Я попала в западню. Я чувствовала себя, как муха в паутине, которая может только беспомощно барахтаться, все сильнее застревая в смертельной ловушке. Но кто  стоит за всем этим? Неужели Власов? И все, что было эти два дня, было сплошным притворством? А я повелась?

Роман.

Я не смог поехать с Ольгой сразу, так как не встретиться с этим человеком было опасно. Тем более пригласил он меня не куда-нибудь, а к себе домой. Это был жест доверия. Типа протянутой для приветствия руки, не принять которую значило навлечь на себя большие неприятности.

Звонок от дяди Паши раздался рано утром, я еще спал.

Из-за трезвонящего телефона проснулся, принял вызов и услышал:

-Рома, сынок, здравствуй!

Ведь знает гнида, что я терпеть не могу, когда он меня так называет, но все равно упорно продолжает это делать. Я сразу вспоминаю своего недоброй памяти папашу.

Сдерживая раздражение ответил:

-Здравствуй, дядь Паш.

-Ты б подъехал ко мне домой часиков в десять. Разговор есть.

И абонент отключился. Этот разговор значил, что отказ не допускается.

Завез Ольгу в полицию, потому что со всей этой кашей нужно было что-то делать.

Подъехал к нужному дому и позвонил, меня пропустили одного. Дом был на вид простой, но знающий человек сразу мог определить, сколько на самом деле стоит эта простота. Хозяина нашел на застекленной террасе. Он был невысокого роста, но кряжистый, глубокие морщины избороздили его лицо, выдубленное за годы отсидок* северными ветрами.

- Проходи, сынок, проходи. Спасибо, уважил старика.

Я сел за столик, на котором дымилось кофе в белоснежных чашках и издавали умопомрачительный аромат свежеиспеченные булочки с корицей.

- Давай, угощайся, - дядя Паша внимательно всматривался мне в лицо, потом решил мне сделать "комплимент", - Как на отца-то ты похож! Словно Сашка, упокой Господи его душу, со мной сидит за одним столом.

Сомнительное удовольствие, когда тебя сравнивают с человеком, которого ты боялся и ненавидел всю жизнь. И похожим на него я быть никогда не хотел.

Мы выпили кофе, я даже съел булочку, которая застряла где-то в горле. Старик все молчал. Время шло, мне нужно было ехать к Ольге, а он словно тянул время.

Наконец ему это самому видно надоело.

- Я хотел тебя попросить, Роман.

Я насторожился, услышать от него слово "попросить" было равносильно чуду.

А он между тем продолжил:

- Ты должен поехать сейчас в "Солнцевский" и сказать следователю, что ни вчера, ни сегодня ты Кондратьеву не видел, о том, чем она вчера занималась, тебе ничего не известно. И это ты будешь говорить до суда. Да и в суде тоже.

У меня вспотели ладони. Дело - дрянь, понял я окончательно.

-Какого суда? - спросил глухо.

- Который признает ее виновной в убийстве одного человечка. Влезла барышня туда, куда лезть было не нужно.

Помолчав, старый хрыч добавил:

- Вижу, ты расстроился, Рома. Не стоит. Девок много, а мешать моим делам не надо. А даже, если тебе именно эта нужна, то ничего страшного с ней не случится, посидит немного, потом по УДО* выйдет. Дождешься, будет краля твоя со всеми потрохами.

Я посмотрел на дядю Пашу, мы несколько секунд поиграли в "гляделки", но не один из нас взгляда так и не отвел.

- А если нет?

Старик недовольно нахмурился и неодобрительно покачал головой:

- А если нет, то и говорить будет не о чем. Вернее не о ком. Её уже задержали, везут в изолятор. Мало ли там неприятностей может случиться?

Если он не блефует, то Ольга на его территории и каждое его слово это не пустая угроза, а твердое обещание, которое он, не задумываясь, приведет в исполнение.

Говорить больше было незачем. Я поднялся.

Дядя Паша спросил напоследок:

- Ты меня понял, Рома?

Я кивнул.

- И хорошо. А теперь, езжай. Отдохнуть мне надо, что-то я устал.

Я дошел до своей машины, достал телефон и стал звонить Степану, которого отправил с Ольгой: Он ответил мгновенно. Голос его звучал растерянно:

- Я Вам звонить хотел. Увезли девушку только что. В наручниках.

- Да ё* вашу мать! - выругался я.

- Что? - не понял Степан.

- Не тебе я это, - сказал ему, а потом отключился.

Водитель  мялся возле машины, время от времени озадаченно на меня поглядывая.

- Сигареты есть? – спросил я.

Он кивнул и протянул пачку, я  достал одну, размял отраву в пальцах, закурил. Ведь обещал сам себе, что больше не закурю. И вот сорвался. Горечь табака разлилась во рту, пока я старался принять верное решение. Понятно, что старый не шутил. У него вообще с чувством юмора беда. Но если я сейчас заявлюсь в отдел и сделаю так, как он сказал, каковы шансы, что разлюбезнейшая Ольга Аркадьевна позволит потом залезть ей в трусы? Мне почему-то казалось, что ноль целых, хрен десятых. С другой стороны, не сделай я так, единственное, что мне останется, это поплакать на ее могилке.

Короче, к такому форс-мажору я был не готов. От слова совсем. И выходило так, что надо было сделать, как велят старшие. Нет, конечно, насчет суда дядя Паша загнул. Посадить Ольгу я ему все равно не дам. Но тут нужен был хороший план. А лезть напролом,  явно не стоило.

Плана не было. Чтобы подключить нужных людей потребуется время, а где его взять? Дядя Паша четко сказал, к следователю нужно ехать сейчас, показания давать тоже нужно сейчас, потому что в противном случае завтра для Ольги не наступит. Сфабрикованное дело прекратят в связи со смертью подозреваемой. И все у старого лиса будет хорошо. Только х** ему. Большой и толстый.

Выбросил окурок, сплюнул зло себе пол ноги и сел в машину.

Водителю сказал:

- Двигай в "Солнцевский".

Едва я зашел в отдел, ко мне подошел мужчина, высокий и худой, в нелепых очках на длинном носу:

- Здравствуйте, Роман Александрович. А я Вас заждался уже. Я следователь следственного комитета Полтавцев Григорий Ильич. Пойдемте.

- А почему мы встречаемся не в следственном комитете?

Мужчина гаденько улыбнулся:

- А мне здесь больше нравится.

Он провел меня в кабинет на первом этаже, где из мебели был длинный стол и две лавки. Как ни в чем не бывало, уселся на одну из них, жестом указал мне на ту, что была напротив. Я брезгливо осмотрелся  и садиться не стал. Григорий Ильич достал из портфеля уже отпечатанный протокол допроса и протянул мне.

- Я сначала прочитаю.

- Как хотите, - равнодушно буркнул следователь.

Я начал читать. По протоколу выходило, что никакой аварии я не видел, как и самой Кондратьевой ни вчера, ни сегодня. Чем она занималась мне не известно. Больше там ничего и не было.

- Где подписывать?

Полтавцев показал, где поставить подпись. Я расписался, чувствуя подступавшее бешенство от собственного бессилия.

- Могу идти?

- Да, давайте я Вас провожу. Хочу сразу предупредить, что нужно будет провести еще очную ставку между Вами и Кондратьевой.

Отступать мне было некуда, поэтому я буркнул: 

- Хорошо, - и покинул это заведение.

Ничего хорошего в этом не было. Врать ей в глаза, мне будет сложновато. Но, видимо, придется. Как она на это отреагирует, мне думать не хотелось.

*отсидки – уголовный сленг, время, проведенное осужденным в местах лишения свободы.

*УДО – условно-досрочное освобождение от отбывания дальнейшего наказания, применяется по решению суда в случае надлежащего поведения заключенного.

Ольга.

Сколько раз я была свидетелем того, как жизнь круто меняет свой ход? Одна мелочь, которая вроде бы ничего не значит, и все летит неизвестно куда. Что мне стоило отказать Анохиной? Тем более, что у нее и денег для оплаты моих услуг не было. Но... если бы знал, куда упадешь, настелил бы столько соломки...

 И вот меня уже погрузили в автозак*, заперли в клетке, как животное. В нем воняло перегаром, мочой, немытыми телами. Кажется, что сам металл впитал этот запах безысходности. Я почти не верю, что это происходит на самом деле. И в то же время отчетливо понимаю, что да - это все моя новая реальность.