– А что это будет? – спросила Алекс.

– Не знаю. Может быть, возьмем по хот-догу или что-нибудь еще.

Джо улыбнулся, поднес ее руку к губам жестом, от которого у Алекс растаяло сердце.

– Замерзла? – спросил он, окинув взглядом ее ши­карные дорогие блейзер и свитер. По выражению его ли­ца было ясно, что его мнение о ее выборе одежды для та­кого сборища соответствует мнению о выборе обуви.

Но холодно ей не было. Хотя вечер становился все морознее, внутри Алекс бушевал пожар.

Однако говорить об этом Джо она не собиралась. Пока.

– Немножко, – солгала она.

– Держи. – Джо сбросил с себя куртку и накинул ее на плечи Алекс.

Между тем у костра происходили странные вещи. В огонь полетели какие-то тряпичные чучела, отчего дей­ствие начало напоминать средневековое аутодафе.

Алекс закуталась в голубую парку и не знала, плакать ей или смеяться. Подумать только, она, в элегантном кос­тюме от Жиля Сандера, стоит посреди коровьего пастби­ща в какой-то глуши, утопив в грязи каблуки ботинок от Маноло Бланик, укутавшись в самую уродливую куртку, которую она когда-либо видела, и наблюдает за стран­ным дикарским ритуалом, до которого ей нет никакого дела.

Но самое удивительное заключалось в том, что ей здесь нравилось.

Раз Джо рядом – значит, это и есть то место, где она должна находиться.

Куртка хранила его тепло и его запах. Алекс вдохнула его и улыбнулась собственной глупости.

– Валяй, Али! – громко крикнула ему секс-бомба, приложив руки ко рту.

Очнувшись, Алекс поняла, что перед ревущей тол­пой стоит Али и ему вручают что-то похожее на банку с ветчиной? Чушь какая-то. Впрочем, она не слышала ни слова из того, что говорил церемониймейстер, или как там назывался этот болтун с мегафоном. Она послушно похлопала, когда Али водрузил банку с ветчиной (да нет, не может быть!) себе на голову как желанный трофей. Джо прямо у нее над ухом испустил громкий разбойничий свист.

Когда в ушах перестало звенеть, Алекс толкнула Джо локтем в бок.

– Слушай, скажи, – пробормотала она, когда Джо вопросительно посмотрел на нее, – они что, в самом деле наградили Али консервированной ветчиной?

– Ты не слушаешь, – проворчал он.

– Да или нет?

– Да. Это ежегодная премия лучшему трюкачу на баскетбольной площадке. А ветчина – в честь клички. Али прозвали Окороком, потому что он часто ведет мяч, держа его за спиной.

– Теперь понятно, – сказала Алекс. – Должно быть, ты очень гордишься им.

Джо улыбнулся.

Дирижеры подали знак, и толпа снова разразилась восторженными воплями. Тут кто-то положил Алекс ру­ку на плечо, и она удивленно обернулась.

– Неужели вы тоже болельщица «Ракет»?

Это был тот самый зубной врач, с которым она по­знакомилась в тот незабываемый день, когда приехала увольнять Джо. Рядом с ним стояла симпатичная брю­нетка лет тридцати с небольшим. Женщина улыбнулась, и Алекс ответила на ее улыбку.

– Похоже на то, – неуверенно ответила Алекс. Тут Джо оглянулся и заметил вновь прибывших.

– Слушай, Бен, в этом году они должны занять не­плохое место, верно? – спросил он.

– Непременно займут.

– Алекс, вы помните Бена? Это его жена, Трейси. Их сын Стив – наш шестой номер.

Алекс ничего не понимала, но успешно делала вид, что понимает, о чем идет речь. Если бы она не сходила с ума по Джо Уэлчу, то стукнула бы его по голове. Она сто­яла здесь, увязая в коровьих лепешках, не для того, что­бы разговаривать о баскетболе.

– Трейси, это мисс Хейвуд, – сказал жене Бен. Взгляд Трейси упал на куртку Джо, в которую по-прежнему куталась Алекс.

– Я уже догадалась, – сказала она.

В тоне женщины было нечто, заставившее Алекс при­задуматься. Интересно, что о ней говорят в городке? Впро­чем, наверно, лучше не знать.

– Алекс, – представилась она, отпустив полу курт­ки и протянув руку.

– Трейси.

Они обменялись рукопожатиями, а потом Бен и Трей­си стали следить за продолжением шоу. Перед костром выстроилась группа маленьких девочек человек в трид­цать, и Алекс поняла, что сейчас будет петь Дженни.

В темноте было трудно отличить одну девочку от дру­гой. Пришлось как следует вглядеться. Дженни стояла в среднем ряду, третьей слева. В неверном свете костра было трудно разглядеть ее розовые «перышки» и вообще что-нибудь, кроме общих очертаний фигуры.

– Ну, теперь ты понимаешь, почему я волнуюсь? – сказал ей на ухо Джо и бешено зааплодировал, когда де­вочки закончили петь «Прекрасную Америку» и пере­шли к «Старый Кентукки – мой дом».

Песня закончилась, и девочки убежали. Все дружно захлопали и стали обмениваться впечатлениями. Хор пел действительно неплохо.

– Па, не дашь пять баксов? – сказал Джош, прохо­дивший мимо с толпой приятелей.

До сих пор Алекс его не видела; должно быть, маль­чик ехал на другой телеге. Сегодня у него на шее висела толстая золотая цепь, на глаза была нахлобучена лыжная шапочка. Алекс улыбнулась и украдкой посмотрела на Джо. Интересно, как он будет реагировать на то, что его сын нарядился панком? Джо выудил откуда-то бумажку, и мальчишки исчезли.

– Алекс, вы не проголодались? Извините, ребята, мы сходим перекусить.

Не успела Алекс ничего сказать, как Джо схватил ее за локоть, повернувшись лицом туда, где стояли столы, быстро зашагал по направлению к ним.

– Еще увидимся!

– Счастливо!

Они с Джо отошли уже довольно далеко. В ушах Алекс продолжало звучать эхо прощальных слов.

– Толчея, как на Центральном вокзале, – провор­чал себе под нос Джо, пробираясь вдоль опушки в на­правлении столов. Потом он взглянул на свою спутницу.

– Так ты не проголодалась?

– Еще нет.

– Отлично, – сказал он и, быстро сменив направле­ние, потащил Алекс в лес.

Если этот день не был самым худшим в его жизни, то наверняка одним из самых худших. За исключением по­следних сорока минут. Ему потребовалось время, чтобы полностью осмыслить слова Томми. Когда же он все понял, от ужаса у него буквально свело живот: по дороге на встречу с банкирами пришлось остановиться и купить «Таймс».

Значит, нашлись туфли и сумка Лоры, скорее всего запачканные кровью, и мешок для мусора, полный пеп­ла. Лора превратилась в пепел? Лора?

Перед глазами Джо стояло ее лицо – юное, розовое, смеющееся, каким оно было в день их первой встречи. О боже, в молодости он сходил по ней с ума. Все отгова­ривали его от женитьбы на ней: друзья, отец, мать и Кэ­рол. Они называли ее «девушкой для вечеринок» и ни­сколько не ошибались. Но он был уверен, что чувство, которое они с Лорой испытывают друг к другу, не имеет себе равных, никого не послушал, женился на ней, ну и пожал то, что посеял.

К тому времени, когда Джо подал на развод, он не­навидел ее. Потом ненависть прошла так же, как за не­сколько лет до этого прошла любовь. Но и теперь, когда все чувства, которые он испытывал к ней, давно умерли, при мысли о том, что Лора превратилась в кучу золы, его начинало тошнить.

Нет, этого не могло быть, таких вещей в их местах не случалось. Но ведь Томми не мог врать. Кто-то убил Ло­ру, сжег и положил пепел в мешок.

Это означало, что убийство было преднамеренным. Лору убили, видимо, много лет назад. В «Райском граф­стве»? Не может быть!

Конечно, он сам ее не убивал, хотя Роб предупредил его, что первым подозреваемым всегда является супруг. Тем более, что вся округа знала историю его отношений с Лорой. К счастью, все здесь знали и его самого. Он не ду­мал, что его обвинят в убийстве жены. Во всяком случае, были основания надеяться, что нет.

Но если убийство действительно было, то кто же убий­ца? Кто-то из друзей или соседей? Невозможно…

С другой стороны, Лора была неразборчива в связях и принимала наркотики. Если все это окажется правдой, то всплеск новых сплетен неизбежен.

Кем бы ни была Лора, она оставалась матерью его детей.

О боже! Если Лору в самом деле убили – а он молил господа, чтобы этого не случилось, – придется все расска­зать детям.