Внутри разбитого корабля было темно. Уже пятый день сарматы обходились светом наручных фонарей. В лаборатории слегка подсвечивались счётчики Гейгера и датчики температуры; Гедимин несколько раз прошёл вдоль корабля, придирчиво разглядывая все щели, в которые мог бы просочиться свет, прежде чем решил оставить несколько светодиодов. Он уже освоился достаточно, чтобы выполнять простейшие операции на ощупь, а ничего более сложного в ближайшее время не предвиделось. Машинный отсек по-прежнему был завален громоздкими обломками, и четверо сарматов копались в них, разыскивая уцелевшие детали.

— Чем-то надо заделать дыру, — буркнул Линкен, выглянув из корабля наружу прямо через левый борт. Края пролома прикрывал от дождя и снега обрыв, они вплотную прикасались к камню. «Зимой этого будет недостаточно,» — Гедимин вспомнил маленькое убежище под свалкой и досадливо сощурился — там было достаточно не отключать фторирующий реактор, чтобы внутри было тепло, а в летние дни — даже жарко.

— Натяни там скирлин, — посоветовал он, направив на пролом луч фонаря. — Привари по краям. Обшивку пока делать не из чего.

Гедимин и Хольгер вдвоём разобрали массивный кожух турбины, с трудом оттащили его части в сторону. В свете фонарей, закреплённых на опорах генератора, тускло блестели стальные лопатки. Гедимин придирчиво осмотрел ту их часть, которая находилась сверху, и недовольно сузил глаза.

— Мне нужна помощь.

Четверо сарматов окружили турбину, наполовину утопленную в пол, — нижнюю часть кожуха Гедимин трогать не стал. Фонари прикрутили так, чтобы весь свет шёл на лопатки. Гедимин осмотрел их ещё раз, провёл пальцем по металлу и стиснул зубы — кое-где трещины были заметны на ощупь, даже без специального детектора. Сармат взял у Кенена маркер и начертил на повреждённой детали жирный крест.

— Под замену.

— Вот так сразу? — удивлённо мигнул Линкен, снимая перчатку и проводя пальцем по гладкой с виду поверхности. — Сварка не поможет?

Гедимин хотел рассказать об обычных для такой турбины нагрузках и о том, во что на таких оборотах превращается металл с микротрещинами, но передумал и только слегка прищурился, глядя Линкену в глаза.

— Это должно взлететь или бабахнуть?

Не дожидаясь ответа, он тщательно ощупал вторую лопатку. Трещин не было — по крайней мере, тех, которые он мог бы обнаружить таким способом — но на узком конце была небольшая каверна. Сармат начертил ещё один крест. «Ожидаемо. Кожух расколот надвое. Странно, что турбина вообще уцелела.»

Двое сарматов налегли на тяжёлый вал, и он медленно повернулся на пару градусов. Линкен и Хольгер отпустили его и разошлись, освобождая дорогу Иджесу с гамма-излучателем. Защитное поле, экраном натянутое по другую сторону турбины, подёрнулось лиловыми пятнами. Иджес провёл излучателем вдоль лопаток, пристально глядя на «экран», и посмотрел на Гедимина. Тот кивнул и отметил крестом ещё одну деталь.

— Под замену. А вот корпус цел. По крайней мере, снаружи.

— Запуск покажет, — ухмыльнулся Хольгер, разминая руки и упираясь ладонями в вал. — Пошёл!

Даже вдвоём сарматы с трудом ворочали турбину — она весила больше, чем весь их отряд.

— Кого-нибудь сменить? — спросил Гедимин, осмотрев поднявшиеся лопатки. Ему было не по себе.

— Не нужно, — отозвался Линкен, немного отдышавшись. — Проверяй как следует, атомщик.

Турбина провернулась ещё на пару градусов; одни лопатки ушли в тень, другие поднялись. «Три тысячи оборотов в минуту,» — Гедимин окинул задумчивым взглядом массивный ротор, смущённо покосился на сарматов, ворочающих его, — на их лицах выступила испарина. «Огромная сила, чтобы это сдвинуть… ещё большая, чтобы разогнать. Надеюсь, у меня получится. Но пока надо всё проверить.»

Порывистый юго-западный ветер гнул сосны в дугу; хлопья снега, не успевая задержаться на ветвях, летели параллельно земле и липли к стволам деревьев и комбинезонам сарматов. Над аэродромом подняли красный прожектор — флажки штормового предупреждения, вывешенные на крыше бывшего административного здания часом ранее, буран уже унёс, и Гедимин не взялся бы искать их. Генератор защитного поля гудел, не умолкая ни на секунду. Полупрозрачный щит закрывал сарматов-ремонтников от снега и ветра; защитное поле едва заметно дрожало, отбрасывая налетающие кристаллы льда, и рыхлый снежный вал вокруг него поднимался всё выше. Там, где стоял Гедимин, лежало чуть больше сантиметра осадков, за пределами поля уже накопилось не менее полуметра.

Сармат завернул последний болт, осмотрел новенький рилкаровый фланец со всех сторон, немного ослабил крепление и шагнул в сторону, поворачиваясь к Иджесу. Тот уже отошёл от трубопровода и собирал разбросанные по земле старые трубы, присыпанные снегом.

— Sata! — вскрикнул Гедимин, увидев вытекающую из них жидкость. Иджес махнул рукой.

— Талый снег.

— Осторожно с… талым снегом, — сузил глаза сармат. — Щелочные ожоги неприятны.

Он поставил одну из труб вертикально, сильно встряхнул её, — кроме струйки жидкости, наружу выпали серо-жёлтые хлопья.

— Уран и торий! — Иджес на секунду отключил генератор защитного поля, и тут же рот ему залепили снежные хлопья. Странно булькнув, он щёлкнул переключателем. Гедимин смахнул снег с капюшона.

— Хорош ветерок, — покачал головой Иджес, обвязывая собранные трубы проволокой. — И мы тут меняем насосы. Другого дня не было?!

— Это просто осадки, — отозвался Гедимин, осторожно поднимая вторую связку. Вода больше не вытекала, но на всякий случай сармат протёр концы труб ветошью, прежде чем положить на генератор. Гусеничная тележка, подталкиваемая сарматами, поползла к ярким цистернам за деревьями. В снегу за ней оставалась глубокая борозда.

Когда Гедимин, устало щурясь на фонари, вышел из информатория, его голова гудела, как трансформатор. Время, когда за один день можно было освоить недельный учебный блок, прошло безвозвратно, и еженедельные тесты от раза к разу становились сложнее. Обучение подходило к концу, оставался всего месяц до последнего занятия, и на странице Гедимина уже появилось напоминание о выборе темы Основного проекта. Сармат порывался заглянуть в список, но решил отложить это до завтра — до свободного дня и относительно пустой головы, не перегруженной заданиями. «Основной проект,» — подумал он и едва заметно усмехнулся. «Жаль, им нельзя предъявить корабельный реактор. Нет, его определённо не засчитают… впрочем, он и не готов.»

Когда сармат вышел на окраину, снегопад уже закончился, и роботы-уборщики почистили крыши и проложили тропинки в переулках. Стоило отойти от барака на полметра, и начинался нетронутый снег. Сармату он доходил до середины лодыжки, и Гедимин не стал в него зарываться — даже на расставленных пальцах он проваливался, снежный покров был слишком рыхлым.

От стены отделился силуэт в пятнистом сине-белом комбинезоне — Линкен уже был здесь. Он допил остатки из контейнера с Би-плазмой и затолкал упаковку в мусорный бак.

— Живой? — он сочувственно посмотрел на Гедимина. Тот провёл ладонью по лбу.

— Я уже почти атомщик. Осталось всего полгода.

— Ты уже семь лет атомщик, — хмыкнул Линкен. — Макакам придётся это признать. Ты был сегодня у озера?

Сармат покачал головой.

— Работа. И ты не был?

— Шторм, — Линкен недовольно сощурился на чёрное небо. — Меня не выпустили.

— Хорошо, — сказал Гедимин, вспомнив улетевшие с аэродрома флажки. — Погода была нелётная.

Взрывник презрительно хмыкнул.

— Нелётная — это гроза на Венере. А здесь — немного замёрзшей воды.

Над лесом сверкнули бортовые огни; секунду спустя глайдер развернулся над заснеженной окраиной и заскользил по невидимой дороге, взметая снег. Гедимин смахнул хлопья, прилипшие к прозрачной маске, и пошёл к машине. Хольгер — он был за штурвалом — помахал ему рукой и снял защитное поле.

— Моя очередь, — буркнул Линкен, сгоняя его с сидения. Хольгер спорить не стал. Устроившись рядом с Гедимином, он пристегнулся, покачал головой и ещё раз проверил крепления ремня.