотя бы могла утешаться мыслью о том, что ему понадобится ее помощь для того, чтобы спасти Уильяма Донована. Но вчера они получили от Донована телеграмму, сообщавшую о предательстве его телеграфиста. Теперь Донован мчался в Рино на встречу с Лукасом, чтобы вместе с ним противостоять козням Хамфриса и Коллинза.

А что будет потом? Ну… Она спряталась за непроницаемой оболочкой холодной вежливости – и эта оболочка стала намного жестче и толще той, которую она носила после смерти Элиаса. Ее глаза и уши – и даже ее кожа – словно отделились от ее мозга. Она ела, потому что перед ней ставили еду. Игнорировала разговоры о том, как будет уничтожен Хамфрис, – они ничего для нее не значили.

Даже когда Лукас спросил у нее, что бы она желала сделать с Коллинзом, Рейчел, пожав плечами, сказала, чтобы он делал то, что сочтет нужным. Все равно он поступит именно так.

Рейчел по-прежнему считала, что Лукас предал ее. Вспыхнувшая в его глазах боль погасла, и лицо снова стало непроницаемым. Лукас отвесил ей поклон и отвернулся.

Лукас теперь спал на койке в конторе. Все делали вид, будто ничего не заметили.

Рейчел приостановилась, чтобы плотнее закутаться в бизонью шубу. Ветер с воем налетал с гор. Старожилы говорили, что еще до заката начнется буран.

Звонили колокола – где-то рядом со станцией.

– Мэм?

Рейчел удивленно обернулась. Сопровождающие никогда не жаловались на то, что во время остановок она довольно далеко уходила от станции, лишь изредка прибегая к помощи еще кого-нибудь, чтобы наблюдать за ней – хоть издалека.

Пол Хокинс огляделся, зорко всматриваясь в тени. Они стояли на узком тротуаре на улочке, отходившей в сторону рядом с универсальным магазином. Она была очень сумрачная – почти заслуживала именования переулка, – но совершенно респектабельная. Вокруг больше никого не было видно – возможно, из-за того, что у всех хватало здравого смысла не выходить из дома в такую погоду.

Оба ее охранника были жилистыми и обветренными, темноволосыми и темноглазыми жителями Запада, которые держали оружие наготове. Питер, брат Пола, был чуть выше и немного разговорчивее.

– Миссис Грейнджер, не повернуть ли нам обратно к «Императрице»?

Рейчел нахмурилась. Ее прогулка длилась не больше четверти часа.

– Хорошо. – Она печально улыбнулась ему: – Извините, я потеряла счет времени.

– Ничего страшного, мэм.

Огромный нож вонзился в шею Пола сзади. Он захрипел и упал.

Серебряное пятно пронеслось мимо ее головы прямо в шею Питера. Нож застрял в ней, быстро вибрируя.

Его глаза расширились, но вместо того чтобы попытаться извлечь нож из раны и спасти свою жизнь, он потянулся за револьвером.

Рейчел замерла.

Дыхание Питера было влажным и кровавым, но ему каким-то образом удалось поднять «кольт», не снимая кобуры.

Где-то пронзительно закричала женщина.

Питер выстрелил, и черный дым заклубился вокруг его трясущейся руки. Его пальто обагрилось кровью. Он выстрелил еще раз и рухнул на колени.

Мейтленд Коллинз вышел из-за его спины.

– Ублюдок! Ты стоил нам одного… нет, двух наших людей!

Рейчел слышала крики, они доносились издалека, Кто-то попытался ее схватить, но она ударила его локтем и бросилась бежать.

Мейтленд выстрелил Питеру в голову. Тот рухнул на своего брата – в смерти они были так же похожи, как при жизни.

Рейчел ахнула, залившись слезами.