— Кошелек обнаружился неподалеку, но без денег. Отпечатков на нем тоже нет.

Немков продолжал внимательно разглядывать участников допроса: на сумочке и кошельке он явственно «видел» следа запаха карманника. Так же на сумочке присутствовала еще одна разновидность запаха, по структуре совпадающая с запахом, идущим от рук вора и, почему-то, из его левого ботинка.

— Елена Николаевна… — тихо позвал Кондратьеву Немков.

Кондратьева, доставшая из сейфа фотографии жертв, в тот момент раскладывала их на столе. Она подняла голову и вопросительно посмотрела на Романа.

— Это он украл кошелек, — сообщил следователю Немков.

— Откуда такая уверенность, Роман Олегович? — Удивленно приподняла брови Елена Николаевна.

— На сумке и кошельке присутствует запах преступника, — пояснил синестетик. — Но на сумке, в месте разреза, ощущается еще один запах… Запах меди. Проверьте его левый ботинок.

— Коля, — позвала Кондратьева капитана, — проверь левый ботинок задержанного!

Нестеренко удивленно посмотрел на Кондратьеву, но выполнил её просьбу:

— Лапоть снимай, Шмаль!

— С чего это, мусор? — неожиданно окрысился вор.

Но на Нестеренко его заявление не произвело ровным счетом никакого впечатления, он лишь злобно навис над Карманником, покачивая перед его лицом пудовым кулачищем:

— Не нервируй меня, Муля!

Карманник поник, подцепил носком правой туфли левую пятку и стащил ботинок с ноги. Нестеренко наклонился и подобрал обувку, скорчив брезгливую физиономию:

— Ты бы хоть ноги почаще мыл, Шмаль! Несет, как из конюшни!

Перевернув ботинок над подставленной раскрытой ладонью, Нестеренко его легонько встряхнул. Ему в руку выпала остро отточенная медная монетка, которой карманник, по всей видимости, и разрезал сумку потерпевшей.

— О! — довольно воскликнул капитан, бросая ботинок на пол. — Вот и моечка[3] нашлась! Скажешь, не твоё, дятел?

— Сучары красноперые… — сквозь зубы процедил карманник и, злобно вращая глазами, откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Не моё! Подкинули!

— Придется тебе еще посидеть, Шмаль. Оформляй его, Перепелкин.

Нестеренко подошел к столу Кондратьевой и присел на свободный стул рядом с Немковым.

— Елена Николаевна, — озадаченно спросил он, — как вы догадались, что у него мойка в ботинке?

— Роман Олегович подсказал, — не стала скрывать Кондратьева.

— Офигеть! — присвистнул Нестеренко. — Да вам на «Битву экстрасенсов» нужно! С такими способностями — всех за пояс заткнете!

— Спасибо, Роман Олегович! — положив руку на сердце, произнесла Елена Николаевна.

— Не за что, — отмахнулся Роман. — Давайте лучше посмотрим фото, — предложил он.

— Ах, да… — опомнилась Кондратьева, подвигая к Немкову фотографии жертв Вивисектора. На них были запечатлены три мужчины и одна женщина. — Роман Олегович, посмотрите, пожалуйста…

Немков, не медля ни секунды, отодвинул в сторону две мужские фотографии:

— Эти люди мне незнакомы.

Вы не ошибаетесь? — спросила Кондратьева. — Посмотрите внимательнее.

— Елена Николаевна, — улыбнулся Немков, как будто объясняя что-то маленькому ребенку, — у меня абсолютная фотографическая память. Все, что я когда-либо видел, я запоминаю навсегда. Мне, в отличие от всех остальных, нужно очень постараться, чтобы забыть. Этих людей я никогда не видел, даже мельком.

— Извините, Роман Олегович, — произнесла Кондратьева, — я не знала… А оставшиеся люди вам знакомы?

— Да. Это, — Немков указал на фотографию женщины, — Екатерина Дворецкая. А это, — он указал на фотографию одного из мужчин, — Максим Севастьянов. Оба — синестеты. У Екатерины самая распространенная форма — графемно-цветовая, а вот у Максима целый набор: фонопсия, аккустико-тактильная и порядко-лингвистическая.

— Когда вы видели их в последний раз? — продолжала расспрашивать Кондратьева.

— С Екатериной встречался седьмого марта две тысячи пятнадцатого года, с Максимом — третьего февраля семнадцатого.

— Поразительная память! — ахнул Нестеренко. Неужели помните с такой точностью?

— Я ничего не забываю, молодой человек. Я могу сказать с точностью до секунд, когда мы встретились и когда расстались. Могу дословно воспроизвести наш разговор…

— Простите моего коллегу, Роман Олегович! — сказала Елена Николаевна, подвигая к себе фотографии мужчины и женщины, опознанные Немковым. — Значит три жертвы Вивисектора — синестеты…

— А почему Вивисектор? — заинтересованно спросил Роман.

— Нужно же было эту тварь как-то назвать? — не скрывая чувств, произнес Нестеренко. — Он вскрывает им черепа, а его жертвы в это время находятся в сознании! Обездвиженные, но в сознании! Представляете?

— Да, именно так утверждают эксперты, — подтвердила Кондратьева. — Скажите, а вы не можете посмотреть… Так же, как на квартире Лопатиной…

Немков печально улыбнулся:

— Увы, мои особенности не безграничны.

— Извините… — стушевалась Елена Николаевна. — Спасибо за помощь! Петя вас проводит. — Кондратьева протянула руку и Немков, немного помедлив, её пожал. На секунду по его лицу скользнула гримаса боли.

— До свидания, Елена Николаевна. Если понадоблюсь — звоните, мой телефон у вас есть. Да, — немного поколебавшись, произнес он, — вам обязательно нужно отдохнуть и выспаться! Головная боль вас до добра не доведет!

Слегка изумленная Кондратьева осторожно вынула свою руку из руки Немкова и, печально улыбнувшись, произнесла:

— Спасибо вам еще раз, Роман Олегович! И за совет — тоже!

Когда Немков в сопровождении Нестеренко покинул кабинет следователей,

Елена Николаевна вновь погрузилась в изучение материалов дела Вивисектора.

— Значит, синестеты… — произнесла она, убирая фотографии жертв в папку.

[1] Пропаль — кошелек. Воровской жаргон.

[2] Савойка — сумка. Воровской жаргон.

[3] Мойка — лезвие безопасной бритвы (остро заточенная монетка) — один из основных инструментов карманников. Воровской жаргон.

Проводив Немкова «на выход», капитан Нестеренко вернулся в кабинет, и тут же получил от Елены Николаевны очередную «нагрузку»:

— Петя, нужно срочно опросить родственников и знакомых… — Рука Кондратьевой скользнула по фотографиям мужчин, которых не опознал Немков. — Может быть и они тоже… того…

Нестеренко приложил указательный палец к своему лбу «на манер антенны» и тихонько засвистел:

— С особенностями? Как и остальные?

— Да. Тогда станет ясно, по какому принципу Вивисектор отбирает жертвы.

— Хорошо, Елена Николаевна, — кивнул капитан. — Я Перепелкина с собой возьму? — спросил разрешения у начальницы Нестеренко. — Он уже освободился.

— Бери, — разрешила Кондратьева и вновь склонилась над бумагами.

Петр подошел к столу, за которым уже в одиночестве работал с протоколами допроса Перепелкин.

— Ну, что, молодой, прокатимся? — Нестеренко по-приятельски хлопнул лейтенанта по плечу.

— Легко! — оторвался от работы «молодой». — Слушай, Петь, а чего это за мужик с вами был? Ну, который мойку у Шмаля в тапке вычислил? Я его на днях в одной передаче видел. «Удивительное рядом» называется. Так он там такие номера отчебучивал. У-у-у — мне б так уметь!

— Догоняй, по дороге расскажу, — пообещал Нестеренко, выходя из кабинета.

***

На парковке перед авторемонтной мастерской остановился полицейский автомобиль, из которого вылезли капитан Нестеренко и лейтенант Перепелкин.

— Вроде бы здесь он работал, в этой мастерне. — Наморщив лоб, опознал нужное строение Коля Перепелкин

— Ну, тады пойдем, пошукаем, что ли? — предложил капитан, направляясь к открытым дверям автомастерской.

Войдя в мастерскую, Нестеренко огляделся — народу нет: оно и понятно — время обеденного перерыва. Лишь под одной из машин, зависшей на подъемнике, «суетится» пожилой автослесарь в уделанной машинным маслом спецовке.