Или же просто, безостановочно крича…
— А-а-а-а-а!!!
…Град стрел, жестко хлестнувший по воям Даниила Романовича, полетевшие следом стальные дротики или сулицы, заряженные в стрелометы, булыжники вихревых катапульт — все это в одночасье лишило воев мужества несколько минут назад. Рассчитывая на внезапную и успешную атаку, на короткую рубку с охраной пороков, ополченцы надеялись на легкую победу. И тут вдруг оказалось, что враг все о них знает, что готов к встрече! Большинство ратников тут же подумали про засаду — да и сам князь дрогнул, не верящим взглядом смотря на гибнущих мужей…
Но когда черниговцы, ожидавшие штурма и до поры прятавшие пороки (рассчитывая перебить как можно больше поганых) поддержали волынцев, князю Даниилу вернулось мужество. В сполохах пламени он разглядел, что татар не столь много, как показалось ему в сумерках. И видя возможность победить в схватке с ними да пожечь все осадные машины, он не колебался более ни мгновения, бросив коня вперед! Чутьем бывалого воина и полководца уловив миг, когда чаша весов боя качнулась в пользу русичей…
Вихрем пролетели гриди к порокам, обогнув слева волынский городской полк. Дружинников встретил настоящий град срезней, ранивший нескольких коней (часть которых пали вместе с наездниками), трех воев они выбили из седел… Две стрелы ударили и в щит-торже Даниила Романовича, еще один срезень звонко щелкнул по остроконечному шелому, срикошетив от него в сторону… А после крупный, вороной жеребец влетел вместе с князем в плотные ряды татар! И вонзив в грудь одного из них копье, князь не мешкая, вырвал из ножен меч, в душе безмерно радуясь тому, что обратил клинок против истинного врага! Ударили кровавые брызги из рассеченного плеча рухнувшего под копыта коня поганого — а Даниил уже бросил скакуна вперед, с головой погружаясь в хаос схватки…
Все, что он мог сделать как полководец — он уже сделал, вернув людей в сечу личным примером.
И ведь ополченцы действительно последовали за князем, удачно воспользовавшись заминкой вражеских лучников, обстрелянных со стен. Выставив перед собой круглые или ростовые червленые щиты, они побежали вперед, к агарянам, отчаянно надеясь проскочить простреливаемый срезнями участок и схлестнуться со степняками…
Многим смельчакам так и не удалось исполнить свое желание — осознавшие опасность поганые били из тугих составных луков, стрелометов и катапульт столь часто и плотно, сколь вообще могли, ранив и сразив наповал многих воев. Но гораздо больше мужей все же достигли рядов противника! И вот тут, в хаосе сечи вдруг оказалось, что русская боевая секира и деревянный щит ничем не уступают верткой степняцкой сабле… И плетеному ивовому щиту у тех поганых, у кого он вообще имеется.
Скорее наоборот — такие щиты ударов секир как раз не выдерживают!
Воодушевленные, поверившие в свою победу русичи начали медленно, но верно теснить ворога к горящим или еще бьющим по ним порокам, местами развалив татарский строй и прорвавшись к камнеметам! Обслуга исправных была немедленно истреблена, и топоры волынских мужей обрушились на дерево и канаты пороков… Менее же горячие и более вдумчивые мужи принялись их поджигать.
Но ни Даниил Романович, исступленно рубящий поганых, все норовя вырваться вперед гридей, ни кто-либо из его дружинников и ополченцев не видели, что нацелившись на хвост и бок волынского полка, уже стронулся с места клин монгольских хошучи.
Укрывшихся до поры батыров вел Гаюк…
Главный соперник Бату-хана за положение ларкашкаки, сын Великого хана Угэдэя, надломленный неудачами в боях с царем касогов Тукаром, молча принял то, что Мунке и Бучек отправились вместе с Шибаном каждый во главе своего тумена (правда, имеющих только половину нукеров в своем составе). И оценив это, Батый разделил между ним, Берке и Гаюком оставшихся нукеров, отдав Байдару мастеров осадного дела и присовокупленным к китайцам бродников… Когда же ларкашкаки решил собрать воедино всех хошучи, то Гаюк, почувствовавший, как понемногу возвращается ему вера в самого себя, вызвался их возглавить. Ведь несмотря на то, что чингизиды никогда не находятся в первых рядах и не ведут нукеров в бой, сын Угэдэя остро желал смыть позор неудач с касогами кровью орусутов — и обрести славу покорителя Чернигова! Ведь именно его батырам суждено было первым ворваться в открытые ворота града…
Однако бой начался и шел уже какое-то время — но городские ворота оставались наглухо закрытыми. Зато яростная сеча у пороков начала стремительно клониться в сторону орусутов! И осознающий опасность потери пороков Гаюк, плюнув на славу «покорителя Чернигова», одним взмахом руки отправил в схватку две тысячи хошучи, закованных в тяжелые стальные панцири худесуту хуяг! И еще более тяжелые кожаные хуус хуяг, дающие защиту, едва ли уступающую железной броне…
Сын Угэдэя не мог знать, что Черниговские ворота были надежно заложены изнутри камнем. И что для разбора их требовался немалый запас времени…
Большой загадкой для северян стало то, что поганые устанавливают свои пороки в пределах досягаемости крепостных камнеметов, о чем не мог не знать бывший князь, как раз и приведший татар в свой дом! Не понимая происходящего и предположив, что возводимые погаными стенобитные орудия ненастоящие, что это какая-то изощренная уловка, князь Мстислав Глебович так и не отдал приказа обстрелять их. Вместо этого он предпочел до поры поберечь не такой и великий запас камня и горшков с зажигательными смесями… Посланию Михаила Всеволодовича, доставленного стрелой в город, он также не поверил. Но решил поберечься — и к концу ночи вывел на стены всех защитников града, способных драться, оставив в каменном детинце лишь владимирских гридей. Также Мстислав Глебович все же приказал полутора тысячам дружинников северской земли сесть в седла и приготовиться к вылазке.
Хоть и очень сомневался на ее счет…
Но именно из-за княжеских сомнений (весьма справедливых!) камень у ворот никто не разбирал. И только когда русичи на стенах увидели, как заработали стрелометы поганых и китайские вихревые катапульты, обстреливая дрогнувший было волынский полк, Мстислав Глебович отдал приказ ударить по порокам поганых! А после, подождав еще чуть-чуть и разглядев непритворную сечу волынян и татар, князь наконец-то велел разбирать камень, а дружинникам садиться в седла...
И ни чингизид, ни действующий Черниговский князь не могли также знать о том, что галицкий боярин Гордей, поставленный старшим над обозом, рискнет действовать на свой страх и риск. Точнее, ведомый именно страхом и ясно уловивший, что бой складывается далеко не так, как рассчитывали князья, он рискнул повести обоз к Черниговским воротам сразу после того, как крепостные пороки огрызнулись по татарским осадным орудиям. Уже вдоволь навоевавшийся боярин, и на Калке бившийся отнюдь не в молодых летах, всем своим нутром почуял, что единственное безопасное место здесь и сейчас находится за кольцом внешних стен Чернигова… И что вокруг наоборот, становится смертельно опасно! По его приказу еще с вечера готовые возы, груженные солониной, зерном и свежей убоиной, а также весь имеющийся у русичей скот, медленно двинулись к воротам. Боярин очень надеялся, что осажденные поверили в искренность намерений Даниила Романовича и Михаила Всеволодовича, и что хотя бы обоз, который северянам важен и крайне нужен при любых раскладах, в город впустят.
Но сам того не зная, боярин Гордей вывел обоз прямо на клин бронированных хошучи, двинувшийся вперед — и уткнувшийся в возы, преградившие монголам путь!
Пытаясь спастись, боярин в итоге погиб одним из первых, в стремительной и короткой схватке пали возницы из числа младших дружинников. Но татары потеряли время, скорость и разгон! И пока по приказу разъяренного Гаюка нукеры его растащили в сторону несколько груженых телег, освободив дорогу хошучи, по сгрудившимся у преграды батырам ударили пороки орусутов! Ударили тяжелыми камнями, проламывающие любые щиты и шлемы, ударили сулицы, с чудовищной силой пронзая монголов насквозь! Закричали тяжело раненые и убитые — и словно в ответ им над «Киевской» воротной башней гулко загремел княжий рог Мстислава Северского… Вслед за тем распахнулись створки ворот, опустился подъемный мост. И дробно застучали по нему копыта устремившихся в атаку дружинников Черниговского княжества:
