– Значит, мы идем впереди, – добавил Джордж.

– Король идет впереди. Сам король, – ответил Джейми. – А мы все за его спиной.

С этим все согласились. Какой человек откажется воевать за короля, который принимает на себя риск и опасности?

– Мы опытные, но нас мало, а нам еще придется оставить человека, чтобы охранял заложников, – напомнил ему Рагнор.

– Ты прав. И мы не можем себе позволить этого, однако, хотя мы не имели намерения брать заложников, нам, возможно, удастся извлечь из их присутствия некоторую пользу.

– Чтобы выкупить наших людей, – тихо добавил Лайам.

Все на мгновение замолчали. Люди храбро сражались и умирали, предпочитая смерть плену, смерть от руки врага – предательству. Однако теперь, когда шотландцы мало-помалу стали отвоевывать свою страну, появился реальный шанс выкупить или обменять пленного. Причем чем скорее это делалось, тем лучше.

– Пока это все. Завтра поступят новые сообщения, и мы узнаем, каковы планы короля относительно времени атаки.

– А что, если в крепости Перт тоже есть собаки? – спросил Айон.

Он чудом избежал гибели от стрелы в спину во время их поспешного отступления из Бервика.

– Этого мы не знаем, – проговорил в ответ Джейми.

Айон пожал плечами и усмехнулся:

– Ну что ж, опыт спасаться бегством мы тоже приобрели.

– На этот раз мы прорвемся в город, – с уверенностью в голосе произнес Джейми. – Сам король ведет нас, да и в городе есть чем поживиться.

В ответ раздались одобрительные голоса, и вскоре все разошлись.

Джейми сделал крюк на левый фланг лагеря, где Джордж стерег Лорен и сэра Альфреда. Оба спали. Похоже, продвижение на столь дальнее расстояние на такой скорости было для них нелегким испытанием. Это было не по силам даже некоторым мужчинам, не говоря уже о женщинах. Джейми кивнул Джорджу и пошел назад, к центру поляны. В ту ночь костров не зажигали, ужинали хлебом, сыром и сушеным мясом. Джейми с удовольствием поел и побрел в темноте на свое место, чтобы сменить Магнуса и немного отдохнуть. Он улегся в нескольких шагах от спящей Кристины, обратив внимание на то, как она измучена и какой хрупкой выглядит во сне. Ее волосы рассыпались по лесной подстилке, лицо казалось бледным в лунном свете, пробивающемся сквозь крону дерева. Во сне напряженная настороженность исчезла с ее лица и стала особенно заметна ее классическая красота. Джейми держался от Кристины на почтительном расстоянии, хотя больше всего ему хотелось привлечь ее к себе и погладить золотистые волосы. Поразительная женщина. Она напомнила Джейми его боевых товарищей. Она тоже была устремлена к одной цели и шла к ней напропалую. В ее храбрости Джейми ничуть не сомневался, но вот что касается здравого смысла…

Он лежал не шевелясь, смотрел на звезды и вспоминал недавний разговор со своими людьми. Взять Перт будет непросто. То, что они затевали, граничило с безумием, но за долгие годы борьбы шотландцы многому научились. И все же нельзя исключать возможности неудачи. Магнуса он оставит стеречь заложников. Его крупная, заметная фигура будет лишь мешать при форсировании реки и подъеме на стену. Конечно, когда ворота будут открыты, его меч оказался бы весьма кстати, однако, если штурм не удастся, можно было с уверенностью сказать, что именно Магнус позаботится о том, чтобы заложники были доставлены к Роберту Брюсу. Под присмотром этого дородного горца они будут в целости и сохранности. Магнус принадлежал к роду осторожных горцев, которые не спешили приветствовать короля сразу же после коронации, а приняли его сторону только тогда, когда окончательно поверили ему. Приняв сторону Брюса, Магнус теперь был готов жизнь за него отдать. Уж он-то не позволит никому причинить вред вверенным его попечению женщинам и старику, пусть даже это будут его земляки, шотландцы.

Джейми лежал с закрытыми глазами, но не спал. Он представлял себе леди, лежавшую рядом, такой, какой он увидел ее впервые. Она была тогда словно древнеримская Венера, выходящая из воды. Воспоминание было слишком ярким, чтобы позволить Джейми спокойно лежать рядом с этой необыкновенной женщиной. Однако он был не из тех мужчин, кто пользуется беззащитностью противника. Он объехал бы стороной Хэмстед-Хит и не подумал бы причинить зло его обитателям, но обстоятельства, да и сами обитатели все изменили. Сейчас самому себе Джейми вынужден был признаться, что чем дольше он общается с Кристиной, тем сильнее она его привлекает. С каким-то мрачным удовольствием он наблюдал за ее отчаянными стараниями уберечь во что бы то ни стало невесту своего брата. Она даже замышляла зло против его людей. Да, эта женщина была мастерицей причинять неприятности. Естественно, Джейми не мог отказать себе в удовольствии время от времени отпускать по ее адресу ехидные замечания.

Он столько раз в своей жизни спал на спине в лесу, что и не упомнить. Он умел засыпать, едва закрыв глаза, и просыпаться при малейшем шорохе.

Но сегодня уснуть никак не удавалось, потому что Кристина лежала совсем близко.

Джейми, раздосадованный на самого себя, повернулся на бок, спиной к спящей рядом Кристине. Война продолжалась слишком долго. Он запрятал мучительные воспоминания о страданиях, причиненных врагом лично ему, в самый дальний уголок сознания. Надо было продолжать жить и научиться сдерживать себя до тех пор, пока наступит момент, когда люди, вырезавшие всю его деревню, понесут справедливое наказание за свои злодеяния. Благодаря Роберту Брюсу Джейми понял, что убийство ни в чем не повинных мужчин и женщин не может облегчить боль утрат, тогда как борьба за осуществление заветной мечты может уменьшить страдания мятущейся души.

Но это заложница…

Джейми почувствовал в себе желание повернуться и под покровом ночи овладеть ею. Она сама навязывалась ему, хотя он упорно сопротивлялся. Она не давала забыть о себе, словно заноза под кожей, и его влекло к ней гораздо сильнее, чем хотелось бы в этом признаться. Она будила в нем чувства, которые требовали удовлетворения, но Джейми понимал, что Кристина не относится к числу женщин, которыми можно походя попользоваться и забыть. Она была не просто заложницей, а прирожденной леди, хотя и дочерью его врага. Пешкой в его игре. Но никак не случайной знакомой девицей из деревни, к которой можно постучаться в дверь – и она с готовностью примет, а потом заплатить за ночь, забыв к утру.

Она была слишком похожа…

Нет! Надо гнать от себя всякие дурацкие мысли. Эта женщина прежде всего враг.

Она сулила не просто неприятности, а настоящее бедствие.

Скоро начнется сражение. А там, если они потерпят поражение, Магнус доставит ее к королю. А если они одержат победу…

Найдутся и другие люди, которые с радостью доставят заложницу Брюсу.

Ох, пропади все пропадом, надо поспать.

В лесу ночью необыкновенно тихо. Джейми казалось, что он даже слышит удары сердца спящей рядом женщины, улавливает ее запах. Это мешало ему забыть об ее присутствии и уснуть.

Джейми недовольно крякнул и крепко выругался. Кристина испуганно вздрогнула и, резко поднявшись, села, настороженно глядя на шотландца широко раскрытыми глазами. Он тоже встал.

– Что случилось? – взволнованным шепотом спросила Кристина.

– Ничего. Мне пора заступать на дежурство. Спите.

Джейми зашагал в лес. Никуда не убежит эта заложница: он так крепко связал ее щиколотки, что она наверняка не развяжет веревки, пока ему на смену не придет Лайам.

Джейми брел в темноте, размышляя о том, что его путы менее прочны, чем цепи, которыми эта женщина умудрилась сковать его сердце этой ночью.

Кристина медленно отходила ото сна. Она проспала несколько часов как убитая, пока Джейми не напугал ее своим громким возгласом в ночи. Вскоре, однако, она снова заснула и, видимо, проспала еще несколько часов.

Когда же открыла глаза, был уже день. Золотистые лучи солнца пробивались сквозь кроны деревьев, делая зеленые тона более насыщенными и глубокими, а голубые мягкими и нежными. Кристина почувствовала, как болит все тело от долгого сна на жесткой земле, и села. Веревки, которыми еще совсем недавно были связаны ее щиколотки, исчезли, хотя она даже не почувствовала, как их снимали. Кристина сладко потянулась и огляделась вокруг. Ее снова стерег Айон. Он строгал ножом какую-то палку. Увидев, что девушка проснулась, он улыбнулся, однако выражение его глаз по-прежнему оставалось суровым.