— А давай я помогу? — встрепенулся Рад, который не собирался сдаваться. Правду сказала Златка, для него отказ, как красная тряпка в руках тореадора для быка — только сильнее раздражает и побуждает к действию. — Я в травах не силен, а в остальном, хорошо учусь, и тебе помогу.
— Нет-нет, я справляюсь, просто сегодня надо кое-что доделать. Вечер занят. А сейчас у меня урок, — аккуратно выпуталась из его рук, которые до сих пор лежали на моих плечах, — извини, тороплюсь.
— Буду ждать встречи, моя птичка, — он подхватил мою руку, поцеловал пальчики, отчего их словно искрами обожгло. Я вздрогнула и отвела взгляд, чтобы скрыть свое смятение. Смущение скрыть не удалось. Наверное, я была краснее помидоров, которые сегодня утром в корзине тащила куда-то Марья Федоровна.
Излишне резко выдернула свою руку из его захвата и сбежала. И только дойдя до нужного кабинета, смогла перевести дыхание. Так больше продолжаться не может. Нужно с этим что-то делать. Только что делать, если как бы я ни старалась, а все равно умудрилась влюбиться в этого оболтуса?
занятие проходило в кабинете, окна которого выходили прямо на внутренний дворик. В центре возвышалось заколдованное дерево, ветви под тяжестью зелени клонились к земле, и лишь мелкие веточки неуклюже топорщились вверх. Я сидела у окна, отчего все занятие могла наблюдать за происходящим на улице. В руках был маленький кусочек ткани, на столе передо мной листок с нарисованным символом, а рядом подушечка с воткнутой иглой и несколько катушек с нитями. Занятие по обережной вышивке напоминали мне земные уроки труда. Так же все вокруг шили и тихо болтали. Отличное время для того, чтобы отдохнуть и подумать. Вдела в узкое ушко иглы красную нитку, бросила внимательный взгляд на выданный символ. Мне достался молвинец. Пригляделась. Этот знак напоминал переплетение двух Коловратов. Еще ребенком, увидев у бабушки изображение этой свастики, была крайне возмущена и предъявила бабуле претензии, решив, что она, как потомок (а я была в этом уверена) великого народа, победившего Гитлера огромной ценой, просто не имеет никакого морального права даже хранить в своем доме изображение фашисткой символики. И ее ненормальная реакция в форме мягкого смеха поразила меня даже больше, чем сама свастика, изображенная в красном цвете. Только потом, бабушка рассказала, что знак этот выдуман совсем не немецкими фашистами, а создан задолго до них. Свастика была символом благополучия, движения жизни и солнца. Изначально было так, и никаких дурных мыслей у язычников этот знак не вызывал. А уже потом, много позже, с Гитлеровской Германией этот светлый символ стал ассоциироваться с ужасными деяниями и кровопролитной войной.
А теперь я и сама, без труда запомнив рисунок, стежок за стежком вышивала на серой ткани аккуратный символ — молвинец. Еще на прошлом занятии по обережной вышивке нам рассказали, что этот красивый, замысловатый знак, состоящий из переплетающихся Коловратов, оберегал своего носителя от дурного слова. От порчи, сглаза и даже проклятий. В нашем мире считают, что есть закон бумеранга, который возвращает людям, как хорошее, так и плохое. Что-то вроде высшей справедливости и природного равновесия. Здесь же люди верили, что молвинец работает примерно также. Отражает злые слова и пожелания, возвращая их хозяину. Так что, этот знак зачастую можно было увидеть на одеждах или в виде вырезанных деревянных или выплавленных металлических подвесок.
Я задумчиво бросала взгляды то в окно, то на свою работу. И даже не сразу заметила, что каждый раз, глядя в окно, взгляд находит одну и ту же фигуру. Светловолосый парень в темно-коричневом свитере. Ведьмак стоит у дерева и смотрит куда-то в самую гущу листвы. Я просто смотрела на него, ни о чем не думая. Скользила взглядом, наверное, даже сквозь него, не задумываясь над тем, почему он привлекает мое внимание. До тех пор, пока он не обернулся и не взглянул прямо на меня. Его глаза засветились каким-то потусторонним магическим светом, отчего по спине понеслись мурашки. Руки похолодели, и от неожиданности я с силой воткнула иголку в свой палец. Взвыла, засунула палец в рот и слизнула капельку крови, выступившую на подушечке. Дурная привычка, я всегда так делала, когда ранила себя при шитье. Бросила злой взгляд на парня. Злой и осознанный. Прищурилась и поняла, что этот гад еще и улыбается. И улыбка такая знакомая. Мне даже напрягаться не пришлось, чтобы вспомнить, кому она принадлежит. Покровский. Старший. А он еще и поклон мне отвесил. Издевательский. Вот же семейка! Один другого краше и ехиднее. И за что мне такое «счастье» привалило? Где я так нагрешила? Хотя… хорошо, что он здесь, в школе. Надеюсь, не уйдет никуда, и мне удастся вернуть ему куртку. Желательно без лишних глаз. А то и без того, судя по всему, слухи ходят такие, что хоть сквозь землю проваливайся.
Теперь взгляды, которые я бросала в окно, были вполне осознанными. И мысленно я просила только об одном: «Не уходи. Пожалуйста. Стой на месте. Искать потом тебя по всей территории не очень хочется». Да и Стас, словно почувствовал мое настроение, обернулся к окну уже всем телом, сложил руки на груди и все оставшееся время сверлил меня взглядом, чем несказанно нервировал. А еще я старалась скорее закончить свой символ. Быстро, но качественно. Сухонькая старушка, которая вела у нас занятия по обережной вышивке, только с виду казалась божьим одуванчиком. Цепкий ястребиный взгляд, который придирчиво осматривал каждую работу, насмерть убивал этот мягкий и безобидный образ. Так что, сжав губы, доделала свою работу, осталась ею довольна и поспешила к учителю, чтобы выскочить во двор еще до сигнала об окончании урока.
На улицу летела на всех парах. Даже учительское: «Неплохо, но вот тут, тут и тут стежки неровные, в следующий раз будьте внимательнее и аккуратнее», — нисколько не расстроило и не задело. Выскочила на улицу, завернула за угол и уже по традиции уткнулась в грудь Покровского. Хорошо хоть в грудь того, который и был мне нужен.
— Это у вас семейная черта выныривать перед самым носом? — сбросила с плеч его руки, которые удержали меня от падения, и сделала шаг назад, увеличивая расстояние.
— В прошлый раз ты обвинила меня в том, что я подкрадываюсь со спины, — усмехнулся Стас. — Мне показалось, или ты спешила ко мне на встречу? — вкрадчиво с легкой полуулыбкой проговорил он и спрятал руки за своей спиной.
— Не так чтобы спешила, — такая постановка вопроса заставила растерять всю свою уверенность. Я, конечно, спешила, но не ради самой встречи, а чтобы потом его не искать.
— Рад совсем достал? — предположил он.
— Не то чтобы достал, — неуверенно проговорила я, уставившись себе под ноги. Этот парень заставил в одно мгновение стушеваться и забыть все слова. Интересно, он только на меня так влияет? Если нет, то я не понимаю, как девчонки могут в него влюбляться. Он, конечно, красив, но пугающ. И пугал больше, чем завораживал красотой.
— Какая ты сегодня неуверенная, — криво усмехнулся он, потешаясь надо мной. Это злило.
— Твоя куртка, — выпалила я и уставилась в его темные омуты — глаза. Вот теперь просто из природного упрямства не отведу глаза, чтобы ни происходило, — хочу вернуть.
— Ах, вот ты о чем, — покачал он головой, бросая на меня странные взгляды, — ну, пойдем, вернешь.
— К-куда пойдем? — удивилась я.
— К тебе?! — не то предложил, не то спросил он, — или где ты припрятала мою куртку, чтобы не всколыхнуть очередную волну сплетен?
Признаться, я думала, что попрошу его не уходить от Ясноликой, сгоняю до дома и принесу ему куртку. Вести его в свою комнату — не входило в мои планы. А уж что подумают девчонки, если кто-то из них окажется дома. Даже представить страшно. И уж после этого новой воны слухов просто не избежать.
Я старалась не обращать внимания на косые взгляды и перешептывания, которые сопровождали нас все время нашего короткого пути. А Стас, словно специально, не торопился, вальяжно и лениво делал шаг за шагом, и на любые мои попытки ускориться вскидывал брови в искреннем изумлении с неизменным: «Ты куда-то торопишься?». А ведь я торопилась. Очень. Скрыться от всех этих любопытных глаз, которые с рвением прислушивались к нашим редким репликам, чтобы потом разнести очередную сплетню по всей школе. И я вот даже обижаться на этих сорок не могла. В этой маленькой деревушке из всех развлечений и были только учеба, да сплетни.
