За что он так, я же пытаюсь извиниться? Зачем  старается все время обидеть? Если бы он меня не провоцировал, я бы забыла о нем на следующий день после того, как сходила на встречу вместо Есикова.

В то время, как я боролось с расползающимся внутри  чувством горечи, мой взгляд остановился на автомобиле представительского класса, из которого, после того, как ему открыли дверь, выбрался Тимофей Архипович. И как будто этого было мало, следом его сопровождающий передал ему в руки увесистый букет бордовых роз. Как же всё это несправедливо! Неужели всё, чего я достойна - это мерзкий старикашка с онанистскими мечтами о молодом женском теле?! 

 Мной двигала жесточайшая обида на весь белый свет. Я видела, как Прокудин идет  ко мне с цветами. Роман его не замечал, так как стоял спиной, да и вряд ли обратил внимание, если только они не знакомы.

 А еще мной двигало желание доказать, что он заблуждается. Что меня на самом деле очень трудно забыть. Он и так стоял слишком близко, практически нависая надо мной. Мне достаточно было чуть придвинуться. Что я и сделала. Потом обхватила мужчину за шею обеими руками и поцеловала. Сама. Сердце то ли от удивления собственной наглости, то ли еще от чего-то зашлось за грудиной, так что пульсация крови стала отдаваться в ушах.

 Его губы оказались сухими и теплыми. Никаких посторонних раздражающих ощущений. Мой язык скользнул по ровному ряду зубов и, не встретив препятствий, встретился с его языком. Мне стало жарко, также, как было у него во рту, а может еще жарче. Чтобы не видеть безобразия, которое я творю, я прикрыла глаза, смежив веки.

Что было удивительно, Роман не попробовал отстраниться, оттолкнуть меня. Напротив, его язык с упоением встретился с моим и принялся исследовать мой рот.

Как же жарко! А еще и внутри все требовательно заныло, спускаясь напряжением по ногам, и опаляя краской щеки. Свежий морской аромат его парфюма, смешанный с запахом мужского тела, проникал в легкие, заставляя мое тело жаться к его все ближе. Мужские руки, которые какое-то время бездействовали, вдруг стали прижимать меня к нему все крепче, сначала задержались на талии, а потом поползли ниже. И когда я попыталась отодвинуться, он не позволил, недовольно рыкнув.

Нас прервало чье-то покашливание.

Я убрала руки с шеи Власова, сделала шаг назад. Почему-то не смогла заставить себя посмотреть на него, боясь увидеть в его глазах то, что размажет меня совсем. Так как Рома не торопился убирать руки с меня, я их скинула и сделала еще несколько шагов назад. Губы все еще горели, как и лицо.

Потом я посмотрела на того, кто кашлял. Прокудин выглядел нелепо, стоя недалеко от нас с огромным букетом цветов.

- Здравствуйте, Тимофей Архипович! - не зная, что делать, я заговорила первой, - Какими судьбами?

Он уже знал, что Власов никакой мне не жених. Иван Сергеевич наверняка уже поделился этим открытием. Поэтому и приехал. Но для него это ничего не меняло.

- В Москве Вы не нашли для меня времени, вот я решил, что дома Вам будет проще со мной встретиться.

Я вдруг почувствовала дикую усталость. Я совсем не понимаю мужчин.

- Здесь у меня тоже не будет для Вас времени, Тимофей Архипович. Я думала, что Вы поняли еще в прошлый раз. И мне не придется говорить все вот так прямо. У нас с Вами не будет никаких встреч, потому что Вы мне не интересны, да и буду откровенной, слишком стары для меня.

Лицо Прокудина вытянулось. Стоявший рядом Власов молчал. Впрочем, на него я старалась не смотреть.

Я отсекла всякую возможность того, что Прокудин последует за мной коротким:

- Прощайте!

А затем вернулась в офис. Есть мне, расхотелось.

Зайдя внутрь, прошла в свой кабинет, надеясь, что мужчины уедут. Говорить мне с ними не о чем.

Минут через пять дверь кабинета без стука отворилась. На пороге появился Власов всё с тем же несчастным букетом.

Что еще ему нужно?

- Тебе просили передать, - как ни странно, в голосе не слышалось насмешки.

- Положи там, - я кивнула на свободный стул.

Сейчас я хотела только одного, чтобы он ушел. Как же неловко!

Но осталась одна вещь, которую мне нужно сделать. И желательно, при нем.

Я взяла в руки сотовый, полистала список контактов и нажала вызов. Когда мне ответили, сказала:

- Мария, мне нужен номер твоего мужа.

- Сейчас сброшу, - прозвучало в ответ. Она даже не спросила, зачем он мне понадобился.

Получив сообщение, я позвонила Ивану Сергеевичу.

- Вы меня узнали?

После его утвердительного ответа я продолжила:

- Тогда я постараюсь коротко. По поводу наших отношений с Власовым я Вам солгала. Между нами ничего нет. Но впредь я Вас попрошу не заниматься устройством моей личной жизни. Никогда.

И сбросила вызов.

Теперь я уже могла смотреть на Романа:

- Думаю, ты можешь идти. Для тебя никаких последствий эта история иметь не будет.

Знакомая пренебрежительная усмешка тронула уголки его губ.

- Хорошо, - и он ушел.

А я осталась одна с противным чувством какой-то своей неполноценности. Посмотрев на цветы, поднялась, подхватила букет и направилась к мусорным бакам, которые располагались за домом. И выбросила туда букет. Мне стало легче.

Роман.

Я сижу в автомобиле возле аэропорта. Безопасники работали около 2 недель и пришли к выводу, что весь компромат на меня хранится не у самой Кондратьевой, а у ее подруги, Чащиной. Что этим дурам, может взбрести в голову, неизвестно, поэтому я решил действовать. У всех есть свои сильные и слабые стороны. Главное их узнать. И вовремя надавить на нужные.

Чащина в разводе, воспитывает ребенка одна. Муж платит алименты чисто символически, в воспитании сына не участвует. У него своя жизнь. Из родственников у Катерины только престарелая мать, живущая в деревне на небольшую пенсию. Работа в полиции вряд ли может считаться ее сильной стороной, чтобы она по этому поводу не думала. Те, на чью поддержку она рассчитывает, отвернутся от нее в мгновение ока, как только запахнет жареным.

А им сейчас обязательно запахнет. Мне не доставляет удовольствия воевать с женщинами, но и оставлять, у кого бы то ни было рычаг давления на себя, я не собираюсь.

Из здания аэропорта выходит Чащина, которая несет на руках ребенка. С одной стороны плохо, что мальчик с ней, с другой - у нее есть возможность прочувствовать всю безысходность своего положения. Она должна была сегодня лететь в отпуск в Турцию, но у меня были другие планы. Её сопровождают двое крепких ребят из моей охраны. Когда они подходят к машине, один из них открывает дверь. Катерина медлит, увидев меня:

- Не ожидала? - интересуюсь, хотя и так понятно, что для нее наша встреча сюрприз.

Но не только им веселиться за мой счет.

- Садись, чего ждешь?

Она неловко забирается в автомобиль, так и продолжая держать сына руках, который время от времени всхлипывает и вцепился маленькими ручонками в мать, так что не оторвешь. На секунду меня колет чувство вину, за то, что напугали мальчишку, но я отгоняю его, как назойливую муху. Эти бабы сами виноваты. Куда полезли?

- Как дела? -спрашиваю, но Чащина не отвечает.

- Ты ведь понимаешь, что будет дальше? У тебя нашли вес герыча* в крупном размере. Его изъяли, оформили все документы как положено. И  только от меня зависит, что будет с тобой дальше. Как сотрудник доблестной полиции, ты можешь прямо отсюда поехать в СИЗО*. Либо удалить всё, что есть у вас на меня, и поехать в Турцию. Имей в виду, что протоколы и героин будут храниться в надежном месте, и если ты меня обманешь, я, не раздумывая, пущу их в ход. А тебе надо подумать о сыне. Если ты попадешь в тюрьму, что будет с ним? Сколько там за сбыт наркотиков в крупном размере? От десяти до двадцати лет лишения свободы?

Она обжигает меня ненавидящим взглядом.

- А если я солью видео в сеть?

- Тогда мои спецы его достаточно быстро подчистят. А ты сядешь. Да и даже, если кто-то и успеет посмотреть, я как-нибудь это переживу.