— А может, именно это кому-то и надо? — осторожно допустил полковник. — Сейчас многие пытаются решать свои проблемы с помощью тротила…

— И чего они добьются? Похерив демократию, тут же будут усечены интересы многих групп — от олигархов до наших главных бездельников депутатов. Я не думаю, что кому-то нужен такой исход.

Президент прошел в заднюю комнату, где он обычно отдыхает, и где много книг, картин, в углу — видео-пара, гардероб с одеждой на все случаи жизни — для игры в теннис, для охоты и несколько костюмов и пар обуви, предназначенных для официальных и полуофициальных приемов.

Сняв с себя строгий темно-синий костюм, он надел толстый, ручной вязки, свитер из верблюжьей шерсти. Когда президент снова появился в кабинете, Трубин, прокашлявшись в кулак, сказал:

— Извините, товарищ президент, но сегодня вам придется облачиться в бронежилет.

И не сразу прозвучал ответ.

— Это вам такой жилет полагается по рангу, а мне после напряженной государственной службы нужно расслабиться и спокойно отправляться домой…И с чего вы взяли, что эта машина и все, что в ней находилось, предназначены для покушения на президента?

— Слишком много совпадающих составных: звонок о готовящемся покушении, боевое снаряжение, с помощью которого можно провести серьезный теракт и само транспортное средство. Но главная угроза состоит в заранее приготовленных сотнях килограммах тротила, которые обнаружены в брошенном возле трассы комбайне…Таких случайностей не бывает.

— И кто по-вашему эти злодеи, которые все это подготовили? Может, все это не для меня…

— Тут тоже несколько вариантов…Один из них — подозрительная «девятка» и оружие, найденное в ней, служат отвлекающим фактором… Так сказать, для отвода глаз… Второй вариант: тех, кто готовил покушение, кто-то или что-то вспугнуло…По сведениям контрразведки, в Москву заслана группа террористов, которая ищет подходы…

— Выражайтесь уж определеннее…Которые ищут подходы к телу президента Российского государства. Так я вас понял?

Трубин вытащил из кармана пачку сигарет, но без разрешения не смел закурить.

— Нам не могут простить Дагестан, Чечню… Бесятся от бессилия…

Президент снова заговорил.

— У меня в 21 30 должен состояться разговор с Клинтоном. Очень важная для меня беседа, речь пойдет о трехмиллиардном кредите, который должен нам помочь снять некоторые социальные конфликты, — президент вернулся за свой необъятных размеров рабочий стол. — Теперь насчет поездки в Барвиху…Мне там сегодня делать абсолютно нечего, а что касается моей безопасности…У вас красивые погоны, неплохая зарплата, а главное, почетная должность, вот и оправдывайте ее. Старайтесь, чтобы ваш президент не ломал свою седую голову над такими пустяками, как личная безопасность. Вы, конечно, извините, но у меня иногда возникает мысль, что наши силовики сами доводят дело до того, чтобы был повод показать свое рвение. Мой младший внук Глеб тоже играет в сыщика… Стащит со стола мои часы или авторучку, запрячет, а потом говорит: «Дед а дед, у меня есть волшебная палочка, которая знает, куда улетели твои часики…Купишь мне сегодня вертолет „Черная акула“?» Такая есть игрушка… Вот и вся правда, так и с нашими силовиками — поднимут бучу на ровном месте, нашпигуют друг друга до умопомрачения, а потом всем скопом начинают раскрутку…Чтобы только оправдать свое существование. Когда-нибудь это может плохо кончиться.

— Я с вами согласен, иногда, действительно, бывают перехлесты, но тут лучше, как говорится, пережать, чем не дожать…И в данном случае много объективных причин для тревоги, игнорировать которые было бы непростительной ошибкой.

— А не кажется ли вам, Валерий Александрович, что изменение маршрута президента, уже само по себе является элементом чрезвычайного происшествия? На что вы толкаете высшее должностное лицо государства? Ваш предшественник…надеюсь, догадываетесь, кого я имею в виду, тоже навязывал мне идею отмены президентских выборов. И все это делалось под соусом моей безопасности. Прошу вас, не повторяйте его ошибок, делайте то, ради чего вас сюда пригласили…

— Но, товарищ президент, когда я говорю, что надо поменять маршрут, это ведь не политика, это часть моей непосредственной работы.

— Вы, дорогой мой, не обижайтесь, я привык говорить такие вещи напрямую. Через сколько времени вы собираетесь везти меня домой?

Полковник взглянул на большие часы, стоящие в углу кабинета.

— Как только получу «добро» от ГИБДД, контрразведки и ФСБ, но, скорее всего, не раньше 24 часов…

— Будем тогда отдыхать. Принесите, пожалуйста, горячего чайку и пару бутербродов с ветчиной…

…Вопреки обычному распорядку, президентский кортеж выехал с территории Кремля не через Боровицкие ворота, а через Спасские. Двумя часами раньше, но уже через Троицкий мостик отправился лжекортеж из одинакового количества и марок машин, которые обычно сопровождают президента. Лжекортеж направился по традиционному маршруту: Кутузовский проспект, Рублевский — до Кольцевой, а оттуда — на Раздоры и — в Борвиху.

Президент же с пятью машинами сопровождения поехал в объезд — по Волоколамскому шоссе, с пересечением, в районе Трикотажной, МКАД и оттуда, тоже в объезд, на Павшино, Воронки — в резиденцию главы государства Архангельское.

После беседы с Клинтоном российский президент был слегка возбужден, много шутил, то и дело восхищаясь зимой и предвкушая ожидаемый подлетный лов рыбы.

Они ехали с обычной скоростью — 150 километров в час, дороги, не без помощи спецподразделений ГИБДД, были пустынны, посыпаны желтым песком и потому сцепление шин с асфальтом было превосходное.

Когда они миновали Павшино, один из телохранителей обратил внимание на трассирующие над лесом золотистые цепочки, однако вслух ничего не сказал. Ему осточертела сверхурочка и он не хотел затягивать рабочий день на посторонние отвлечения — стреляли далеко и в небо. Обычное предновогоднее развлечение богатых детей богатых новых русских…

— Молчим! — вдруг сказал президент и рядом сидящие с ним телохранители поняли, зачем шеф просил тишины. На экране телевизора, вмонтированного в панель, отделявшую передние сиденья от средних, где между двух охранников находился президент, появились любопытные картинки криминальной хроники. Крупным планом — горящий ангар, дым, огонь. Камера «входит» внутрь ангара и перед зрителями открылась картина ужасного побоища. Три горящие, вернее, догорающие машины, в разбитых окнах которых — в копоти и кровавых подтеках — едва угадываются лица людей. И снова крупный план: лежащий на полу оплавленный огнем металлический костыль, в двух метрах от него — распростертое человеческое тело без обеих ног и рук. Еще дальше — полосатое пятно тельняшки, это кто-то из бывших десантников, изрешеченный пулями. Пошел дикторский текст, по интонации напоминающий репортаж с автогонок: «По мнению заместителя Генпрокурора Кудинова, здесь произошла битва между бандитской группировкой, осуществляющей контрабанду спирта и незаконное производство водки, — вещал диктор, — и бывшими воинами-интернационалистами. В прошлый раз мы уже сообщали о жертвах, которые имели место в результате вооруженного столкновения и огромных количествах водки и спирта, сгоревших на трех подземных складах этой подпольной фирмы. Сейчас у нас появились новые данные по этому делу: как сообщил наш источник, данная бандитская группировка, путем насилия и угроз, принудила инвалидов афганской и чеченской войн продать свои квартиры и идти попрошайничать на улицах Москвы. И деньги, вырученные от продажи этих квартир, и деньги, заработанные бывшими воинами, поступали на счета этой фирмы, его руководителя Алиева. Физические издевательства, спаивание и угрозы поставили очень многих ветеранов в положение рабов — без дома, без семьи, без малейшей надежды на будущее…Видимо, государство забыло о своих сыновьях, отдав их судьбы на откуп потерявшим человеческий облик подонкам, которые сделали из русских ребят позорное средство обогащения и унижения человеческого достоинства. Жаль, конечно, если эти страшные кадры не увидит наш Верховный главнокомандующий, кому, собственно, и адресуется этот печальный репортаж…»