Она не обратила на него никакого внимания. Безмозглый тупица. Что он может понимать? У телефона-автомата Рут остановилась, перевела дух. Дарио Сантанджело крепким сном спал в ее постели. Сал была уверена, что они обе сидят на мешке с сокровищем; у Рут хватало мозгов сообразить, что это не совсем так. Никогда не путайся под ногами у шишек, если хочешь выжить в большом городе. Временами Сал тоже превращалась в безмозглую тупицу.

Из кошелька Рут извлекла несколько монет и принялась набирать номер.

— Виктор, — прошептала она в трубку, — это Рути. Хочу попросить тебя помочь мне в одном деле…

При дневном свете улица показалась совсем незнакомой. Однако Кэрри разыскала все же мясной рынок и встала неподалеку от входа, вздрагивая всякий раз, когда кто-то проходил мимо ближе, чем в ярде от нее.

Зрачки ее глаз метались то вправо, то влево, с тревогой фиксируя лица, походки, манеру держать себя. Кто посмел, черт возьми, подвергнуть ее этой пытке? Она уничтожит их. Как только в руках у нее появится оружие, она уничтожит их.

На автомобили Кэрри не смотрела, поэтому и не обратила внимания на белый «форд», остановившийся перед входом на рынок. Она даже не услышала собственного имени, когда его кто-то выкрикнул. Второй окрик заставил ее все-таки повернуть голову к машине. Медленным шагом Кэрри направилась к ней.

Силуэт сидевшего за рулем человека было почти невозможно различить сквозь затемненные стекла.

— Кто ты такой? — свистящим шепотом спросила Кэрри.

Распахнулась задняя дверца.

— Садись, — услышала она тот же голос, что и в телефонной трубке. — И быстрее, пожалуйста.

Боджи не умолкал в течение часа. Тот самый Боджи, которому было трудно произнести два предложения сразу.

Не прерывая, Лаки слушала его повествование, излагаемое ровным, начисто лишенным каких-либо интонаций, голосом. И верила каждому слову. Ей Боджи никогда не стал бы лгать — зачем? Слушая, она ощущала, как в пей начинает подниматься ярость, холодная неукротимая ярость, загнать которую внутрь, и Лаки это знала, будет уже невозможно. «Глупенькая девочка» — так, кажется, сказал про нее Боджи. Ну что ж, он оказался прав. Долбаная дура.

Они сидели в ее квартире. Лаки поднялась, подошла к столу, открыла ключом выдвижной ящик и достала из него небольшой жестяной ящичек. Умело свернула сигарету, прикурила, сделала пару глубоких затяжек и передала ее Боджи. Наркотик успокоил, освежил мозги. Травка вовсе не расслабляла ее, не заставляла хихикать — нет, эффект был противоположным. Пользовалась она этим зельем в исключительных случаях, когда нужно быть максимально бодрой и собранной.

Боджи заканчивал свой рассказ.

Выговорившись полностью, он проницательно посмотрел на Лаки.

— Я ведь должен был поставить тебя в известность, правда?

— Абсолютная.

Он энергично потянулся своим мускулистым телом.

— Я так сразу и подумал.

В полном молчании они докурили самокрутку, каждый размышляя о своем.

— Как ты собираешься действовать? — решился он наконец нарушить тишину.

— Как «черная вдова» , — холодно ответила Лаки. — Беззвучно и быстро — и горе тому, кто окажется на моем пути.

-Так вот, — Джино просиял, — Энцо, друг мой, я готов держать пари, что ты уже и не чаял сидеть здесь, у Риккадди, вместе со мной в окружении всех наших верных соратников.

— Джино, дружище! Каждый день твоего столь долгого отсутствия я мечтал об этой минуте.

— Конечно. А как же иначе? Мы же росли вместе, мы вместе держали за яйца весь мир, помогая друг другу чем могли. — Джино поднял свой бокал. — Были у нас с тобой и разногласия, но нам всегда удавалось найти общий язык. Я пью за нас, Энцо, — за тебя и за себя. Мы — два старых боевых коня, доживших до сегодняшних дней и не растерявших своего достоинства и веры.

Энцо протянул руку с бокалом, они негромко чокнулись, выпили.

— Расскажи мне, — буднично обратился к нему Джино, — во что это ты вложил мои деньги из «Маджириано»?

— А. — Энцо внимательно рассматривал свои короткие, хорошо ухоженные ногти. — Я рад, что ты задал мне этот вопрос. Ты вернулся так неожиданно, для всех нас это стало просто сюрпризом. В данную минуту я не готов — мне бы хотелось показать тебе бумаги, цифры… Я приготовил для тебя отличный подарок.

— Чем же он так хорош? — вкрадчиво спросил Джино.

— Увидишь. Где-нибудь на этой неделе я тебе все покажу.

— Ладно, ладно. — Джино вертел в руках вилку с намотанными на нее спагетти. — Я ценю все, что ты для меня сделал, Энцо. Помощь в Вегасе, поддержку Лаки — я знаю, ты был ей вместо отца.

Энцо улыбнулся. Зубы его были в отвратительном состоянии — он так боялся идти к дантисту, что в конце концов у него их почти не осталось.

— Она — настоящая Сантанджело, Джино. Ты должен ею гордиться.

— Так я и делаю, Энцо, так я и делаю. Но давай не будем забывать, что она, ко всему прочему, еще и женщина, слабый пол. К сожалению, всегда найдется кто-нибудь, чтобы воспользоваться этим…

Правый глаз Энцо сверкнул — такое уж у него свойство, — предупреждая собеседника о том, что Боннатти собирается сейчас солгать.

— Никто не посмеет попытаться обмануть Лаки, пока я рядом. Никто.

— Конечно, мой дорогой друг, конечно, пока ты рядом, я знаю, ты поступишь так же, как поступил бы и я, в случае чего. Ты растопчешь наглеца ногами — как козявку, как червяка. Я прав?

Энцо молчал и смотрел на Джино. Джино — на Энцо.

— Завтра, — медленно проговорил Джино, — я приму меры к тому, чтобы в моих отелях работали мои люди. — Он осторожно потер старый шрам. — Ты прикажешь своим парням не выступать. Давай проделаем все гладко и побыстрее. Какой смысл ждать — а, друг мой? А?

Кэрри не узнала пожилую женщину, сидевшую за рулем белого «кадиллака», но тут же быстро скользнула на заднее сиденье машины. В конце концов, для этого-то она и приехала в Гарлем — чтобы все узнать.

В машине на полную мощность работал кондиционер, от затемненных стекол царил странный полумрак.

Как только Кэрри уселась, автомобиль резко взял с места. Нервное напряжение давало о себе знать мельчайшими бисеринками пота. Кэрри чувствовала, как становятся влажными ладони, подмышки, бедра. Однако в голосе, когда она заговорила, колебаний не слышалось.

— Кто ты? — повторила она свой вопрос. — Что тебе нужно?

Женщина рассмеялась неожиданно печальным смехом. Она была толстой, одетой в немыслимый белый наряд, нервные жирные пальцы унизаны кольцами. Ее ничуть не красили огромные, в белой оправе, солнечные очки, крашеные черные волосы, высоко подобранные на испанский манер, и до неприличия яркая губная помада. Оливкового цвета кожа покрыта морщинами и пигментными пятнами, щеки обвисли складками. От нее пахло сладковатыми духами, вызывавшими у Кэрри тошноту.

— Не помнишь меня? — проговорила женщина раздельным шепотом.

— Я тебя не знаю, — с отчаянием ответила Кэрри. — Ради Бога, скажи мне, чего ты хочешь. У меня не так много денег, но…

— Ха! У нее не так много денег! Да ты посмотри на себя, милочка, — от тебя же смердит деньгами!

— Сколько ты хочешь?

— Мне не нужны твои деньги. — Голос женщины смягчился. — Маленький Стивен уже вырос и превратился в красавца-мужчину?

— Что тебе известно о Стивене? — С тревогой повернулась к ней Кэрри.

— Я его помню, а ты меня — нет.

В голосе ее прозвучала какая-то нота… Память Кэрри напряженно работала. Акцент — что-то знакомое в ее акценте…

— Я любила его, он был и моим сыном тоже. А когда ты убежала от меня, ты забрала с собой и маленького Стиви. — Женщина устало вздохнула. — Но я не виню тебя, Кэрри, я тебя не виню. Тебе это принесло пользу, ты стала настоящей дамой, ты…

— Сьюзита? — не веря себе, в изумлении прошептала Кэрри. — Сьюзита?

Женщина ухмыльнулась.

— Конечно, я немножко разжирела, немножко постарела. Это для тебя время остановилось. А я, — она пожала плечами, — я всю свою жизнь работаю.