Он посмотрел на фотографии — самое интересное, то, о чём не упоминали в новостях, было там, если знать, на что обращать внимание. Кто-то даже сделал снимок из глайдера, и его Гедимин рассматривал дольше всего.

— Атомщик, — Линкен, неслышно вышедший из здания, тронул его за плечо. — А, смотришь новости… Что-нибудь скажешь?

— Диверсия, — процедил Гедимин, указывая на дымящиеся участки развалин, ещё полдня назад бывшие заводскими корпусами. — Вот это и это могло взорваться само. Маловероятно, что в один момент, но предположим… Вот такая была бы область разрушений. А вот здесь, здесь и в особенности на этом участке — явный подрыв.

— Так и есть, — лицо Линкена перекосилось. — Так и есть. Tzaat hasulesh!

— Похоже на мины, — сказал Гедимин, увеличивая заинтересовавший его фрагмент. — Удар снизу, не сверху или сбоку. Интересно, как макакам удалось заминировать весь завод. Я не видел его целым, но обычно такие сооружения довольно прочны. Тут ушло много взрывчатки.

— Не так много, если знать, куда класть, — пробормотал Линкен, щурясь на экран смарта. — Сначала Коцит, потом Ясархаг… Макаки что, решили нас добить?

— Вы пропустили самое интересное, парни, — между сарматами вклинился Кенен. — Эту маленькую заметку. «Корпорация «Шеньян» отказывается от своей версии. Ранее представитель одной из крупнейших компаний в области авиа- и космолётостроения утверждал, что даже не рассматривает версию техногенной катастрофы на промышленном предприятии Ясархага. Однако полчаса назад другой представитель заявил, что катастрофа вполне вероятна, и версия о предумышленном подрыве не является приоритетной…» Им совсем не хочется искать диверсантов, парни. Интересно, почему…

— Это макаки, — Линкен брезгливо скривился. — Когда их волновало, отчего мы умираем?!

— Это не объяснение, Лиск, — поджал губы Кенен. — Ты не любишь людей, и это понятно, однако им-то совсем не выгодно терять столько экземпляров ценного оборудования. Не говоря уже о самом заводе. Думаешь, «Шеньяну» он обошёлся в пару койнов? И ещё… Там погибла почти сотня охранников. А это уже не оборудование.

— Мало ты знаешь о порядках в Сине, — покачал головой Константин, оттесняя Кенена в сторону. — Неприятные случаи. Что этот, что коцитский… Надо бы получше следить за «Полярной Звездой». У нас взрывать начнут с неё.

Охранник в экзоскелете протянул было руку к оттопыренному карману на груди Гедимина, но посмотрел сармату в лицо, махнул в его сторону считывателем, буркнул что-то неразборчивое и толкнул Гедимина в спину.

— Проходи!

— Узнал, — хмыкнул Линкен, поджидающий сармата за шлагбаумом.

— Меры безопасности, чтоб их… — поморщился Константин, раскладывая вещи, вытряхнутые при обыске, по карманам.

— И на кой они нас обыскивают?! — фыркнул Амос, догоняя Хольгера, — крупный сармат быстрее миновал охрану. — Думают, мы сами взорвём свою станцию?

— Да мало ли у нас тут психов с динамитом… — вздохнул Константин, не глядя на Линкена. Тот вздрогнул и недобро сощурился.

— Ты сейчас о чём?

«Что лучше — дать им сцепиться здесь или в ангаре?» — думал Гедимин, хмуро глядя на низкие облака. Пасмурная погода держалась третий день, но дождя не было, — может быть, постоянные сумерки плохо действовали на сарматов, хотя ремонтнику это не казалось уважительной причиной для нелепых стычек.

— Гедимин, тебе сегодня нужна помощь? — тихо спросил его Хольгер. — Начнёшь выгрузку?

— Что там начинать, — буркнул сармат. — Работы на пять минут. Со всеми предосторожностями — на пятнадцать. Готовь разделитель, проверим, как отработал реактор.

Хольгер радостно усмехнулся.

— Мне самому не терпится проверить. Там не менее пяти процентов. Такой выработки у нас ещё не было!

…Гедимин ждал, когда мигнёт красный светодиод, — двери должны были открыться, выпустив Хольгера и Линкена, и закрыться за ними, система герметизации — оповестить о своём срабатывании. Однако вспышки не было, и сармат с удивлением оглянулся на вход в отсек. Хольгер и Линкен стояли у двери под двуслойным защитным полем; оно не уплотнилось до непрозрачности, и можно было видеть их лица, но смутно, как сквозь толстое стекло. Гедимин раздражённо сощурился и жестом приказал им выйти. Оба сармата синхронно покачали головами. «Работай. Мешать не будем,» — отозвался Линкен.

«Уран и торий,» — Гедимин стиснул зубы. «Мешать они не будут… А если взрыв, мать твоя пробирка?!»

Чтобы выставить зевак силой, пришлось бы отвлечься от реактора, — а он уже охладился до пятнадцати градусов, и пора было извлекать выработку, на посторонних сарматов времени не оставалось. Отвернувшись от них, Гедимин протянул руку к верхним креплениям цилиндров. Они уже не были закрыты защитным экраном — оставалось отжать их до щелчка и, дождавшись, когда под весом плутония нижняя платформа опустится до упора, подставить руку.

Два цилиндра, вложенные друг в друга, и так не упали бы — рилкаровые скобы ещё в пути сжали их с двух сторон — но Гедимин отодвинул их и подобрал полые стержни, поднял их и внимательно осмотрел. Его полупрозрачный «скафандр» вспыхнул зелёными бликами поверх сложных красных узоров. Здесь было много ирренция, и сармату казалось, что, кроме тяжести стержней, он ощущает и их жар. Быстро, не дожидаясь, когда излучение разъест защитный экран, он положил оба цилиндра в рилкаровый короб и намотал сверху три слоя защитного поля. Ещё пять щитов легли поверх установки; в ней осталось только два ирренциевых цилиндра в обсидиановой чешуе и центральный стержень-опора, не подверженный никаким реакциям и не подлежащий переработке. Плутониевые цилиндры для нового эксперимента были готовы, сармат мог бы сразу поставить их на место убранных, но он не спешил.

…В этот раз дробилка работала медленно, даже сквозь звукоизоляцию и защитные экраны доносился грохот, — излучение почти не изъело цилиндры, Гедимин позаботился об их прочности. Сарматы собрались вокруг — все, включая Иджеса, и ремонтник, как он ни был взволнован исходом эксперимента, удивлённо косился на него.

— Не хочешь наверх? — шёпотом спросил он. Иджес сердито сощурился.

— Что я, не понимаю? Это важный опыт. Нельзя пропускать.

Его зрачки расширились от страха, кожа заметно побледнела, но уходить он не собирался. Гедимин встал немного впереди него, прикрывая его от излучения, — чисто символический жест, поскольку в случае реального прорыва или — тем более — взрыва это ни от чего не спасло бы.

— Триста шестьдесят ровно, — объявил Хольгер, опустив анализатор. Его глаза горели.

— Граммов? — недоверчиво переспросил Константин. Вместо ответа химик протянул ему включённый сканер.

— Триста шестьдесят граммов, — повторил командир, возвращая прибор владельцу. — Использовано было триста. Всего в установке на сегодня — шестьсот шестьдесят, более полукилограмма. Гедимин… Кажется, я серьёзно тебя недооценивал.

Он протянул сармату руку. Тот пожал её, смущённо глядя в сторону. «Получилось. Не ожидал… Ещё бы понять, что именно я сделал,» — думал он, надеясь, что никто не прочитает его мысли по лицу. Он чувствовал себя очень странно — будто встал не на своё место.

— Ведомству пока сообщать не буду, но ты с контрольным опытом не тяни, — сказал Константин, глядя на Гедимина уже с нескрываемым уважением. — Тебе нужен будет извлечённый ирренций?

— Не сейчас, — ответил сармат. — Пусть лежит в хранилище. Я проложу его плутонием. Пока мне ирренция хватит.

…«Сигма-излучение? Вижу, коллега, оно вас всерьёз заинтересовало. Помня, как попал однажды в госпиталь коллега Рохас, я бы посоветовал вам быть осторожнее и не иметь с ним дела без защитного поля, — если ваш мозг пострадает от облучения, мир много потеряет.

К слову, о защите, — радиохимики сейчас заняты этим новым сплавом, мифрилом. Исследования эти трудно назвать масштабными — из-за трудностей с получением кейзия счёт нового вещества идёт на граммы — но даже фольга, сделанная из мифрила, даёт интереснейшие результаты. Не исключено, что через десяток лет (если удастся получить достаточное количество кейзия) ликвидаторы будут работать на развалинах Нью-Йорка и Лос-Анджелеса в лёгких прочных скафандрах вместо неудобных разрушающихся пузырей сивертсенова поля.