– Ну раз защитник у Жирного нашёлся, то предлагаю переехать ему к своему другу на пальму. Никто не против? – в ответ тишина, жду несколько секунд – Слышь, Жирный. Молчание знак согласия. Народ не против. Так что мотай свой рулет и сваливай. Мне и по возрасту не положено на верхнем шконаре отдыхать, да и вопросов много к тебе появилось.

– Туда ему и дорога. – очень тихо, одними губами, произнёс Карман, но я его услышал.

Следующие десять минут ушли на перетаскивание вещей Андрея на новую жилплощадь. В этом ему помогал только Виктор, недобро косясь на меня. Жирный чуть поник, но в глазах замечаю неприкрытую ненависть. Вовремя заметил, что эти два гаврика пытаются скрутить матрас с моей шконки. Останавливаю такое непотребство. Как оказалось на моей новой кровати, как и на соседней, лежат по два новых матраса.

– Тебе Жирный пора перестать спать на мягком, – ласково шлёпаю его по щеке – Скоро в дверь не пролезешь. Да и жрать советую поменьше.

– Что, будешь спать на двух шконарях? – оскалился Виктор.

– Зачем? – удивлённо отстраняюсь от него и обращаюсь к сидельцам – Кто хочет перебраться вниз?

В ответ тишина. Только Карман было дёрнулся, но передумал.

– Если кто надумает, то я не против. – пожимаю плечом и начинаю стелить кровать постельными принадлежностями.

Несколько минут уходит на всё, ставлю на кровать чемодан и пакет. Пора ребят подкормить, налаживать контакт. Кнут уже был, теперь время пряника.

– Поскорее бы ужин. – похлопал по животу коротко стриженный блондинистый малый, как будто подслушав мои мысли – Жрать охота.

– Савва, тебе бы только требуху баландой забить. – неприятно улыбнулся последний персонаж, обычного телосложения мужичок, лет за сорок, с залысиной на светлой голове.

– Как звать-величать? – поинтересовался у последнего неизвестного мне персонажа.

– Зови Добрым. – фыркнул он.

– Пусть будет так, – соглашаюсь я – Серый, а у вас есть на чём еду приготовить?

– Есть самопальная конфорка, – смотрящий сидит на своей кровати, частично опять уйдя в нирвану – Но только на ней готовить можно только после десяти вечера. Иначе в глазок увидит шароха и заберёт.

– Шароха?

– Надзиратель, он же шароха, – видя моё недоумение, уточняет – Шарохается по продолу, смотрит в камеры. Если увидит чего запрещённого, то выбьет с хаты.

– Жаль конечно, – рассматриваю в своих запасах макароны и рис – Ну да ладно. Парни, а давайте организуем внеплановый перекус? Если за, то помогите донести.

Вадик с Саввой тут же оказались рядом, с огромным энтузиазмом выступив в роли добровольных грузчиков. Лёха с Никитой занялись готовкой бутербродов на всех. Без дела остались Жирный с другом Витей, и Добрый, который совсем не добрый. Надо будет выяснить, кто ему дал такое погоняло. Может как раз оказаться из той серии, когда огромных парней кличут Малышами.

Серый вместе с Вадиком успели составить «курсовку», записав в неё мои данные. Как пояснили они мне, она отправляется по всей тюрьме через кабуры, чтобы поставить в курс арестантов, что в нашу хату заехал такой-то человек. И если всё нормально, то курсовка вернётся с подписью от каждой камеры. В том случае, если кто-то знает грехи за человеком, то в вернувшейся курсовке будет и это отмечено.

Я заинтересовался, что за кабуры такие. Вадик нырнул под шконку и показал круглое отверстие в стене, уходящим в соседнюю камеру. При мне завернул курсовку в тряпочный вытянутый мешок, который назывался «кишка», стукнул в стену три раза. Дождавшись отклика, запихал кишку в дыру, чуть большую по размеру чем его рука.

По словам Вадика, есть кабура и в левой стене. Бывают они и в полу и на потолке. Но сверху находится женский этаж, и есть заперт на кабуру с ними. На мой закономерный вопрос, что прям никакого контакта с бабами не поддерживаете, он немного смущаясь, рассказал что ночью женщины спускают по коню записки. На последний мой вопрос, что такое конь, он молча вытащил из мешка свёрнутую самодельную верёвку. Верёвка и есть конь, получается.

Несколько минут весёлого ожидания, и железный стол был заставлен яствами. Электрический чайник наполнен заново водой и включен. На всех за раз кипятка не хватило. Витя с Добрым тоже подошли к столу и взяв по паре бутербродов удалились восвояси. Жирный отказался, ну да ему и полезно.

– Руслан, от души душевно в душу, – прожевав бутер, произнёс Карман, на пике его сменил поевший и повеселевший Савва, прихлёбывая из кружки растворимый кофе и дымя сигаретой.

– Можно просто сказать спасибо, – добродушно улыбаюсь в ответ.

– В тюрьме спасибо не говорят, – ощерился недобро Добрый со своей шконки – Здесь тебе не воля.

– Странно, – почесал себя за ухом – С детства нас учили говорить как спасибо, так и пожалуйста. Чем эти слова плохи вдруг оказались? Спасибо вообще расшифровывается как Спаси Бог. Если это запрет, тогда зачем арестанты себе купола церковные набивают?

– Повторяю. Это тюрьма, забудь что было на воле. – добавил Добрый.

– Во как, – ухмыльнулся я в ответ – Как по имени тебя зовут, Добрый? Просто твоё поганяло тебе прям совсем не подходит.

– Валентин Добронравов, 44 года от рождения. – произнёс мужик – Но я привык к Доброму.

– Ах Валя, Валя, Валентина, – тихо пропел я – Ты красива как картина. Правда лысая чутка, но всё равно люблю тебя.

Парни, стоявшие у стола, захрюкали, сдерживая смех.

– У нас рОбот! – прокричал Савва.

Через мгновение заскрежетал запор, и дверь распахнулась. На пороге стоял надзиратель с открытой папкой. Глядя в неё он зачитал:

– Финк Алексей и Огнев Андрей. За передачей.

Дождавшись, когда названные покинули камеру и рОбот «заморозят». Я спросил у едоков:

– Парни, а вы что такие голодные? Мне не жалко, но не пойму, – показываю под стол, заставленный мешками, из которых торчат как консервы, так и сигареты с другими продуктами – У вас такие запасы, а вы баланду ждёте и курева нет на всех.

– Это на общее, – пояснил Серый, устроившись рядом на лавку – Раз в две недели приходят старшие и забирают.

– Да? И куда это дальше идёт?

– Подгон в больничку, на карантин, – начинает перечислять Серый – На лагеря, в карцер. Нуждающимся в камерах, когда нет ни курёхи, ни жратвы.

– Звучит неплохо, – согласно киваю я, и уточняю – Но странно. Был я на карантине, что-то не заметил никакого подгона. Парни при мне последний чай заварили, и папиросы курили. Так это всё их было. Из еды только баланда.

– Значит не успели занести, – пожал плечами Серый – Дороги не было, или смена была плохая.

– Может и так, – ухмыляюсь на это, заметив заинтересованность в окруживших стол парнях – Тогда ещё вопрос сразу возник. Вы сейчас и есть нуждающиеся, сидите на баланде, голодаете. А под столом ваши же продукты.

– Не нам решать, кому пойдёт общее, – нахмурился Серый – У нас чёрная хата, и мы живём по законам чёрного хода.

– Понял, отстал, – насыпал в кружку ложку кофе – Карман, плесни кипятку.

Самое интересное, что парни на мои слова задумались. А я вспомнил слова деда Матвея, что в тюрьме в каждой камере свои порядки. Как только Карман налил мне в кружку, я произнёс:

– Спасибо, друг.

– По… – споткнулся парень, но с удовольствием ответил – Пожалуйста, Руслан.

– Кстати да, – рыгнул наевшийся Вадик – Спасибо Руслан.

– У нас робот! – крикнул Савва – Вову ведут!

– Ну всё, – вздрогнул Серый – Смотрящий к нам пожаловал.

Я быстро оглянулся на шконку, за которой расположились Жирный с Витьком. На лице Андрея играла злорадная улыбка.

– Слышь, Серый, – задумчиво говорю я – А телефон у вас в хате есть?

– Да, один есть. – паникуя отвечает парень.

– А где он?

– Так у Андрея… – замирает Серый и добавляет – Сдал, сучёнышь…

В камере стоял высокий мужик в спортивном костюме и кроссовках. Фигура жилистая, подкаченная. Короткая стрижка, светлые волосы, лицо вытянутое, лошадиное, неприятное. Лет сорока на первый взгляд. Серые глаза, внимательный взгляд. От него пахнуло дорогим одеколоном.