Скупой и жадный Сарыг-каан сердито медвежонка встретил, хотел своих собак на него натравить, сам за семью дверями спрятавшись, медвежонка поносил. Однако человечий голос его услышав, богатые яства, из волшебного туеска добытые, увидав, Сарыг-каан вмиг подобрел, двери открыл, медвежонка в жилище пригласил. Жадно на яства накинувшись, быстро половину их съел, половину про запас упрятал, только тогда дочь показал.

— Скажи мне, красавица Сарыг-Торгу, что ты на свете знаешь? — медвежонок к девице обратился.

— Зачем мне, девице, многое знать, — Сарыг-Торгу беспечно ответила, — выйду замуж — пусть муж за меня думает, что надо мне — знает…

— Что делать умеешь ты, Сарыг-Торгу? — медвежонок спрашивает.

— Всё, что мне надо было, для меня родители делали, выйду замуж — пусть муж делает, — ответила девица.

— Нет, подруги такой мне не надо, такая невеста мне не подходит, — сказал медвежонок и дом Сарыг-каана покинул, огорчённый к своим старикам вернулся.

Однажды медвежонок старикам говорит:

— Зачем вдалеке от родной земли невесту искать, к богатым и знатным в двери стучаться? Неподалёку от нас, на берегу Белого озера старый Ак-каан живёт, у него дочь Ак-Торгу есть. Пойдём, отец, попробуем к ней посвататься.

Волшебный туесок с собой прихватив, анчи Абышка с медвежонком на берег Белого озера отправились, в дом к Ак-каану вошли. Старый Ак-каан приветливо гостей встретил, как равный с равными разговаривал. Ак-Торгу к гостям вышла, вежливо поклонилась. Медвежонок к ней обратился:

— Расскажи нам, красавица Ак-Торгу, что знаешь, что делать умеешь?

— Чего сама я ещё не знаю, добрые люди узнать помогут, чего ещё делать не научилась, хорошие люди тому научат, — скромно Ак-Торгу ответила.

Ответ её медвежонку понравился, Ак-Торгу ему сразу приглянулась. Старый Ак-каан упрямиться не стал, отдать дочь замуж согласился. Тут анчи Абышка волшебный туесок открыл, богатые угощенья появились. Три дня старики пировали, три дня Ак-Торгу с медвежонком по лесу гуляли.

Кто землю родную любит, тот по ней и скучает, — на четвёртый день анчи Абышка с Ак-кааном простился, домой собрался. Сын-медвежонок с невестой Ак-Торгу за ним пошли.

В честь свадьбы старики богатый той устроили, девять дней вчетвером угощались и веселились. На десятый день медвежонок сказал:

— Эзе, мои дорогие отец и мать, меня под своим кровом приютившие, моя славная жена Ак-Торгу, пора мне свой облик переменить. Теперь, когда я снова среди людей живу, хороших родителей и жену себе славную отыскал, вышел мне срок имя своё иметь, человечий облик себе вернуть. Буду я имя носить — Кара-Молат (Кара-Молат — Чёрная Сталь).

С этими словами медвежонок в тайгу убежал и скоро стройным красавцем-богатырём вернулся.

Нельзя рассказать, как старый анчи Абышка со старухой обрадовались, на сына-красавца глядя, от счастья плакали. Молодая Ак-Торгу своим мужем-богатырём не налюбуется.

А Кара-Молат тотчас за работу принялся — высокий и белый дом строить начал. Девять дверей и девять окон в том доме светлом было. Одну половину дома Кара-Молат своему отцу анчи Абышке отдал, в другой половине с женой красавицей Ак-Торгу поселился. Зажили они счастливо.

Жаль, до наших дней не дожили, мы, на них глядя, порадовались бы!..

Жили три брата. Жили в хороших тёплых чумах. У них было много оленей. Когда пастухи собирали всех оленей в одно стадо, оно было таким огромным, что не вмещалось на большой моховой лайде (лайда — приморский заболоченный луг на прибрежных низменных равнинах на севере Европейской части России и в Сибири, затопляемый во время морских приливов и обсыхающий при отливах. Ширина полосы лайды достигает нескольких километров.).

Вблизи чумов богатых братьев стоял худой чум их дяди. Дядя был человек старый. Работать много не мог. Оленей у него не было, одежды хорошей сшить было не из чего. Старик жил бедно, только что не умирал с голоду. С ним жила его жена-старуха. У них был сын, которого они кормили и растили.

Однажды зимой старикам нечего стало есть. Они послали своего сына к богатым племянникам, чтобы он попросил у них мяса.

Мальчик сходил. Богатые братья вместо мяса дали ему оленью брюшину.

— Съедите брюшину, — сказали они мальчику, — дадим вам оленьих кишок. Кишки съедите — дадим легкие. Иди.

Старуха сварила оленью брюшину и накормила старика с сыном, остатки доела сама.

Прошла ночь. Утром старик вышел из своего чума и испугался. На стойбище не было ни хороших чумов, ни оленей. Богатые племянники ночью куда-то откочевали, а пастухи тихонько угнали за ними всех оленей. Старик в чум вернулся печальный.

— Ну, старуха, — сказал он, — будем умирать. Богатые племянники бросили нас одних. Нам их не догнать. Куда мы в такой мороз пойдём пешком? Будем ждать смерти.

Старухе стало жалко сына. Она заплакала. Заплакал старик.

Погоревали-погоревали, потом все трое залезли в спальный мешок, завернулись и голодными уснули. Старик проснулся первым. Он вылез из спального мешка и себе не верит. Откуда зимой в худом чуме такое тепло? Старик хотел выйти из чума, приподнял с двери покрывало и от страха уронил его. Он разбудил старуху и тихонько сказал ей:

— Наш чум обогнула большая многоногая гусеница. Она пришла к нам за данью. Что мы ей дадим? У нас ничего нет. Теперь она нас не выпустит из чума и всех съест.

Гусеница лежала, как мёртвая, но слышала всё, о чём шептались в жилище.

Старик взял рогатину, отдал сыну и откинул с двери покрывало. Гусеница открыла глаза. Старик стал ей говорить:

— Знаю, что ты пришла за данью, да нечего тебе дать. Есть у нас со старухой один маленький сын да рогатина. Хочешь, бери их.

Гусеница схватила ртом мальчика и улетела с ним на небо. Старики остались одни. Они сидели в чуме и горевали о сыне.

Гусеница летела долго. Наконец прилетела на край неба, села и выпустила изо рта мальчика, который крепко держал в руках отцовскую рогатину. Мальчик увидел перед собой такие же леса, горы, болота, как на земле.

Мальчик стал жить с гусеницей-великаном. Гусеница поила его, кормила, а сама о чём-то всё думала, печалилась. Мальчик ничего не понимал, он только заметил: когда гусеница лежала на животе, то кругом была ночь; когда переворачивалась на бок, начинался рассвет, когда же показывала живот, то становилось светло, как днём. Живот у гусеницы был красный и блестел, как огонь.

Однажды к светлой гусенице прилетела другая, такая же огромная, но только вся чёрная. Она села, и всюду стало темно. Чёрная гусеница вцепилась в светлую и начала её душить. Стали они драться. Схватятся за дерево — дерево вырвут с корнями, уцепятся за сопочку — с землёй её сравняют, поймаются за камень — камень в песок раздавят.

Гусеницы дрались, а мальчик с рогатиной стоял и смотрел на них. Перед ним мелькали то свет, то мрак. Наконец чёрная начала одолевать огнебрюхую гусеницу. Тогда мальчик спохватился.

— Что же я стою с рогатиной и не помогаю в бою своей светлой гусенице? Попробую. Всё равно погибать!..

Мальчик подбежал к чёрной гусенице и рогатиной проколол ей сердце. Сразу же сделалось светло, как днём.

Огнебрюхая гусеница схватила мальчика и полетела с ним обратно на землю. Прилетела к чуму, выпустила мальчика и говорит старикам:

— Берите своего сына. Он помог мне убить чёрную гусеницу, которая хотела съесть меня за то, что я свечу людям каждое утро. Она хотела сделать так, чтобы на земле была вечная ночь. Теперь этого не будет. Я вернусь на небо, лягу на край и стану медленно переворачиваться. Когда повернусь к вам спиной, у вас будет ночь; когда повернусь боком, вы увидите светлую зарю; когда открою живот — на земле будет день.