— Это невозможно. Наташу дам.

— И Иришку, — не желая сдавать позиции, потребовала я.

— Иришка останется здесь на месте.

— Почему? Я знаю, она бы ни за что не отказалась от такой перспективы.

— Отказалась бы.

— Ваши аргументы?

— Она беременна.

— Ох, коза! — я с размаху шлепнулась в кресло. — И не сказала! А срок какой? А у врача была? — и уже тише, почти про себя, — черт нужно узнать, что сказал ее кардиолог.

— Тридцать пять — это вам не шутки!

— Два с половиной месяца. На учет стала. Кардиолог плохого не сказал. И в ее тридцать девять проблем не будет. — Без запинки ответил Федор.

— А тебе откуда…?

— Как думаешь кто будущий папа?

— Мама…!

— Нет, папа.

— Черт тебя дери, Фельдмаршал! Поздравляю, старый пень! — крепко обняла этого умника. — Так это она о тебе тогда… — осеклась на полуслове.

— Ничего подобного еще не слышал, — весело ответил он, — как… как ты сказала? Фельдмаршал?

— Ну, да. — Если заострить внимание на придуманном мной прозвище, то относительно Иришкиных словоизлияний пытать не будет.

— Интересно. Еще интереснее, что она там обо мне говорила?

— Что без ума, от одного мужчины, — протянула я. Точно знаю, что подробности ее пьяного трепа выслушанного чуть более трех месяцев назад ни за какие коврижки не выдам.

— И это все?

— Все что я помню. Прости, была пьяна.

— Ты?

— Я.

— Ты?!

— Бывает, представляешь… — пора завязывать и отступать, пока тылы открыты. — Так значит Миху мне!

— Нет. Наташу.

— С Наташей не сваришь доброй каши! Хочешь, чтобы я работала с Шахом, придумывай, как выбить Михаила в мой проект.

Я закрывала двери под звуки его шутовских бурчаний:

— Фельмаршал, Шах… что за привычка?

Среда. Закрывая свой Peugeot, прекрасно гармонирующий с моим красным плащом, я напевала: «Темная ночь, только пули свистят по степи…». Сырая погода портила настроение в меньшей степени, чем предстоящий рабочий процесс. Фельдмаршал просил вынести мягкую оценку работы нашего Кащенко.

— Анют, мне всего-то и нужно, чтобы ты посмотрела и оценила, — увещевал он с утра, подготавливая почву для важной миссии. Иными словами следует предупредить гения об иррациональности его подхода к новому проекту.

— Зная тебя, уверен ты сможешь мягко донести до него… — а вот дальше шли точные инструкции, что именно донести и что запретить.

То есть играть придется на уровне, я ничего не знаю, но вот тут было бы неплохо сделать вот так. А главное как восхищенная почитательница его гения самостоятельно напроситься на просмотр сырых материалов по продукту «Даринка».

Пока я открыла свой темный кабинет, с плотно зашторенными окнами, ставила себе кофе и просматривала почту, в голове все так же тихо звучало:

Составив план на день, приступила к исполнению. Исполнять пришлось многое, так что нет ничего удивительного в том, что замоталась до обеда. И с опозданием вспомнила о миссии. Вооружившись улыбкой и восхищенным взглядом, пошла на поиски невысокого, чуть лысоватого режиссера и сопродюсера в одном лице с теплой улыбкой и на редкость крепкой печенью. Перехватить Кащенко удалось на подходе в монтажную, где он уже активно работал. Радостно поприветствовав, как робкий ягненок попросилась посмотреть ролик.

Просмотр впечатлил.

Не зря Фельдмаршал звонил рано утром, и поймав меня в душе после пробежки, очень просил проявить лихие способности пушистой барашки.

Восхищенно повздыхав над цветовым решением и контрастностью ягненок, блестя глазами, начинал вживаться в роль восторженного зрителя всезнайки. Роль опасная, но в таких редких случаях бесценная. Через пятнадцать минут его подробных ответов на мои удивленные: «а что вы здесь применили?» и «а как у вас получилось», следовала пора предложений.

— А знаете… вот здесь, как-то хочется дожать. — Я указала на 17 кадр раскадровки и улыбнулась, ловя его взгляд. — Помните момент в «Титанике» когда вода заполняет капитанский мостик? Вода пробивает стеклянную преграду!

— И долг капитана Смита последним уйти с корабля… — восхищенно продолжил Сергей Бенедиктович — ярый поклонник фильма.

— Или остаться. — Согласилась я, присаживаясь на краешек стола в монтажной. Здесь мою заинтересованность в дискуссии, следовало выражать постепенно, занимая все более выгодные позиции. Вначале край стола, затем стул, затем диван, а после тридцати минут продуманного диалога спохватиться и вспомнив о делах стремительно удалиться.

— Теперь представьте, что к вишенке с таким же натиском пробивается молочный поток. И проворачивая ее по спирали, растворяет. А розовый оттенок нового продукта — это сладкое упоминание о ней.

Отрешенный взгляд мужчины стал сигналом к отступлению. По наитию сбавляю напор:

— Возможно, это слишком агрессивно для йогурта. Но вспоминая вашу работу над «Сластеной», я до сих пор вздрагиваю от летящий в экран леденцов.

— Да, автоматная очередь из сластей по белым зайкам стала кульминацией. — С гордостью согласился Кащенко.

— А вот здесь, — уже сидя рядом с ним, я вновь указала на экран, где ролик был остановлен на завершающем кадре.

— Что здесь? — заинтересовался он добродушно с высоты своих знаний.

— Мне кажется, что вы нарочно сделали две кульминации. С молочным водоворотом и подвязыванием бантика на упаковке, — восхищенно пролепетала я.

О второй кульминации в проекте не знал ни заботливо завязываемый бантик, ни птички, уцепившие его клювами, ни даже надпись, медленно проявляющаяся на экране. Концовка была вялой, задний фон загублен серым туманом, птички основательно пьяны, а бантик кривой и вроде как пожеванный.

Команда Сергея вновь работала спустя рукава, мастерски скинув недоделки в монтажную. Кто-то отчаянно хотел подставить нашего доброго и проверенного свадебного генерала Кащенко. И если первое пропущенное им ретро для металлобазы пришлось заказчику по душе, то вариант дремлющего йогуртного потока и посапывающей вишенки под мятым бантиком не прокатит.

— И я помню, вы еще в начале разработок хотели, чтоб надпись осталась на поверхности стола как бы после набежавшей волны вишневого йогурта! — он удивленно моргнул.

— Помните, я тогда еще удивилась, как вы решили прибегнуть к трех мерной вишенке, что проскользнув под бантиком займет место апострофа.

И в тот раз идея была моя, но как говорится — «не это главное», главное чтобы запомнил и применил. Пересев на диван, я вернулась к роли робкого ягненка и обняла подушку:

— И слова чтеца в этот момент провозгласят…

— «Даринка» творожно-медовая, кислинка вишневая! — живенько процитировал Сергей Бенедиктович.

— Да! — и совсем невинно, — если здесь фон серый, а не обозначенный вами белый, значит этот кадр еще в работе?

— Да в работе. — Скосив глаза, влево согласился Кащенко. — Ребята все никак не дойдут.

— У вас сплоченная команда. — Добавлять, что сплотились она против него, не буду. — Я знаю они в силах выполнить все ваши идеи в точности. И… — бросаю взгляд на часы над дверью монтажной, вскакиваю, все еще держа подушку в руках. — О нет-нет-нет!

— Анна, что случилось?

— Я совсем забыла… меня ждут!

— Вас будут с радостью ждать. — Приободрил он меня.

— Спасибо, Сергей Бенедиктович, — искренне поблагодарила я. — И спасибо что показали материал, очень познавательно.

— Заходите еще.

— Обязательно!

На диалог я потратила сорок пять минут. В общем, не много и вроде бы не безрезультатно, но слегка накладно для моего собственного графика. Впереди была встреча, назначенная чуть больше недели назад с выпускающим редактором журнала «Автоцентр». Может быть старое знакомство приведет нового клиента в фирму.