Первым звуком, четко идентифицированным синестетом, и «переведенным» его мозгом в некое подобие визуальных образов, оказался свист вращаемого в руках Зака самопального инструмента-топора, для пробивания перемерзших говнозапоров в забитых трубах фекального насоса. Невидимые глазу звуковые волны, отражающиеся от людей и предметов, давали, хоть и не четкую, но хоть какую-то картинку, как будто выведенную на экран эхолота.
Говноведы же, неспешно шествовали к месту аварии, давя сапогами бурые комки слизи. Вращающийся в руках Зака топор, время от времени задевал бугристый пол, со скрежетом выбивая из камня снопы искр. Зацепив выщербленным лезвием разлившуюся по полу отвратительную фекальную массу, пузатый фекалоид, обдал нечистотами идущих следом «коллег».
Антигон, не замедляя шага, невозмутимо отер с лица тыльной стороной ладони брызги дерьма и, ни разу не сбившись с шага, продолжил шлепать изгвазданными сапогами по накатывающимся волнами нечистотам.
От нескольких капелек говна, приставших к холеному лицу, Траудара сложило пополам в «рвотном позыве». Едва удержав в желудке съеденный завтрак, вставший комом в горле, помощник младшего говноведа вынул из внутреннего кармана фуфайки белоснежный платок и, брезгливо морщась, отер им испачканное темными брызгами лицо. Бросив грязный платок в ящик с инструментами, он, вприпрыжку, проявляя чудеса эквилибристики в жалких попытках обогнуть разлившееся дерьмо, помчался вдогон за «старшими товарищами».
— Явились, ушлепки?! — надрывая глотку, злобно заорал бичеватель, которому досталось при взрыве трубы больше остальных. — Совсем нюх потеряли?
При этих словах Немков, невзирая на свое плачевное состояние, горько усмехнулся: в таком смраде потеря нюха — это просто дар небес!
— Тебя забыли спросить, — бесстрастно ответил Антигон, продолжая неторопливо месить сапогами зловонную жижу, пробираясь к месту порыва подающей нечистоты трубы.
— Когда уже, мля, наконец, все это дерьмо закончится?! — Безрезультатно размазывая фекалии по фуфайке, не успокаивался обгаженный маджнун.
— Когда? — Слегка замедлил шаг Антигон.
— Да, когда? Может мне это кто-нибудь сказать? — Напирал бичеватель, видимо, этот вопрос уже давно задевал его за живое.
Антигон посмотрел на него, как на конченного придурка, лениво сплюнул себе под ноги и тягуче произнес:
— Вот как Тварь с девятого уровня срать перестанет, так все и закончится! Еще вопросы есть? — Оглядев сквозь полуприкрытые веки, замолчавших оппонентов, прекрасно осведомленных, что Тварь, срущая «без памяти» миллионы лет «до», будет точно так же плодотворно срать еще миллионы лет «после», старший говновед сплюнул себе под ноги еще раз и брезгливо процедил сквозь сжатые зубы:
— Вопросов нет!
Отвернувшись от обескураженной толпы, он продолжил свое неспешное движение к месту аварии.
— Так вы хотя бы нормально починили этот гребаный агрегат! — в спину ему запоздало выкрикнул бичеватель. — Сил уже никаких нету робу каждый день от говна отстирывать!
— А ты докладную записку на имя Абдаль-Уазза напиши, — не оборачивая, посоветовал мастер, — глядишь, и выделят лет через двести бюджет на починку этого барахла. А пока — чем могу!
— Сволочь! — тихо прошипел рядом с самым ухом Романа Этвен, видимо, опасаясь вызвать гнев старшего мастера. — Срать ему на наши беды с первого круга! Он ведь образованный, интеллигент, поговаривают, что даже из княжьего рода, чуть не адепт начальной ступени Силы…
— Я вот одного не могу в толк взять, Этвен, — так же тихо прошептал невидимый Немкову собеседник старшего говночерпия, — а какого хера он тут большой ложкой наше дерьмище расхлебывает? Раз такой весь из себя знатный?
— Да говорят, с папашей он жестко посрался, — ответил Этвен, — вот чтобы ему досадить, в самую жопу мира и спустился!
— Слушай, приятель, скажи, ну вот как земля таких идиотов носит? — В скрипучем голосе собеседника Этвена явственно прорезались завистливые нотки. — Был бы мы мой папахен из Князей, да я бы его каждый день в немытый сральник целовал!
— И не говори! — согласился Этвен. — А ты, слепошарый, чего ухи развесил? — накинулся на Романа старший говновед. — А кто дерьмище заместо тебя черпать будет? Ну-ка, подь сюды!
На шею Немкова опустилась тяжелая ручища надсмотрщика и с силой пригнула его к земле. Через мгновение раздался металлический щелчок, и шею Романа обхватил грубый ошейник, больно поцарапавший до крови непривычную к такому украшению кожу. Немков осторожно прикоснулся рукой к шершавой заусенистой поверхности отвратно обработанного металла, тут же впившегося в выпирающую ключицу.
— Слушай и запоминай, слепая ты задница! — жестко встряхнув Романа, произнес Этвен. — Второй раз повторять не буду! Если хочешь еще немного пожить, и не сдохнуть в муках, даже и подумывай отсюда сбежать! С восьмого круга Джанаханнаха еще никто не сбегал! На твоей тощей шее болтается контролирующий ошейник.
Роман вновь прикоснулся пальцами к прохладному металлу.
— Да-да, это он есть, — довольно хрюкнул Этвен. — Если вдруг в твою тупую головешку закрадется лишь мысль о побеге, советую хорошенько подумать. Стоит тебе лишь подняться выше восьмого круга — этот ошейник нахрен оторвет тебе «кочанчик», оставив на всеобщее обозрение фонтанирующую кровью «кочерыжку»! Понятно объясняю? — наградив Романа тяжелым подзатыльником, спросил старший говночерпий.
— Понятно, — поспешно просипел пересохшим горлом Немков, пытаясь избежать очередной затрещины.
— Чего ты там проблеял, гнида? — Избежать очередного подзатыльника Роману не удалось.
От хлесткого удара по затылку, вызвавшего отчетливый «звездопад» даже в отсутствующих глазах, многострадальная голова синестетика отозвалась тупой болью.
— Понятно, — как можно разборчивей произнес Роман, хотя от постоянных ударов его язык уже начал заплетаться.
— На каком языке ты это пролопотал? — в очередной раз «приласкал» Немкова Этвен. — Дебил совсем?
Немков, втянув голову в плечи, поспешно кивнул.
— На Всеобщем не говоришь? — продолжил допрос надсмотрщик.
Немков, до которого начало доходить, что отвечал он на родном русском, опять поспешно кивнул.
— А понимать, понимаешь?
Очередной кивок.
— С каждым годом народ все тупее и тупее! — разорялся Этвен. — Этак скоро совсем нормальный язык перестанут понимать! Под кого только ваши матери ложатся, чтобы таких дебилов зачать? Ладно. — Старший говночерпий поднял с пола мятое и основательно поеденное коррозией ведро. — Держи! Черпай больше, сливай дальше, пока течет по желобу — отдыхай!
Даже несмотря на раздающийся «колокольный звон» в голове, Роман едва удержался от смеха: иной мир, иные нравы и обычаи, а бородатые и тупые «шутки» — те же! Похоже, люди, где бы они ни родились, остаются одинаковыми по своей сути.
Этвен коротким тычком толкнул Немкова в грудь, «доставляя» нового черпальщика прямиком к месту работы. Потеряв равновесие, Роман плюхнулся в оказавшуюся удивительно прохладной тягучую жижу, погрузившись в нее с головой. Его тут же подхватило потоком осклизлых тел и завертело в водовороте многочисленных рук и ног, отпихивающих, пинающих и толкающих потерявшего в этом дурно пахнущем месиве из охлажденного говна и человеческих тел всяческую ориентацию Романа. Дерьмо забилось в уши и пустые глазницы, просочилось в глотку и нос. Роману жутко не хватало воздуха, а от чудовищной вони сперло дыхание. Он едва не захлебнулся, когда в жалкой попытке урвать хотя бы глоточек воздуха, открыл рот.
— Новенький, что ли? — прозвучал совсем рядом чей-то насмешливый голос. Незнакомец с силой подхватил Романа под руку и, не давая в очередной раз погрузиться на дно, выдернул из-под колышущегося слоя дерьма на поверхность. — Держись за мной, бедолага! — произнес неожиданный спаситель.
Немков ухватился дрожащими руками за нащупанный под слоем жижи ремешок, поддерживающий штаны незнакомца, и вцепился в него как клещ.
— Тоже верно, — блеснув белозубой улыбкой на измазанном буро-коричневым налетом лице, произнес незнакомец. — Ведро потерял?
