— Я думаю, что ты недочеловек, когда пьешь и говоришь подобное, так что я была бы признательна, если ты не будешь говорить со мной, когда пьян, — сказала ему Грейс. Я сдерживался от смеха. — Шейн, ничего, если я попробую? — Она держала гитару в руках, а я ошеломленно замер. О боже мой, это безумно похоже на гитару Эрика Клэптона.

— Она выглядит жутко похожей на Гибсон ES 0335 TDC 1964 года, — прошептал я.

— Ага, просто ужасно похожа. Итак, можно мне сыграть? — Уголки ее губ растянулись в улыбке. О боже мой, она улыбается так, словно это и есть гитара Эрика Клэптона.

Мне захотелось прикрыть глаза и сосредоточиться на том, чтобы снова начать дышать. Только вот Грейс стояла передо мной и ждала ответа. Просто стояла, пока все мое тело разрывало от чувственности и эротики. Первая женщина за все время пребывания в этом теле, которой удалось заставить меня почувствовать не в своей тарелке.

— Скажи мне, Грейс. Ты умеешь играть? — спросил я.

— Мне нужен чертов перерыв. Не дайте ей так опозориться. Шейн, откажи ей! — проорал мне Такер. Туфелька Леа пролетела по комнате и треснула его по голове. Про себя я улыбнулся, когда Такер пьяно пошатнулся, словно его придавило тяжелым истребителем.

Грейс перекинула через плечо ремень от гитары и подключила ее к усилителю. Чертовски похоже, что она родилась с ней.

Затем Земля остановилась и слетела со своей оси. Я ощутил, как земля из-под ног исчезает, пока пальцы Грейс повторяли преследующую меня песню, которую я сыграл ей в тот раз, когда она впервые зашла в эту студию. Песню, на которую она так неосознанно меня вдохновила, — ту, что переливалась от движений ее изящных пальцев. Тепло разлилось по моему телу, а также непреодолимое желание прикасаться к ней, целовать ее губы, я едва не набросился на нее.

Медленный, напряженный ритм витал по студии. Моя песня, написанная для нее, текла через струны ее гитары в усилитель Алекса, наполняя студию моими тайнами.

Нежность и печаль: ноты воспроизводили отчаяние и тоску, которые я в тайне к ней испытывал во время написания этой части. Все ее тело попало под власть силы музыки, мои глаза защипало от слез. Затем страсть: из динамиков донесся чистый всплеск энергии, когда ее руки ускорились и очень умело затанцевали по струнам. Господь милостивый, да кто же это создание? Она без каких-либо усилий похитила мое сердце. О существовании которого я даже не подозревал. 

Я бросился за своей гитарой и присоединился к ее симфонии. Не отрывая взгляда, мы играли друг другу, друг с другом. Я знал, что мне уже не стать прежним. Вместе, наши ритмы ускорялись, дразня нотами и гармониями. Мелодия и ощущения взрывались, пока мы не замерли, тяжело дыша друг напротив друга, завершая мелодию и погружая студию в тишину.

— Что еще ты умеешь играть? — спросил я, задыхаясь.

— Что угодно, — прошептала она.

— Хендрикс, — ответил я.

Она широко улыбнулась и сыграла «Пурпурный туман» от начала до конца, приукрашивая пресловутое гитарное соло и умышленно исказив Хендрикса. Мое сердце заколотилось. Прежде чем я успел попросить сыграть еще, ее пальцы начали играть мягкую балладу, разворачивая звуки в медленный размеренный темп. Она прыгала от одного жанра к другому, каждая нота задавала ритм и рождала фанковое[9] произведение, разлетающееся по всей студии. Мрачный блюз начал сочиться из каждой ноты, превращаясь в джазовую композицию и сплетаясь в паутину классического красноречия, резких пронзительных аккордов соло-рока, переходя в тяжелые аккорды трэша, медленно возвращаясь к низкому ропоту одинокой приглушенной мелодии, будто сердцебиение улетало в своей прекрасной эфирной сущности в рай, пока не осталась лишь тишина. И за все это время она ни разу не отвела взгляд.

— Эта девочка умеет играть, — нарушил тишину голос Итана. Я совершенно забыл про всех остальных. 

Алекс усмехнулся.

— Да, и кажется, я влюбился! — Его слова разожгли во мне пламя ярости.

— Заткнись, — сказал я Алексу, все еще глядя на Грейс. — Сыграй еще.

Ее лицо окрасил красивый малиновый румянец.

— Нет. Ты, кажется, очень сердит на меня по какой-то причине, а я не этого ожидала, Шейн. — Она медленно сняла ремень и осторожно прислонила гитару к усилителю. По-прежнему глядя на меня, она начала собираться.

— Не уходи, Грейс, — прошептал я.

Она отвела взгляд, пристально что-то изучая в полу, а потом, глубоко вдохнув, снова посмотрела мне в глаза.

— Чего ты ожидала? — спросил я.

— Если честно, то я думала, что ты позволишь мне играть вместо Алекса и не будешь злиться. Я не понимаю, что сделала не так, но прямо сейчас ты выглядишь так, будто хочешь убить меня, — пролепетала она.

— Прямо сейчас я поражен, а не сержусь. Это, вроде как, уже третий раз меньше чем за неделю, когда тебе удается шокировать меня. Что еще ты можешь делать? Летать? Или, — я засмеялся, — или ты можешь одновременно играть на клавишах и петь? Потому что тогда я пойму Алекса — тогда я и сам влюблюсь в тебя.

Она побледнела.

— Ну, вот этого мы точно не хотим, не так ли? Так что давайте просто скажем, что я очень хорошо играю на гитаре и ничего кроме этого не умею. — После чего ее щеки и шея вспыхнули. Вот дерьмо, она что, врет и умеет петь?

— Ха! Не дай ей одурачить себя. Она умеет все тобой перечисленное, — засмеялась Леа.

Чтоб меня. 

Итан вскочил, подтащил ее к синтезатору и включил микрофон. Грейс застенчиво взглянула на него, он улыбнулся и, перекинув волосы ей через плечо, зашептал на ухо.

— Вперед, Грейс, заставь нас влюбиться в тебя, — прозвучал в микрофон его тихий шепот.

Черт, нет. Боже, прошу, пусть она облажается в пении; пожалуйста, не давай мне еще больше причин возжелать ее. 

Ее черты засияли возвышенностью и одухотворенностью, когда она прикусила нижнюю губу и прикрыла глаза. Не открывая глаз, она потянулась к микрофону, откашлялась и положила руки на клавиши, все находя вслепую.

Медленно и чувственно слова потекли с ее губ. Ее тонкие пальцы, словно капли дождя, танцевали по клавишам. Ноги мои подогнулись, и я упал на колени. Именно она заставила меня пасть на эти чертовы колени. 

И что же будет со мной дальше? Что мне делать? Это, должно быть, худшая часть моего наказания. Именно так собрались уничтожить все остатки моей души? Видеть это прекрасное создание, настолько, во многих смыслах, похожее на Селу, но так никогда и не заполучить ее. Мое тело разрывало от ярости. Она пронзила мою душу сильнее любой боли, которую я испытывал, будучи запертым в аду. Она — орудие пытки. Она — моя смерть. Грейс.

— Думаю, могу сказать это от всех присутствующих — ты принята на место Алекса, — объявил Итан. — Где, черт возьми, ты научилась так играть?

Глаза Грейс встретились с моими, и она пожала плечами в ответ на вопрос Итана.

— Брала пару уроков.

Такер наткнулся на Итана и оглянулся на остальных парней.

— Подождите секунду. Это означает, что я не буду играть? Отстойно, Грейс.

Итан проворчал Такеру, чтобы тот заткнулся, и, сев за барабанную установку, кивнул Брейдену и мне.

— Давайте начнем репетицию с новым участником нашей группы, — улыбнулся он.

Я проигнорировал гнев и ярость. Взял под контроль острую необходимость выбежать из студии и никогда не возвращаться. Я взял гитару и как робот смотрел, как играла Грейс. Мне надо было держаться от нее как можно дальше, ведь ее послали архангелы, чтобы напоминать мне о Селе. Она — не Села. Пора кончать со всем этим дерьмом. С ней. 

Все эти мысли не удержали меня от другой мысли, что, кажется, я влюбился в нее.

Мы играли четыре часа, до тех пор, пока я не снял ремень для гитары и просто перестал играть.

Итан потянул меня в сторону и наклонился ко мне.

— Приятель. Я тебя вижу: прямо сейчас все эмоции написаны у тебя на лице. Не надо, Шейн, особенно если она будет играть с нами. Ради всех остальных, не порть все. — Он отодвинулся от меня и поднял руки. — Братан, просто сделай мне одолжение и потерпи шесть недель, а потом спи с ней. Помни, у нас есть правило: если в группе цыпочка — руки прочь.