Сабрина выбрала не самый удачный момент для того, чтобы пнуть мужа ногой и зло прошипеть:

— Да отодвинься же, идиот! За твоей спиной мне ничего не видно.

Из того ряда, где восседала тетушка Онора, на больную зашикали, призывая к молчанию; в их сторону повернулось сразу несколько голов, а Арлекин застыл в немом укоре.

Морган протянул руку, схватил жену за ступню и принялся водить по коже большим пальцем.

— Похоже, ты заметно окрепла, дорогая? Пинаешься совсем как здоровая.

Ступня сразу же безжизненно повисла в руке мужа.

— Скорее всего просто спазм. Ноги по-прежнему очень болят.

Морган не отпустил ногу и принялся ее прощупывать с мастерством, которое отдалось жаром в сердце Сабрины. Нога моментально ожила, и больная быстро ее подобрала.

— Ты права, детка, это действительно спазмы, и лучше тебе не делается, — усмехнулся Морган. — Может, пока не поздно, решиться на ампутацию? Отрезать к чертовой матери и забыть о боли. Что скажешь?

Ну что тут сказать в самом деле? Сабрина попыталась выиграть время на обдумывание достойного ответа и решила пока пожаловаться»

— Что-то в горле пересохло. Тебя не затруднит принести мне бокал шампанского?

Морган не сдвинулся с места, жестом подозвал лакея и коротко скомандовал:

— Дама желает шампанского.

Насмерть перепуганный слуга протянул бокал, но его рука так тряслась, что несколько капель пролилось на платье больной.

— У тебя обе руки левые, ничего толком не умеешь! — взвизгнула Сабрина, вытирая платком мокрое пятно. — Вас всех нужно уволить. Обязательно скажу дядюшке.

Не сводя глаз со сцены, не оборачиваясь, Морган коротко приказал:

— Сейчас же извинись.

— Прошу прощения, — пролепетал лакей.

— Не ты. Она должна извиниться.

— Она?

— Ты меня имеешь в виду? — удивилась Сабрина. — Как бы не так.

— Ты была недопустимо груба к этому человеку. А теперь извинись.

— Простите меня, милорд, — с убийственным capказмом проговорила Сабрина. — Я совсем запамятовала, о Макдоннеллы — последний бастион хороших манер в Шотландии. Если бы лакей нечаянно пролил шампанское, ты бы, вероятно, просто вытащил пистолет и пристрелил его.

Осознав, что мелкие стычки у дивана вскоре перерастут в настоящее и, вполне возможно, кровопролитное сражение, донельзя смущенный лакей поспешил ретироваться.

Морган повернулся лицом к жене, и она отпрянула в ужасе при виде страшной ярости, бушевавшей в зеленых глазах. Даже Арлекин с Коломбиной замерли на месте, когда великан взревел, как раненый вепрь:

— Мне осточертели твои идиотские капризы и выходки! — В гневе Морган забыл все, чему учила его Елизабет, и изъяснялся с привычным раскатистым шотландским акцентом. — Бедная несчастная девочка! Наша страдающая принцесса! Как бы не так! Пока ты была маленькой и здоровенькой, то тебе легко давалась роль ангелочка, потому что все твои желания тут же исполнялись, достаточно было открыть ротик или мило улыбнуться.

— Нет, не все, — прошептала Сабрина, но Морган не расслышал и продолжал:

— Но как только тебя обидели и корона Камеронов чуть пошатнулась на твоей головке, ты сразу превратилась в злую, вечно недовольную, брюзжащую фурию. Теперь-то понятно, что ты собой представляешь на самом деле. — Он низко наклонился над женой, она попыталась глубже зарыться в подушки, но негде было спрятаться от его справедливого гнева. Морган понизил голос до шепота, так что теперь его никто не мог услышать, кроме жены; в глазах его вспыхнула и разгорелась искорка насмешки. — Если бы я знал, что ты превратишься в такую стерву, я бы скорее пристрелил тебя, а не Пуку.

Всему есть предел, и со всего маху Сабрина закатила мужу звонкую пощечину. Зал ахнул и замер в ужасе. Морган не шелохнулся, демонстрируя завидную выдержку, отчего больная окончательно утратила контроль над собой и влепила еще одну пощечину, достаточно сильную, чтобы оставить на щеке красное пятно. А предводитель Макдоннеллов, способный одним пальцем навсегда погасить огонь жизни в хрупкой женщине, сидел с каменным лицом, и сверкавший в его глазах гнев сменила боль, не имевшая никакого отношения к пощечинам Сабрины.

Сейчас он был на редкость хорош — настоящий ангел, высеченный из мрамора.

Резко очерченные черты мужественного лица внезапно поплыли перед глазами Сабрины, по щекам ее заструились горячие слезы, она резко отвернулась, чтобы никто не видел, как она плачет. Из пересохшего горла вырвался хриплый стон, еле слышный, но услышанный в самых дальних углах притихшего зала.

— Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? Что ты ко мне привязался? Или ты не настолько мужчина, чтобы найти себе настоящую женщину, а не такую калеку, как я?

Вот тогда-то Моргана проняло, он поморщился, почти незаметно, но его выдали морщинки вокруг глаз. Великан выпрямился, расправил плечи, будто сбрасывая тяжелую ношу, и Сабрина поняла, что наконец добилась своего — совершила непростительный, с его точки зрения, грех. Она унизила мужа публично, а для Макдоннелла хуже этого не было ничего.

Его глаза затуманились, как горы Шотландии в предрассветные часы. Морган встал, отвесил низкий поклон и негромко сказал:

— Прошу принять мои глубочайшие извинения, если я вас чем-то оскорбил. Доброго вам вечера, мисс Камерон.

Глядя в широкую спину, постепенно скрывавшуюся в виду, Сабрина поняла, что Морган не пожелал ей доброго вечера, а распрощался навсегда.

28

Дождь монотонно барабанил по вымощенному каменными плитами садовому двору за окном и мерный стук капель действовал успокаивающе, но одновременно на душе становилось немного грустно.

Струи ударялись в свинцовое стекло дверей террасы и сбегали вниз шумными ручьями, смазывая картину сада за стеклами.

В дверь робко постучали. Сидевшая в инвалидной коляске Сабрина, не поворачивая головы, негромко пригласила:

— Войдите.

Дверь за ее спиной открылась, послышался голос горничной:

— Я принесла вам чай, мисс. Повариха только что испекла пирожки, сказала: «Отнеси мисс Камерон, пока свежие». Между прочим, пирожки с яблоками, а яблоки повариха купила у торговца на улице за свои кровные деньги.

Сабрина попыталась изобразить приветливую улыбку, когда в поле ее зрения попало лицо Беатрисы, усыпанное веселыми веснушками.

— Очень мило с твоей стороны, Беа. Большое спасибо. Передай, пожалуйста, поварихе, что пирожки наверняка очень вкусные.

Беатриса поставила поднос на чайный столик рядом с больной, но не поспешила уйти, замешкалась и застыла рядом, теребя подол передника и переминаясь с ноги на ногу.

— Ты что-то еще хочешь сказать, Беатриса? — без особого интереса спросила Сабрина.

Горничная не сводила глаз с потрепанной Библии, лежавшей под сложенными на коленях руками больной. Священное писание находилось на этом месте вот уже три дня, но никто ни разу не видел, чтобы молодая госпожа открыла книгу.

— Извините, мисс, — несмело сказала Беатриса, — но я просто подумала, не принести ли вам другую книгу для чтения. Или, может, вязанье или какое-нибудь рукоделие? Когда руки заняты, настроение, глядишь, поднимется.

Сабрина молча покачала головой и вновь уставилась в окно на плачущий под дождем сад.

— Спасибо, мне ничего не нужно. Благодарю за внимание и заботу.

Однако горничная продолжала маячить за спиной.

— Может, позволите вас причесать, мисс? — предложила она и робко прикоснулась к пышным волнам волос, сбегавшим на плечи молодой госпожи. — В жизни бы не догадалась, мисс, что у вас такие густые волосы. — Отдернула руку, будто осознав, что вела себя слишком фамильярно.

Но вместо того, чтобы одернуть служанку, Сабрина снова мягко улыбнулась:

— Я сама причешусь, не беспокойся, но все равно большое тебе спасибо.

Беатриса сочувственно вздохнула и была вынуждена ограничиться тем, что заботливо подоткнула пуховое одеяло вокруг ног больной.

— Я велю Тедди подбросить дров в камин, а то здесь становится сыро и вы можете простудиться. Может, передвинуть коляску подальше от двери? Здесь дует.