Наши губы почти соприкасались. Ее дыхание сбилось, она пыталась оторвать взгляд от моих губ, чтобы не поцеловать, и желала оттолкнуть меня куда подальше и выбежать из машины.

Желание оттолкнуть меня подальше победило.

— Отвали от меня, Шейн, — тихо простонала она, отстраняясь. Она с легкостью вырвалась из моих рук, в очередной раз заставляя меня задуматься, почему же в таком случае не вырвалась раньше, и подергала ручку двери джипа. Та не открылась, поэтому она уперлась в дверь всем телом, пока не смогла открыть ее, чтобы выбраться.

Нет, я не могу позволить ей уйти. 

— Грейс, пожалуйста, я не тот, кем ты меня считаешь! Черт, Грейс! Вернись сюда! — закричал я, когда она выпрыгнула из джипа.

Рухнув в снег, она засунула голову в машину и прокричала:

— Я чертова новинка для тебя просто потому, что ни у одной девушки до меня еще не было чувства собственного достоинства, чтобы отказать тебе! — Она высунулась обратно и, прям как чертова Биобаба[22], подтянулась и забралась на крышу джипа. Вот дерьмо, как она это сделала? Я повозился, пытаясь открыть дверь, но сугроб оказался слишком большим, поэтому я пинал и пинал дверь ногой, пока она не открылась на достаточное для того, чтобы я смог вылезти, расстояние.

Параллельно Грейс пыталась спрыгнуть с крыши джипа.

Я перехватил ее за молотящие меня руки и стащил с крыши прямо в снег.

— Отвали, Шейн!

Я поднял ее и перекинул через плечо как двухлетнего ребенка. Придерживая ее, я пошел по сугробам, в то время как ее кулачки молотили мне по спине. Холодно. Чертовски холодный и мокрый снег повсюду. Все было покрыто белым. Куда, черт подери, ее скинуть? Она же здесь отморозит свою прелестную попку. Найдя место, прикрытое деревом, начал медленно опускать ее с плеча, так, чтобы она проскользила по моему телу. Ощущение, будто по мне размазали растопленное масло, просто крышу сносит. Всхлипнув, она попыталась вырваться, но я крепко держал за поясницу одной рукой, а другой, схватив в кулак ее густые и сексуальные волосы, не дал ей отвернуться.

Она схватилась за мою рубашку и, не сказав ни слова, прильнула к моей груди и заплакала. Крепче обняв ее, я понял, что должен ей сказать. Обязан все рассказать.

Я нежно потянул ее за волосы и склонился к ее рту, целуя в губы лишь раз. Провел губами от нежной кожи щек к уху и прошептал:

— Давай же, Грейс, спроси, от каких снов просыпаюсь я. — Я отстранился и посмотрел ей в глаза, моля поверить. — Я просыпаюсь, а в моих снах только ты. Мне снятся твои губы, аромат твоей кожи и волос, и внутри разгорается чертово пламя, сжигающее меня изнутри от жажды оказаться внутри тебя. Мне хочется зарыться в тебя и никогда не покидать, моя сладкая смерть. Грейс, я так чертовски сильно влюблен в тебя.

Она притянула меня ближе и сморгнула слезы.

— В другой жизни, Шейн, будь я кем-то другим, я была бы счастлива быть твоей любимой.

Эм, и что, черт возьми, это значит? Серьезно, я посмотрел себе на грудь, чтобы убедиться, что проклятый нож, которым я явно чувствовал, как пронзили мое сердце, был реален. Ее отказ буквально ранил меня. Ранил в самое сердце, заставляя захотеть соврать с себя кожу и залить кровью весь белый снег. Такого не может быть.

Тем не менее, Грейс все еще цеплялась за меня, с полными слез, широко распахнутыми глазами. Я обнимал ее, словно это был последний раз, когда я мог прикоснуться к ней. Горло начало жечь, и я почувствовал потребность блевануть. Я отвел взгляд от таких любимых серебряных глаз, и сердце мое раскололось на еще более мелкие осколки, стоило услышать рев моторов приближающихся снегоходов.

Я отошел от нее и провел рукой по влажным и покрытым снегом волосам. Два снегохода появились из непроглядной белизны и затормозили перед нами. Нет. Прошу тебя, Боже, нет. Мне не вынести такого наказания. Я не смогу жить, если она не будет со мной. Не смогу быть так близок к ней и не любить.

За одним из снегоходов оказался Такер, который поднял визор[23] своего идиотского огненно-красного шлема и закричал:

— Эй, детка! Тебе нечего бояться. Прибыл твой супермен. — И этот мудила подмигнул ей.

Когда поднялся визор водителя второго снегохода, в Грейс впились обдолбанные голубые глаза Блейка. Закатив глаза, он спрыгнул со снегохода и протянул руку Грейс. У меня внутри чуть все не взорвалось, стоило ей принять его руку и позволить помочь забраться на снегоход, а потом и сесть прямо за ней. Твою мать, она же только недавно обхватывала меня ногами? И почему она ему ТАК улыбается?

Бешенство прокатилось по венам, вынуждая выступить холодный пот и сжать руки в кулаки.

Зарычав, побрел по глубокому снегу обратно к джипу и рывком распахнул пассажирскую дверь. Я достал рюкзаки и куртки и перекинул обе наши гитары себе через плечи. Затем, шагая по сугробам, вернулся к по-гомосятски выкрашенному снегоходу Блейка. Я гневно посмотрел ей в глаза и передал куртку.

— Вот, держи, не хотелось бы, чтобы ты превратилась в еще большую ледышку.

От моих слов у Грейс увеличились и вновь наполнились слезами глаза. Почему она плачет, если сама же и сделала выбор? Почему ей больно, если она НЕ со мной? Она опустила глаза в пол, надела и застегнула куртку. Блейк одной рукой обхватил ее за талию, а другой схватился за одну из ручек руля. Он сорвался с места, даже не дав ей схватиться за что-то. Главный членорог.

Я так и стоял, держа в руках все вещи, и уговаривал себя не бросаться в противоположную сторону, чтобы убраться подальше от Грейс.

— Чувак, мой кузен только что запрыгнул на мою лошадку? — спросил Такер.

— Грейс не твоя лошадка, Так. И чертовски уверен, что в ближайшее время не захочет ей быть.

— Эй, утырок. Не похоже, что и твоей лошадкой ей хочется быть. И это мне чертовски четко и ясно видно.

Не имея выбора, мне пришлось ехать сучкой Такера. На расписанном ярко-красными языками пламени снегоходе. В то время как на нем был самый жуткий девчачий пламенно-розовый шлем, при том, что у меня на глазах укатила любовь всей жизни с чертовым куском наркоманского дерьма, от которого, к тому же, она была без ума. Дьявол.

Кажется, Такеру не терпелось вырвать Грейс из лап Блейка так же сильно, как и мне, ведь он вел свой снегоход настолько быстро, что мы едва не врезались в зад снегохода Блейка. А потом я увидел, как она спрыгнула и побежала к поджидающей на крыльце Леа.

Я догнал ее, безумно дрожащую, в прихожей, в момент, когда Леа начала хлопотать вокруг нее. Сбросив вещи на пол, я прикрыл глаза, откинулся к стене и прислонился к ней головой. Не глядя ни на Грейс, ни на Леа, просто прошептал:

— Леа, сними с нее всю мокрую одежду.

— Мне и так хорошо, — заикаясь, ответила Грейс. Пускай у меня и были закрыты глаза, но стучащие зубы явно выдавали, насколько она продрогла.

Я приоткрыл глаза и взглянул на нее.

— Ты невыносима! — Я шагнул к ней, подхватил одной рукой и перекинул через плечо, попой кверху, опять. — Возьмешь сумки, ладно? У меня руки вроде как заняты, — сказал я, глядя на Леа.

Я протащил Грейс по дому, через длинный коридор и до темной комнаты. Леа включила свет, и я сбросил Грейс на отличную кровать королевских размеров с балдахином.

— Раздевайся. — Я закипал. Изнутри тяжелыми мощными волнами поднималось бешенство. Она так и сидела с дерзким взглядом на бледном, дрожащем от холода лице. — Тебе известно, что такое гипотермия? Снимай одежду! — закричал я.

Она стиснула стучащие зубы и начала снимать с себя кроссовки и носки. Я, не отрываясь, смотрел ей в глаза, стягивая с себя промокшие рубашку и брюки, и встал перед ней в заледеневших боксерах.

— Все, сказанное мной, было абсолютно серьезно, Грейс. И ты не может просто так брать и говорить, что это не взаимно. — Я отвернулся от ее каменного выражения лица и нагнулся к своей сумке, чтобы достать сухие вещи.