— Фарос, — воскликнула Пелла.

— Да? — удивленно обернулся тот.

— А Антриг и Джоанна, как же быть с ними?

Принц задумался, и в глазах снова замелькали огоньки подозрительности.

— Они предали меня, — сказал наконец Регент злобно, — оба.

— Но ведь они пытались…

— Я уже получил с гонцом все признания Виндроуза, — неожиданно резко оборвал Фарос жену. — Эта же самая бумага оправдывает этого твоего… друга, — принц указал на лежащего в беспамятстве Кериса. — Тебе бы лучше не соваться в это дело. К тому же гонец уже отправился в Башню Тишины. Приговор, который я им вынес, приведут в исполнение завтра утром.

— Им? — возразила резко Пелла. — Но только ведь Джоанна, она…

— Перестань, — миниатюрная рука мелькнула в воздухе. — Я же сказал: не суйся не в свое дело. Впрочем, если уж ты так переживаешь, скажу, что ей ничего не грозит. Просто посадят в тюрьму. Это не смертельно.

Но Керис, который как раз в этот момент очнулся, сразу уловил в голосе Регента фальшивые нотки.

— Нет, — закричала Пелла. — Нет!

Джоанна слышала рев бушевавшей за толстыми стенами Башни Тишины бури. Антриг как-то сказал, что в Башне и летом не слишком тепло, а сейчас холод был просто жуткий — все тепло выходило через какие-то невидимые глазу вентиляционные отверстия. Джоанна и Виндроуз сидели возле очага, укрывшись накидкой и одеялом. У входа стояли часовые, которые и сами стучали зубами от холода. Когда Антриг обратился к ним с просьбой дать еще одно одеяло, стражники резко отвергли ее.

О чем они только не говорили за это время — о Калифорнии, о Меллидэйне, о родной деревни Антрига, потерявшейся где-то в бескрайних просторах Сикерста, откуда его ребенком забрал Сураклин, о звездных войнах и различных типах магии, о возможном заключении Джоанны под стражу на неопределенное время.

— Я сделал все, что мог, — говорил чародей, обнимая Джоанну за плечи. — К сожалению, это как мне всегда не слишком удавалось. Я не мог бросить в беде Кериса, и если бы я велел тебе бежать подальше, далеко ты все равно не ушла бы. Совет быстро бы тебя схватил. К тому же вокруг все еще бродят чудовища Сураклина.

— А я никуда все равно не ушла бы, — сказала девушка, кладя ему голову на плечо.

— Эх. Джоанна, — маг еще крепче обнял ее. — Я все старался по мере возможности не вмешивать тебя в это. Впервые в жизни получилось так, что мои друзья пострадали из-за меня же. Но я все это время чувствовал, как ты нужна мне…

— Ха-ха, я часто слышала, что специалисты по компьютерам всем нужны.

— Да нет, я не это имею в виду, — рассмеялся Виндроуз, глядя ей в глаза.

Джоанна почувствовала, как слезы опять наворачиваются на ее глаза. Она вдруг подумала, как долго ее могут держать здесь, ведь она и так загостилась в этом мире, пора уже обратно, в свою Калифорнию. Та жизнь казалась теперь какой-то далекой и нереальной. Одна мысль о возможности одиночного заключения, да еще в этой Башне, приводила ее в сильнейший ужас. Но еще больше ужасало ее то, что Антриг неминуемо должен был умереть. И даже неизвестно, когда именно.

Она несколько месяцев боролась с хандрой и унынием, спокойствие и жизнерадостность Виндроуза очень ей в этом помогали. Но время от времени до нее долетали шепот охранявших камеры послушников Церкви. Ничего хорошего их слова не предвещали. И сегодня она уже определенно знала, что через день Антрига на свете не будет.

И она уже никогда не увидит его.

Разве что, в сновидениях. Но это было больно уж слабым утешением.

Вдруг сквозь вой ветра прорвался голос госпожи Розамунд. Та говорила негодующе:

— Что за вздор. Регент не собирался отпускать ее на волю, и всем это доподлинно известно. С чего это вдруг такой поворот?

А затем послышался еле-еле скрипучий голос Минхирдин Правдивой:

— Вздор? Вздор! Откуда тебе знать о планах Регента? Или так, чего это ты вдруг стала интересоваться ими. Мало ли что в голове у него, он каждый день носится с экстравагантными идеями.

И тут обе женщины — величественная матрона и согбенная старуха — появились в дверном проходе. Розамунд кивком головы отправила стражников наверх. Минхирдин же, вглядываясь острым глазом в лицо Розамунд, вдруг выпалила:

— Или тебя в самом деле так интересуют планы Регента?

— С какой стати, вовсе нет, — запротестовала женщина взволнованно,

— но идти вот так вот против его воли. Они же в порошок сотрут.

— Его воля еще неизвестна, гонец не прибыл, — сказала тетка Мин, потирая занывшую спину, — откуда нам знать его намерения? Ты посмотри, какая буря, конечно, гонец опоздает.

Джоанна обратила внимание, что вся накидка старухи была присыпана снегом, который начал съеживаться и таять даже от столь неуловимого тепла. Сняв длинные до локтя вязанные перчатки, старуха снова вынула из глубокого кармана вязание и спицы замелькали в ее руках со все той же молниеносной скоростью.

— Когда я посмотрела сегодня на небо, — выдавила Розамунд, и глаза ее блеснули подозрением, — что-то я там не заметила никаких признаков бури. Скажи, откуда бы ей взяться? Разве только, она кому-то понадобилась.

— Значит, неверно отгадала. Ничего, попрактикуешься будешь верно предсказывать погоду, — подал голос Антриг, при этом он говорил иронично, словно не он, а кто-то другой должен был идти завтра на смерть.

Джоанна с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться, а глаза Розамунд блеснули ненавистью.

Не обращая на это никакого внимания, Минхирдин невозмутимо продолжала:

— Но покуда никаких распоряжений мы еще не получили, то будь добра, отправляйся и принеси то, о чем я тебя попросила.

— Но ведь у нас нет никакого права…

Старуха, которая была всегда согбенной, скрюченной, неожиданно выпрямилась: она оказалась чуть-чуть пониже Джоанны. И Джоанна, глядя в лицо Минхирдин, обрамленное всклоченными седыми волосами, вдруг поняла, почему та получила прозвище Правдивая. И голос ее звучал уже по-иному. Это не было старческим шамканьем, а вполне властным приказом:

— Я теперь Архимаг. И уж на это я имею право.

От волнения старуха растеряла свои спицы, и Розамунд поспешно наклонилась, чтобы подобрать вязание. Но Минхирдин легким движением руки отстранила ее.

— Нет, Роза. Пусть все будет так, как я сказала. Ступай же.

Розамунд резко развернулась и, шурша негодующе черным шелком платья с глухим воротником, стала спускаться вниз по лестнице. Тут Антриг и Джоанна, словно опомнившись, повскакивали со своих мест и разом потянулись за все еще валявшимися на полу спицами.

— Спасибо, — поблагодарила старуха, втыкая спицы как попало в клубок и убирая все это в висевший на поясе мешочек, — спасибо вам, дорогие мои.

Тетке Мин пришлось распрямить спину еще сильнее, чтобы поднять голову и поглядеть Виндроузу в глаза. Затем она, дотронувшись до его искалеченной руки, тихо сказала:

— Ты всегда был примерным мальчиком.

Антриг улыбнулся и вытянул руку, чтобы помочь старой женщине усесться в кресло.

— Нет, — сказал он с сожалением, — но мне только хотелось быть таким. Я так и не поблагодарил тебя за твое заступничество, когда они летом снова приволокли меня в Башню.

— Приволокли, чтобы прозевать тебя снова, — Мин игриво прищелкнула языком. — Я ведь отлично знала его… этого твоего Сураклина. Я их всех знала и знаю.

— Это уж я помню, — улыбнулся Антриг. — Я помню, как ты шарахнула его метлой по спине. Это мне врезалось в память. Я тогда был просто потрясен.

Старуха рассмеялась дробным смешком и глаза ее потеплели. Затем, вздохнув, она вымолвила:

— И всего этого никогда больше не будет.

— Я понимаю тебя, — тихо сказал Антриг, и на его шее покраснели рубцы, оставленные кованым ошейником с печатью. — Но я прошу тебя, убеди их отпустить отсюда Джоанну. Она тут вообще ни при чем.

— Поскольку относительно Джоанны от Регента еще не поступило никаких распоряжений, — сказала Минхирдин, — то я, как Архимаг, думаю, что самый лучший выход, доставить ее туда, откуда она пришла к нам. В тот сарай, где стоит метка Сураклина. У нее есть свой мир, и ей нечего делать в нашем.