Гедимин задумчиво кивнул. «Этого достаточно. Надеюсь, ему понравится.»

«Сразу после праздников я уезжаю в Кларк,» — сообщал учёный. «И это лишь начало маршрута. Конечная точка находится в окрестностях Сатурна. Сейчас уже не верится, что всего-то век назад мы совершили такой мощный рывок — застроили заводами и шахтами Ио, Европу, Титан… С тех пор мы не продвинулись ни на шаг, и моя работа едва ли приблизит завоевание Энцелада, хотя… пожелайте мне удачи, Гедимин. Если бы наш народ был чуть менее склонен давить всё вокруг, и пойди мы вам навстречу с самого начала, на поверхности Энцелада уже можно было бы ходить без скафандра. Я надеюсь когда-нибудь встретить вас там, на новой энергостанции, построенной по вашим расчётам. Пока же я постараюсь поддерживать переписку, если связь позволит отправлять письма. Любой подарок, присланный вами, дождётся моего возвращения на Эль-Пасо, — Берта и Линн об этом позаботятся.

Вот наша фотография; мы все здесь — все, кто живёт на Эль-Пасо. В центре — мисс Эделайн Конар. Она ещё разрешает называть себя Линн, но сомневаюсь, что это надолго. Я — справа от неё, Берта — слева. У нас только один «детёныш», как принято говорить у вас, но иногда, особенно на праздники, кажется, что их по меньшей мере двенадцать. И — вы правы — это немного мешает. Но это даёт небольшую надежду, что через двести лет от меня останется хоть что-то, даже если новая война разнесёт все лаборатории мира на кварки…»

Под потолком задребезжал пронзительный звонок, и сарматы, даже те, кто был в наушниках, оторвались от своих занятий и посмотрели на администратора. Тот развёл руками.

— Гедимин Кет, зайди в форт. Им от тебя что-то надо.

— Да чтоб им, — пробормотал Хольгер, откладывая в сторону наушники. — Гедимин, я с тобой.

Рождественское дерево на площади вернули в вертикальное положение, и несколько «мирных служащих» выстроились вокруг него цепочкой и приплясывали, медленно перемещаясь по кругу. Первый в цепи держал в руках большую белую звезду из ажурного фрила. Запах взрывчатки уже выветрился, следов на дорожном покрытии практически не осталось, — хлопушки из Атлантиса были безобиднее обычных «игрушек» Линкена Лиска.

— Гедимин Кет? — хмурый охранник у ограды посветил ему в лицо считывателем, тоскливо покосился на «броненосцев» на крыльце (они заталкивали в мусорный контейнер опустевшую бутылку и открывали новую) и поставил на перила небольшой ящик, обёрнутый красно-белым скирлином.

— Знаешь, от кого? — спросил охранник.

— Герберт Конар, — отозвался Гедимин. — Это не взрывается.

— Шутник, — поморщился «броненосец». — Вскрывай здесь.

В контейнере с выпуклостями лежали упакованные в тонкий прозрачный скирлин кексы, обсыпанные разноцветной крошкой. Гедимин усмехнулся.

— Чёрт бы вас подрал, — пробормотал охранник, сглатывая слюну. — Забирай свои пироги и вали отсюда!

Прежде чем плотно завернуть контейнер и взять его под мышку, Гедимин достал один кекс и разломил пополам.

— Подарок из Лос-Аламоса, — усмехнулся он, протягивая половину Хольгеру. — Герберт улетает на Энцелад, но всегда помнит свои обещания. Может быть, я когда-нибудь побываю на Энцеладе. К холоду я уже привык.

Хольгер, откусив от своего ломтя, изумлённо мигнул, вдохнул с приоткрытым ртом, охлаждая язык, и потянулся за флягой. Гедимин блаженно жмурился, доедая последние кусочки. «А ещё я каждый месяц буду есть вот это. «Кекс Конара»… Звучит не так хорошо, как «реактор Конара», но мне нравится.»

— Гедимин, — Хольгер тронул его за руку, и сармат удивлённо мигнул. Незаметно они вышли на пологий склон оврага; сегодня никто не копался во вчерашнем глубоком снегу, и даже охранники ночью не истоптали его, завязнув на полдороге.

— У меня появилась одна мысль, — тихо продолжал Хольгер, и Гедимин развернулся к нему, рефлекторно прикрывая его от дороги — там мог пройти патруль. — Сиверсенитовый реактор… Ты ещё не переплавил его?

Гедимин мигнул.

— Я быстро соберу его, если нужно. И у меня есть запасы, — сказал он. — Шесть больших, восемнадцать маленьких, четырнадцать стандартных. Сколько тебе нужно?

Хольгер радостно усмехнулся.

— Да, я никогда не сомневался в тебе, — прошептал он, крепко сжав руку ремонтника. — С того дня, как впервые увидел. Ты ещё не разобрал свои излучатели? Альфа-, бета-, гамма-излучение, нейтронная пушка, — они ещё работают?

— В ближайшие три года им ничего не будет, — пообещал Гедимин, пристально глядя Хольгеру в глаза. — Ты что, возвращаешься к опытам?

Тот кивнул.

— Хочу провести… эксперимент или два, — он неуверенно усмехнулся. — Кто-то уже наверняка это делал, но в сети нет никаких отчётов, и я подумал… Ты разрешишь мне приходить к тебе и облучать сивертсенит?

— Ты знаешь, как открыть люк, — пожал плечами Гедимин. — Только… Надо хотя бы в этот раз защитить себя. Не начинай без меня. Я покажу, как работать с излучателями и не облучаться. Ты думаешь, ионизирующее излучение как-то повлияет на сивертсенит? Ионизированность — его обычное состояние…

— Проверим, — отозвался Хольгер. — Буду рад любой помощи.

Его глаза снова горели алым огнём, и Гедимин, увидев его отблеск, широко усмехнулся. «Ты живой,» — подумал он и свободной рукой прижал Хольгера к себе. «Макаки не убили ничего в тебе. У сарматов снова есть изобретатель.»

Глайдер, отведённый под междугородние рейсы, отличался от других фургонов, припаркованных на Шахтёрском аэродроме, только выкрашенными в белый цвет бортами и расписанием, нарисованным поверх свежей краски. Его уже вывели на взлётную полосу, и два десятка сарматов ждали у фургона, пока охранник в тяжёлом экзоскелете посветит на каждого считывателем и заглянет в карманы. Один из улетающих отошёл в сторону и выложил из кармана несколько обломков фрила. Следующим в очереди был Линкен, и Гедимин настороженно следил за тем, как охранник, высвободив руку из-под брони, прощупывает его карманы. Взрывник стоял спокойно, его руки расслабленно висели, и пальцы не пытались сжаться в кулаки. Гедимин удивлённо мигнул.

— Надо же. В самом деле полетел без взрывчатки, — прошептал он, повернувшись к Иджесу. Сармат-механик хмыкнул.

Линкен обернулся у люка, помахал провожающим и забрался в фургон. Гедимин кивнул и отступил в переулок. По взлётной полосе, разгоняясь, промчался второй глайдер — он улетал на границу.

— И что он будет делать в Порт-Радии без динамита?! — Иджес растерянно покачал головой. — Если так же обыскали его друзей… Или всё-таки припрятал? Как думаешь?

Гедимин пожал плечами.

— Вечером расскажет. Ты куда?

Иджес на секунду задумался.

— Надо искупаться перед работой, — решил он, оглянувшись на озеро. Там убирали решётчатые щиты с немногих оставшихся прорубей — хотя под ногами от холода визжал снег, марсиане ещё не передумали купаться. Над душевой высоким вертикальным столбом поднимался пар, подсвеченный утренним солнцем.

— Смотри не примёрзни, — настороженно покосился на озеро Гедимин. — Зайду в информаторий, потом пойду работать. Если Хольгер спит — не буди.

Иджес посмотрел в сторону оврага и хмыкнул.

— Хорошо быть благонадёжным. Захотел — пропал на всю ночь, захотел — угнал глайдер. А тут… Ладно, буду ждать тебя внизу.

На сарматских территориях четырнадцатое февраля всё ещё оставалось выходным днём, хотя проект «Слияние» давно свернули; впрочем, на Калифорнийский университет это не распространялось — для них это был обычный понедельник, и Гедимин, кроме дежурных поздравлений в дальнем углу страницы, нашёл на сайте обычную порцию учебного материала. В этом году его занятия не ограничивались чтением статей и решением тестов — приходилось много чертить, и не от руки, а прямо в сети. На полчаса Гедимин выпал из окружающей действительности и очнулся, когда его несколько раз ткнули кулаком в плечо.

— Эй, очнись! — на него, широко усмехаясь, смотрел Кенен. — Джед, ты меня пугаешь. Нельзя же так глубоко засовывать голову в реактор!