Жили-были два брата. Один бедный, другой богатый. Однажды пришёл богатый брат к бедному и говорит:

— Иди ко мне работать. Отработаешь день от солнца до солнца, мешок хлеба получишь.

— Ладно, — согласился бедный.

Проработал день от зари до зари, пришёл плату получать.

— Нет. День ещё не кончился, — сказал богатый. — У солнца младший брат есть, видишь, на небе светит. Вот когда месяц зайдёт, приходи.

Проработал бедный брат всю ночь. Перед тем, как солнцу взойти, пришёл домой, взял мешок с распоротым дном и снизу к нему второй мешок подставил. Приходит к богатому брату.

— Постой-ка… Да ведь у тебя два мешка?

— Если у солнца есть младший брат, так почему бы мешку младшего брата не иметь?

Делать нечего. Пришлось богатому два мешка зерна отдать — перехитрил его бедный брат.

Жил-был на свете Толстый Колькет.

Там, где к великой реке Оби бежит коричневый таёжный Тым, весёлая говорливая река, на высоком берегу, среди соснового бора стоял дом, срубленный из кондовых смолистых брёвен. Чуть поодаль на столбах стоял лабаз с разным припасом. Здесь, в тайге, с отцом и матерью жил Толстый Колькет. Лет парню совсем немного, а толстым стал.

Ничего Колькет не делал — ничего и не умел. Отец с матерью за него всё делали.

Вот наступает раннее утро. Чуть розовеет заря над урманом. Ещё не видно за лесом и краешка солнца. Но в таёжке навстречу заре запела первая птичка, где-то в ветвях зашевелилась кедровка, вспомнила про кедровые шишки — скоро надо лететь за орехами. Пробежал хлопотун бурундучок, выглянула из дупла пушистая белка. Всё потянулось навстречу утру.

Проснулся отец Колькета — рыбак и охотник. Надо в обласок, лодку-долблёнку, садиться, ехать сети смотреть. Рыбу на завтрак домой принести.

Взял отец весло, подошёл к Колькету.

— Вставай, сынок. За рыбой пойдём. Поможешь сеть вытаскивать…

Отмахнулся Колькет. На другой бок повернулся, опять заснул.

Покачал головой отец, ничего не сказал. Пошёл один к лодке. Поехал сети выбирать.

Проснулась мать Колькета. Надо дров собрать, огонь развести, пищу готовить. Надо красной брусники набрать. С чаем сладкой ягоды поесть. Зовёт мать с собой Колькета, будит его.

Махнул только рукой Колькет. Вниз лицом лёг — не мешай спать!

Вздохнула мать, ничего не сказала. Взяла топор, за дровами пошла. Нарубила сухих дров, принесла к очагу. Потом корзинку из тальника плетёную взяла, пошла бруснику собирать.

Поляна ягодами усыпана. На кочках и рядом — полно брусники, собирай только. Полную корзину набрала, домой принесла.

Развела огонь в очаге, воду в котле греть поставила. Смотрит — с реки отец Колькета идёт. Полную сетку рыбы несёт. Налимов больших, язей жирных.

Солнце взошло. Заиграла, запела тайга. А Колькет всё спит, похрапывает. С боку на бок поворачивается.

Отец с матерью рыбы начистили, уху стали варить.

Ветерок подул — дымком потянуло.

Хоть и спит Колькет, а нос рыбу чует. Щекочет нос Колькету рыбный запах. Открыл Колькет один глаз, потянулся, потом другой глаз открыл. Протёр глаза кулаками. Сел.

— Уха готова? — спросил.

Мать ложкой зачерпнула ухи, попробовала — хороша уха, наваристая! Колькет, с боку на бок переваливаясь, к реке пошёл. Кое-как, поскорее умылся, рукавом утёрся, к котелку заторопился.

Вокруг котелка все сели. Мать хлеба нарезала. Колькет раньше всех самую большую ложку выбрал, потолще кусок хлеба взял, первым уху с куском рыбы зачерпнул.

Сидит, за обе щеки уплетает, живот поглаживает — чтобы больше вошло.

Наелся до отвала, устал даже ложкой махать. Решил Колькет: отдохнуть надо! Лёг под сосной, руки раскинул. А глаза сами закрылись.

Так и шёл день за днём. Поест Колькет, отдохнуть ляжет. Жиру ещё прибавится. Стал Колькет словно гусь осенью.

Шёл как-то мимо их дома старик, увидел толстого Колькета, подивился. Отца с матерью спрашивает:

— Почему он у вас такой?

Мать с отцом признались:

— Не знаем, что с ним делать…

Старик им сказал:

— Я вас научу.

Отвёл отца с матерью в сторону, сказал им какие-то слова. Какие — никто не слыхал. Потом ушёл тот старик.

Тут отец стал невод собирать, с сушильных кольев снимать, говорит:

— Пойдём, мать, рыбу неводить. Пойдём, Колькет, и ты с нами. Будешь помогать невод тянуть.

Взяли на плечо невод. А Колькет глаза прищурил, будто не слышит, лежит. Охота ему в воду лезть?!

Отец с матерью дожидаться не стали, к берегу, на песчаные отмели пошли. А Колькет опять к котелку, к корзине с ягодой потянулся.

Мать с отцом только до первого борка дошли — навстречу им медведица с медвежонком. Медвежонок лапу к груди прижимает, идёт скулит.

Медведица к отцу с матерью его подвела, на лапу медвежонка показывает.

Малыш лапу щепкой занозил! Болит лапа.

Тут отец невод отложил на траву, взял лапу медвежонка, выдернул занозу.

Медвежонок от радости заплясал даже. Пляшет, лапами машет. А медведица кланяется. Спасибо говорит.

Пошли рыбаки дальше, спустились на пески. Раскинули невод, в реку отец по грудь зашёл, мать помельче, ближе к берегу. Пошли. Тянут невод против течения. Тяжело им. Десять, двадцать шагов идут. Стала рыба попадаться. Верхняя бечева вздрагивает, рыба в невод ударяет.

Видит медведица — тяжело людям, помочь надо, — тоже на отмель пришла. В воду полезла, взялась за палку, невод сразу быстрей пошёл. Людям легче стало. А медвежонок на берегу бегает, веселится.

Стали все вместе невод на пески выбирать, а в нём рыбы набралось — вдвоём за раз и не донести бы!

Сложили рыбу в мешки. Один медведица в охапку взяла, к дому понесла.

Медвежонок впереди бежит, переваливается. Подошёл к дому, видит — Колькет у котелка сидит, уху уплетает, живот разглаживает. Медвежонок носом потянул, вкусно!

К Колькету подошёл, лапу протягивает.

— Дай рыбы немножко. Или брусники дай.

А Колькет размахнулся ложкой и ударил медвежонка по носу. Заплакал медвежонок, в сторону отбежал. А Колькет взялся за бруснику. Все лицо измазал, торопится ест.

Тут рыбаки подошли. Отец с матерью медведице с медвежонком рыбы полную корзину наложили, в лес проводили.

А Колькет им вслед кулак показал.

— Зачем у меня рыбу отняли? Сам бы съел!

Тут скоро ночь наступила. Мать костёр разожгла. Рыбы на вертелах нажарила. Ещё поел Колькет, сколько мог, спать лёг. Всю ночь на одном боку пролежал, ни одного сна не видел.

Солнце высоко поднялось, проснулся Колькет. Живот погладил — в животе пусто! Надо поесть!

Посмотрел Колькет кругом — ни отца, ни матери нет. Позвал — никто не отзывается. Он кричать стал, на ноги встал, вокруг дома побегал — никого нет. Сел Колькет — думать стал.

— Отец, поди, за рыбой уплыл, мать дрова собирать пошла. Подожду — придут. Поем пока. — Он за котелок взялся — котелок пустой. Плохо, думает Колькет. Пригорюнился.

Лежит под кустом черёмухи скучный. Над ним ветви, ягодами усыпанные. Хоть и лень Колькету, а решил руку протянуть, ягоду сорвать.

Но черёмуха ветви от него в сторону отвела, не даёт сорвать ягоды.

А время идёт. Есть Колькету хочется. Посмотрел он на берег — одного обласка нет, другой здесь.

Тут он надумал: отец с матерью шишки кедровые бить пошли. Набьют, сладкие орехи сами съедят. Мерещится ему — сидят мать с отцом среди кедров, орехи щелкают.

Тут решил он: поплыву к ним, где кедровый бор, найду их, буду орехи есть. Схватил Колькет весло, обласок на воду столкнул, сел кое-как, чуть лодку не перевернул, чуть в воду не упал. Сидит, думает: зачем мне, как отцу, широкой стороной весла грести, силу тратить? Буду рукоятью грести, так легче будет.